Тед Уильямс - Море серебрянного света
И в ходе одного из экспериментов я нашел первый след Братства Грааля…
— Остановитесь на секунду, — сказал Рэмси. — Что за эксперимент?
Какое-то мгновение Селларс колебался, но потом его лицо посуровело. — Я бы не хотел говорить об этом. Хотите ли вы, чтобы я продолжал, или вы считаете, что на сегодня достаточно?
— Нет, пожалуйста, продолжайте. Я не хотел оскорбить вас. — Но радар Катура Рэмси все еще мигал. Вроде бы старик хотел, чтобы его попросили еще раз, но трудно понять, что таится за такими странными чертами лица. Что-то важное, по меньшей мере для Селларса. Но важно ли для нас? Невозможно догадаться. Он отложил это на потом. — Пожалуйста, продолжайте.
— Я уже рассказал вам многое из того, что тогда обнаружил. Что делает Братство, какое оружие находится в его распоряжении, и все было достаточно плохо. На в последние сорок восемь часов все слетело с рельсов. Я провел ужасное время, пытаясь понять смысл происходящего, и весь мой сад пришел в волнение.
— Сад? — спросила Кейлин Соренсен раньше всех остальных. — Что за сад?
— О, простите. Это способ, при помощи которого я упорядочиваю информацию — в каком-то смысле метафора, но для меня самая настоящий сад. Если хотите, однажды я вам его покажу. Это… это действительно замечательно. — Он медленно качнул головой. — Сейчас все разбито. Никакого порядка. Что-то очень страшное случилось с сетью Грааля и с самим Братством. Сетевые новости говорят, что за последние дни некоторые люди, которых я считал руководителями Братство, найдены мертвыми, управляемые ими империи в хаосе. Я подозревал, что их путь к бессмертию — навсегда перевести себя в виртуальное пространство. Но, если так, мне кажется очень странным, что они оставили за собой такие разрушения, потому что им нужна очень мощная экономическая поддержка — содержать такую гигантскую сеть очень и очень дорого.
— Вы можете только догадываться об этом, — сказал Майк Соренсен. — И о многом другом.
— Я могу только догадываться почти обо всем, — возразил Селларс, одновременно оживленный и раздраженный, и в это мгновение Рэмси, наконец, поверил ему. — Но вероятность слишком велика, чтобы ее можно было игнорировать, и я слежу за ними с того момента, когда впервые наткнулся на этот страшный заговор. Я был напуган, и попытался понять, что происходит за толстым черным занавесом. И теперь я уверен, что, чем бы оно ни было, это что-то очень плохое и становится еще хуже — к сожалению именно в этом я уверен на сто процентов. Неужели вы думаете, что я мог бы втянуть в это дело Кристабель, если бы хотя бы на мгновение усомнился в своей правоте? Я, который разрушил свою собственную жизнь, потому что доверял людям, которые должны были знать и планировать все лучше меня? Майор Соренсен, миссис Соренсен, я навсегда виноват перед вами, что подверг опасности вашу дочь, и я не прошу прощения. Но я сделал это только потому, что ставки были пугающе велики… — Он остановился и опять покачал лысой головой. — Нет, это не делает мой поступок лучше. В конце концов она ваша дочь.
— И мы не разрешим ничему случиться с ней, — резко сказала мать Кристабель. — На этот риск я больше не пойду. — Она зло посмотрела на мужа. — С меня хватит.
— Я думаю, что мы поняли ситуацию. — Часть Рэмси была потрясена тем, что он еще сидит здесь, и еще больше потрясена тем, что он стал чуть ли не центральной фигурой в том, что, с нормальной точки зрения, можно считать массовым психозом. — Но… но что мы можем сделать?
— Давайте я расскажу вам о слабых и, вероятно, безнадежных мерах, которые я предпринял, — сказал Селларс. — Я собрал маленькую группу исследователей, я все еще надеюсь на них и, пока я не узнаю что-нибудь другое, я думаю, что они еще живы и действуют.
— Боже мой, — внезапно сказал Рэмси, — Сэм Фредерикс, Орландо Гардинер. Так они ваши… Я почти забыл… когда мы в первый раз встретились, вы сказали, что что-то знаете о них. Так вот что вы имели в виду — это вы послали их в сеть?
Селларс кивнул. — В известном смысле. Да, они часть этой маленькой группы, которую я собрал. Надеюсь, они еще действуют.
— Значит вы не знаете. — Рэмси заколебался. — Орландо Гардинер умер два дня назад.
Селларс какое-то время потерянно молчал. — Нет, я… я не знал, — наконец сказал он голосом, похожим на воркование голубя. — Я был… — Он опять замолчал, на это раз надолго. — Я боялся… для него это было слишком тяжело. Такой храбрый молодой человек… — Старик крепко зажмурил глаза. — Если вы не против, я воспользуюсь ванной, на мгновение.
