Алексей Кирсанов - Первый судья Лабиринта
Онищук и Крыса вошли ко мне в камеру вдвоем. Петер нес две пары кандалов. Браслеты — для рук поменьше, для ног — помассивнее — из двух дугообразных половинок с плоскими частями по бокам. Цепь у наручников — сантиметров сорок. Между ножными браслетами — гораздо длиннее.
Его помощник держал большие плоскогубцы и включенную лампу типа керосиновой. Точнее, по форме-то она похожа на керосиновую, но работает, ручаюсь, на батарейках. Дверь они сразу заперли.
Не буду кривить душой — я испугался. Вскочил.
Первой мыслью было: бежать. Да только куда?
— Спокойно! Сядь! Ничего страшного не будет.
Сам Петер казался совершенно невозмутимым, говорил без злости. Я с трудом сглотнул и сел на топчан. Трибунальщик подошел к столу.
— Это всего лишь формальность, и мы ее соблюдаем.
У меня язык словно к небу присох. Даже если бы и знал, что ответить, — не смог бы.
Тем временем Онищук разложил кандалы, вогнутой частью браслетов внутрь.
— Руки кладем локтями на стол, ладонями вверх.
Таким тоном обычно говорят: запрокиньте голову, откройте рот.
Стоматолог хренов.
Я подчинился, сразу ощутив запястьями холодное прикосновение металла.
Петер замкнул сверху вторые половины браслетов. Мой пульс, оказавшись в ловушке, отчаянно застучал.
— Больно? — деловито осведомился трибунальщик.
— Нет. Пульсирует.
Голос чуть осип и с трудом повиновался.
— Тогда послабее…
Онищук поковырялся с браслетами, и рукам стало свободнее.
— Вот так. Не двигай руками. Закрывай! — последнее уже Крысе.
Тот подошел со своими «плоскогубцами», мое сердце пустилось галопом. Трибунальщик быстро защелкнул инструментом плоские скобки кандалов и отошел.
Я смог опустить руки — цепь звякнула — и перевести дух.
Тем же манером, но на топчане, «украсили» ноги.
— Все, пойдем, — вполголоса сказал Петер и посмотрел мне в глаза. — Внутренне концентрируемся, дышим глубоко, отвечаем уверенно. Понял?
— Угу, — пробурчал я, с громким звоном спуская ноги на пол.
Цепи казались не особенно тяжелыми, но комфорта не добавляли. Видимо, на то и рассчитано…
Это были, наверное, самые тяжелые минуты моей жизни. Я не обладаю особым мужеством, стойкостью, идеалами, верность которым придает людям сил. Я не пират Карибского моря, не эссенциалист и не герой. Обычный человек, не образцово-показательный.
Я бы, наверное, не смог броситься в костер к любимой женщине. Даже не додумался бы до такого.
И мне было нелегко сохранять самообладание.
Но сорваться перед представителями другого мира очень не хотелось…
Зал, куда меня привели, оказался больше предыдущего, но обстановка ничем не отличалась. За столом восседал худощавый субъект с резкими чертами лица и испепеляющим взглядом. Мумия с глазами. Как будто брат-близнец Главного. Ну, или отец родной, с учетом возраста.
Справа от стола прохаживался благообразный дед с бородой, весьма упитанный — Санта-Клаус, ни дать ни взять. Для нашего Деда Мороза выражение лица слишком «ненашенское». Посмотрел на меня с любопытством.
Слева у окна стоял высокий мужчина. Он единственный из всех был не в черной хламиде, а в обычном темном костюме с галстуком. Ну, хоть этот не «мощи», но и не толстяк, как Санта. И смотрит по-человечески. Только грустно.
Артур Пелганен сидел себе скромно у стеночки.
Меня на сей раз оставили стоять.
Первый — субъект с глазами — действительно казался копией Артура. Только «ускоренной» копией. Жесты у него были порывистые, никакой медлительности. Писал очень быстро, печатал еще быстрее.
Глава Трибунала вел допрос, остальные молча слушали. Он сразу представился, тоже назвав лишь фамилию — Циферблат. В другой ситуации я засмеялся бы, но при данных обстоятельствах она прозвучала зловеще. «Циферблат» — «часы». Как будто он отсчитывает мое время…
Первый с ходу огорошил меня информацией о преступлении, которое я совершил совместно с неким Дэном Щемелинским при помощи липового профайла и поинтересовался, почему я скрыл сей факт от Трибунала.
Я объяснил, как мог. Что с Дэном не знаком. Что сам не верю в оживших виртуалов. Что боялся быть принятым за сумасшедшего.
— А быть принятым за преступника вы не боялись? — Первый сверлил меня глазами.
