Уильям Гибсон - Нулевое досье
– Бигенд всегда чего-то затевает. Это его суть.
– Сейчас другое дело, – сказала Хайди. – Инчмейл не понимает, что происходит, иначе бы сказал. Не утерпел бы. Но до его жены доходят слухи, такое общее гудение лондонского пиаровского улья. По его словам, все гудят и жужжат, но ничего конкретного не слышно. Просто такая вибрация в воздухе. Пиарщики бредят Бигендом. Воображают его лицо на монетах. Оговариваются, называя имя Бигенда вместо других. Предвестья, говорит Редж. Как перед землетрясением. Он хочет с тобой это обсудить. Но не по телефону.
– В «Синем муравье» что-то происходит. Внутренняя утечка информации, что-то такое. Губерт не особо беспокоится.
Она вспомнила его слова про долговременный проект, который вот-вот принесет плоды, и про то, что история со Слейтом очень не ко времени.
– Ты не хочешь ему говорить, кто шьет эти куртки?
– По счастью, я не знаю, кто она. Но я уже сказала ему, что знает Мередит. Если она ему не скажет – а она не скажет, потому что не хочет, и я не хочу, чтобы она говорила, – Бигенд от нее не отстанет. Он уже разыскал или скоро разыщет то, что ей очень нужно.
– Ты почему-то передумала?
– Передумала она. Собиралась сказать мне, потом решила не говорить. И объяснила почему. Рассказала мне историю. – Холлис в свою очередь пожала плечами. – В общем, так получилось.
Она спустила ноги на ковер, встала, потянулась. Подошла к полке. Дротик торчал точно из глаза вытянутой черной головы – убедительный дадаистский ассамбляж. Холлис попыталась выдернуть дротик, но голова вместе с ним поехала к краю полки.
– Глубоко вошел.
Она левой рукой крепко взяла деревянную голову, а правой начала вывинчивать дротик.
– Все дело в массе. За точкой приложения силы, – ответила Хайди.
Холлис нагнулась, заглянула голове в левую глазницу. Ровная круглая дырочка.
– Как ты этому научилась?
– Я не училась. Дротик сам хочет лететь. Я ему не мешаю. Я сказала об этом Аджаю, он ответил, что я лучше всех.
– Прямо так и сказал? – Холлис глянула на черный кончик.
– Ему нравится, как я бросаю дротики. А что твой хахаль?
– Не перезвонил.
– Позвони снова.
– Мне кажется, не надо.
Она подошла к кровати, отдала Хайди дротик. Та спросила:
– Вы поссорились?
– Нет. Я бы сказала, мы тихо разошлись, но это не совсем так. Когда мы были вместе, это воспринималось, как будто мы оба в отпуске. В отпуске от себя, может быть. Но тогда у него не было проекта. Представляешь актера между съемками? А когда проект появился, это тоже произошло не сразу. Как погода меняется. Что-то вроде дымки. Он начал пропадать из виду. А я как раз взялась за книгу. И ушла в нее глубже, чем намеревалась.
– Знаю. – Хайди засунула оба дротика под галун, к третьему, не заботясь, куда они вонзятся. – Помню, как заходила к тебе в «Мармон». Груды бумаги на столах. Видно было, что ты пашешь всерьез.
– Мне это помогло разобраться с тем, что произошло. С работой на Бигенда, с тем, что у меня было с Гарретом… Мне кажется, когда-нибудь я смогу перелистать эту книгу и увидеть все те события совершенно по-иному. Не в смысле что в ней что-нибудь про них есть. Я месяц назад сказала об этом Реджу, и он ответил, что она – палимпсест.
Хайди молча склонила голову набок; хищное крыло черных волос качнулось ровно на дюйм.
– Но не сейчас, – продолжала Холлис. – Я не хочу смотреть ее сейчас, и в любом случае она мне ничего нового не скажет. И оставить второе сообщение – то же самое. Я оставила одно. Сделала, как он сказал, хоть и не оттого, что у меня вышли неприятности из-за нашего знакомства. Позвонила, потому что узнала о несчастном случае. Звонить второй раз гордость не позволяет.
– Первобытное мышление, – сказала Хайди. – Вот как бы это назвал Редж. Хотя уж мы-то знаем, что он только им и руководствуется.
Застрекотал склеротический сверчок кабинетовского телефона. Снова. На третьем сигнале Холлис сняла трубку с палисандрового куба.
– Алло?
– Нам надо поговорить, – сказал Бигенд.
– Мы только что говорили.
– Я отправил Олдоса с Милгримом за вами.
– Хорошо, – ответила Холлис, решив, что воспользуется случаем и объявит о своем уходе. Она повесила трубку.
– Боброед, – объявила Хайди.
– Я поеду на встречу, но скажу, что ухожу.
– Отлично. – Хайди сгруппировалась, перекатилась через спину и встала. – Я с тобой.
– Вряд ли ему это понравится.