Инвалидная коляска повернулась и покатилась по ковру. Дверь ванной закрылась за ней, оставив Рэмси глядеть на Соренсенов, которые, в свою очередь, во все глаза глядели на него.
КРИСТАБЕЛЬ видела плохой сон, в котором она убегала от людей в черной одежде, гнавшихся за ней по длинной лестнице. Они несли длинный пожарный шланг, который извивался за ними как змея, и она знала, что они хотят схватить ее, уткнуть в нее металлический нос шланга и задушить фиолетовым дымом. Он попыталась позвать на помощь маму и папу, но никак не могла хорошо вздохнуть, а когда опять посмотрела назад, бледноликие люди стали ближе, вот совсем близко…
Она проснулась, забила руками по подушке и простыне, и едва не закричала опять. Освободившись от одеяла, она со страхом заметила, что находится в странной комнате, на стенах висели незнакомые картины, через тяжелые занавески просачивались только слабые желтые лучики света, в которых танцевала пыль. Она открыла рот, чтобы позвать маму, и тут над краем кровати поднялось лицо.
Оно было даже хуже, чем во сне, она упала обратно и почувствовала, как холодная рука схватила ее изнутри и, как и во сне, она не могла даже крикнуть.
— Хей, дурочка, — сказало лицо, — чо с тобой? Спи, пока дают.
Она дышала так быстро, что подумала, будто ее бока хотят как у кролика — и тут она узнала лицо, сломанные зубы и ежик черных волос. Некоторые из самых плохих страшилок исчезли.
— Я в порядке, — зло сказала она, но прозвучало не слишком хорошо.
Мальчишка улыбнулся, еще злее. — Знаешь, claro (* белая, исп.), если бы я дрых на такой большой кровати и мне приснился pesadilla (* ночной кошмар, исп.), я бы не стал орать как резанный и все такое.
Звучало так, как если он говорил о еде. Она не поняла. И не хотела понимать. Она встала, подбежала к двери, ведущей в соседнюю комнату, и открыла ее. Мама, папа и этот новый взрослый, мистер Рэмси, разговаривали с мистером Селларсом. Они выглядели очень усталыми и еще какими-то другими, как в то время, когда ее родители и родители Офелии Вейнер собирались воевать из-за Анны Артики. Кристабель всегда считала, что это очень глупое имя для места, и из-за него совсем не стоит воевать, но у всех взрослых во время обеда было как раз такое выражение лица.
Мистер Селларс говорил: — … На самом деле в Южноафриканской военной программе работало несколько людей из первоначального ПЕРЕГРИНА — авиаконструкторы и пилоты, использовавшие виртуальные управляющие модули — но сам проект перестали финансировать много лет назад. Я нашел их, когда искал следы ПЕРЕГРИНА, и это очень пригодилось. Мне удалось заставить некоторых людей из моей группы использовать их оборудование, главным образом потому, что база была совершенно секретной и там они были в безопасности, но каким-то образом Грааль выследил их и сейчас они в осаде. — Тут он заметил, кто стоит у двери и нежно улыбнулся. — А, Кристабель, как приятно видеть тебя. Хорошо поспала?
— Дорогая, как ты себя чувствуешь? — спросила мама, вставая. — Мы тут разговариваем. Не хочешь посмотреть что-нибудь в сети?
Судя по всему ее родители и мистер Селларс говорили о взрослых делах, и тут их непонятный вид, и то, что они были далеко от дома, и это странное место, мотель, внезапно встали за ее спиной и захотели, чтобы она заплакала. Но она не захотела плакать и вместо этого сказала: — Я хочу есть.
— У меня есть сэндвич, который ты не доела — только один раз укусила. Вот он, я сейчас накапаю немного соуса… — мама повела ее обратно в ту комнату, в которой она проснулась, и дела сразу пошли получше.
Перед Кристабель появилась бумажная тарелка с сэндвичами и изюмом, мама достала из сумки пакет с печеньями, два дала Кристабель и еще два этому мальчишке, который схватил их с такой скоростью, как будто мама собиралась у него их отнять.
— Нам, взрослым, надо поговорить, — сказала мама. — Я бы хотела, чтобы дети оставались здесь и смотрели сеть, хорошо?
Мальчишка только посмотрел на нее, как дикий кот, но Кристабель побежала за ней к двери. — Мама, я хочу домой.
— Мы очень скоро поедем домой, моя сладкая. — Когда она открыла дверь, оттуда донесся папин голос.
— Но это все совершенно бессмысленно, — говорил он. — Если сеть вредит детям, вызывая синдром Тандагора, почему мальчик входит в нее и выходит, и… с ним не происходит ничего плохого?