— Я не преступник, — только и сказал я. — Это всего лишь невинное развлечение.
— Почему мы должны вам верить? — отрубил Циферблат.
Андрей бы мне верил. Он считал меня лучшим другом.
— Какие у меня могли быть мотивы? И как бы я все это проделал?
— Да очень просто. Щемелинский общался с вами по сети. Вы переслали ему информацию, он воспользовался ею, а также взял данные из вашей паутины. Потом он совершил конвертирование, ваш мир получил эссенциалиста для своих не очень законных, видимо, целей.
При этих словах мужчина у окна зажмурился, как будто его ударили. Я как раз случайно взглянул на него, поэтому заметил.
— Логично, — мой голос почти не дрожал. — Но разве бы я стал после этого рисковать походом в ваш мир? Зачем мне это?
— А вот это вы нам сейчас и расскажете.
Рассказать мне было нечего.
Он мурыжил меня довольно долго разными вопросами. После чего решил изменить тактику.
— Понимаю. Возможно, вы не отдаете себе отчет о последствиях, к которым привело конвертирование. Я не буду вдаваться в подробности этических норм нашего мира, это отдельный разговор. Я покажу вам сканографию.
Не вставая со стула, Циферблат нашарил кнопку на стене. Над ним загорелся экран, как в кабинете Артура. Щелчок — и я увидел дюны, поросшие кустарником, между которыми струилась река.
— Смотрите внимательно. Запомнили?
— Да.
— А теперь взгляните сюда!
Первый щелкнул кнопкой еще раз, и пейзаж изменился. На месте песчаных холмов выросли горы. Остальное осталось на месте. Где-то я уже это видел…
— Вы умный человек и поймете, что территория — одна и та же. Но это не компьютерная графика. Это вид «после» и «до», подобно явлениям, произошедшим в вашем мире: разрушенные дома, построенные здания и так далее. Иными словами, вы изменили нам рельеф. Узнаете пейзаж?
— Да. На этой реке мы оказались, проплывая на лодке. А потом как-то вернулись в наш город. Но я не…
Циферблат, поднимаясь, повысил голос:
— Что за детский лепет! Произошло искусственное наслоение миров. Вы понимаете это? И прибрежная полоса Лабиринта, а также довольно обширный район, видимо, даже весь город вашего мира оказались в переходной зоне. То, куда вы вернулись, как вы полагаете, это уже не ваша территория и не наша. Это, еще раз повторяю, зона наслоения. Общее пространство. Там несколько другой временной период. Какой именно — никто вам не скажет. Боюсь, не слишком упорядоченный. Все те изменения, которые вам удалось увидеть и, главное, осознать, еще не так страшны. Такое случается время от времени. Правда, обычный человек, не обладающий способностями мага, никогда не придает им значения… — Он несколько успокоился и продолжил: — Потому что не видит ничего странного в том, что, грубо говоря, на месте жилого дома образовалось пустое место. Или другой объект. «Значит, дом снесли», — подумает он. Или найдет с десяток других логичных объяснений. Или не подумает вообще ничего. Не обратит внимания. А вот то, что в зоне наслоения появилась новая личность — пятилетний ребенок — это уже не смешно. Как и то, что по крайней мере два человека из вашего мира оказались способны увидеть изменения.
— Это опасно? — озабоченно спросил я.
Он взглянул на меня с интересом и брезгливостью, как на редкое, но отвратительное насекомое.
— Да, это — катастрофа, — сказал он.
Трибунальщик сел, тяжело вздыхая.
— Господин магистр!
«Санта-Клаус», до сих пор внимательно прислушивающийся к разговору и ни минуты не стоящий на месте, довольно резво для своих лет подскочил к столу.
— Прошу вас, объясните нашему гостю, — при этих словах я посмотрел на свои цепи, — суть проблемы.
Циферблат фыркнул и добавил:
— Он до сих пор не въезжает.
Магистр решительно взялся за спинку стула.
— Вы позволите ему сесть?
Циферблат оглядел меня с ног до головы и скорчил жалостливую гримасу:
— Присядьте. Минут на десять.
Все-таки Артуру до него далеко.
Вынырнувший откуда ни возьмись Онищук поставил позади меня табурет. Без спинки, разумеется. Что ж, и на том спасибо.
Я сел, звеня железом.
— Вот смотрите, молодой человек… Разрешите?
Магистр кивнул Циферблату, тот убрал с экрана изображение. Монитор засветился серо-матовым светом. «Санта-Клаус» взял электронное стило и принялся рисовать круг.
— Этот большой шарик — мир. Этот маленький шарик, — он нарисовал внутри круга жирную точку, — человек, живущий в мире. Сущность, понимаете?