– Вот и отлично. Хочешь уйти? Я помогу.
Холлис глянула на нее, помолчала и ответила:
– Ладно.
46
Черепаховые очки и булавочные полоски
Гостиница, в которой остановилась Холлис, была без вывески, зато с антикварным резным столом. Вроде бы там обнаженная девушка ласкала коня, но резьба была такая сложная, что точно не разглядишь, а Милгрим не хотел таращиться на глазах у служащих. Еще тут были обшитые темным деревом стены, две изгибающиеся мраморные лестницы и неприязненный взгляд молодого человека за столом, холодно смотревшего через очки в черепаховой оправе, но без диоптрий. Не говоря уже о его плечистом коллеге, спросившем, не может ли он чем-нибудь Милгриму помочь. На этом втором был серый костюм в очень тонкую белую полоску, ее еще называют булавочной. Предложенная помощь, чувствовал Милгрим, заключалась в том, чтобы развернуть его и вышвырнуть на улицу, где таким место.
– Холлис Генри, – сказал Милгрим, старательно изображая нейтральный тон, который часто слышал в «Синем муравье» при сходных обстоятельствах.
– Да?
– Ее машина здесь. – Он не стал говорить «броневик». – Не могли бы вы ей об этом сказать?
– Вам на ресепшен, – ответил крупногабаритный молодой человек и вернулся к своей позиции у двери.
Милгрим не видел стойки в привычном смысле, такой, за которой ячейки с ключами, поэтому прошел еще футов десять до стола, где сидел молодой человек в таком же костюме, но менее внушительной комплекции.
– Холлис Генри, – повторил Милгрим.
Он пытался говорить тем же нейтральным тоном, но на этот раз прозвучало хуже. Гаденько прозвучало, чувствовал Милгрим. Возможно, из-за резьбы, которую он увидел, пока говорил.
– Фамилия?
– Милгрим.
– Вас ждут?
– Да.
Милгрим мужественно выдерживал взгляд через части внешнего панциря мертвого, но не вымершего животного, пока обладатель очков звонил по очень изящному старинному телефону.
– Сожалею, но ее нет на месте.
Тут где-то за лестницей раздался металлический лязг, затем голос Холлис.
– Это она, – сказал Милгрим.
Появилась Холлис, и за ней – высокая бледная женщина с орлиным носом и свирепым лицом. В куртке всех оттенков черного и серого, от угольного до полуночного, с галунами и эполетами, словно командирша дворцовой стражи у какой-нибудь королевы готов. Ей нужна сабля, с восторгом подумал Милгрим.
– Ваша машина здесь, мисс Генри, – сказал Черепаховые Очки. (Милгрим, очевидно, теперь был для него невидим.)
– Милгрим, это Хайди. – Голос Холлис звучал устало.
Высокая женщина крупной, неожиданно сильной ручищей поймала ладонь Милгрима и быстро, ритмично пожала – возможно, исполнив часть некоего тайного приветствия, – затем выпустила.
– Хайди едет с нами, – сказала Холлис.
– Да, конечно, – ответил Милгрим.
Высокая женщина – Хайди – уже шла к дверям уверенным размашистым шагом.
– Добрый вечер, мисс Хайд, мисс Генри, – сказал Булавочные Полоски.
– Добрый вечер, солнце мое, – ответила Хайди.
– Добрый вечер, Роберт, – сказала Холлис.
Он открыл и придержал им дверь.
– Ну и тачка! – проговорила Хайди при виде «хайлюкса». – Ракетную установку потеряли?
Милгрим обернулся. Булавочные Полоски закрывал за ними дверь. Интересно, бывают ли частные отели? Частные парки в Англии бывают.
– Как называется гостиница? – спросил он.
– «Кабинет», – ответила Холлис. – Давайте в машину.
47
В «куизинартовском» дворике
Хайди по непонятной причине отлично разбиралась в автомобильной броне. Может быть, это имеет какое-то отношение к Беверли-Хиллс, думала Холлис, пока Олдос вез их все глубже в Сити, или к финансовым пирамидам, или и к тому и к другому. Хайди и Олдос, с которым Хайди явно флиртовала (не переходя, впрочем, грань, за которой ей это могли бы инкриминировать), обсуждали, правильно ли Бигенд установил на передних дверцах электрические стеклоподъемники, отказавшись от пуленепробиваемой щели – через нее документы можно было бы передавать, не открывая дверцы и не опуская стекло. Хайди утверждала, что стеклоподъемники снижают уровень бронезащиты, Олдос твердо их защищал.
– Мне не хочется с ним сейчас встречаться, – сказал Милгрим. (Они с Холлис сидели на заднем сиденье.) – Я должен кое-что ему сообщить.
– Я тоже, – ответила Холлис, не волнуясь, услышит ли Олдос (хотя тот был увлечен разговором и вряд ли ее слушал). – Я ухожу от Бигенда.
– Уходите? – Лицо у Милгрима стало несчастное.
