Вера Огнева - Меня зовут I-45
Руфин помрачнел еще больше, тонкие губы скривились. Все он понял. Понял и очень не любил, когда его ставили на место.
– Следуйте за мной.
Архив оказался таким же серым, как и остальное Управление. Темные, словно высеченные из гранита коридоры. Однообразные уровни. Стальной лифт. Всю дорогу Руфин не оборачивался, а оказавшись с Малой в замкнутом пространстве, и вовсе повернулся задом. Стоял, вытянувшись по струнке, как заправский легионер. Наверняка им и был когда‑то. Где‑то же получил уродливый шрам на полголовы.
Лифт остановился на двенадцатом подземном уровне, и Малая вышла в необъятный зал, заставленный стеллажами. Они тянулись от стены до стены и поднимались до самого потолка, откуда доносился угрожающий гул. Огромное хранилище. С подключением к сети здания поиск информации был бы плевым делом. Но здесь данные не были внесены в базу, а лежали на носителях в контейнерах на полках. Сотни, тысячи контейнеров. Что за допотопная система…
Малая вопросительно глянула на непроницаемое лицо Руфина. Он тут же понял, чего от него хотят, и поманил за собой. Поколдовал над пультом управления одного из стеллажей. В воздух поднялся небольшой дрон. Завис в доброй сотне метров над их головами, выпустил манипуляторы и вытащил пластиковый короб.
– Пожалуйста.
Малая взяла с ладони Руфина черную карту памяти – тонкую, словно из жесткой пленки. Вставила ее в панель, и экран зажегся, рассыпавшись веером папок и слоев.
Руфин так и стоял за спиной. Вспомнив про него, Малая обернулась. Ей совершенно не хотелось, чтобы у нее дышали за плечом.
– Вы позволите?
Когда он отошел подальше, Малая надела наушники и включила первую подшивку материалов.
Спустя пару минут она забыла и про Руфина, и даже про Алариха.
* * *
Имманес. Так они звали себя.
Тот год – 6009 год Внеземной Эпохи – оказался знаменательным и насыщенным для Земли в частности и Нового Рима в целом. Весной того года случилось невероятное – у космопорта Второй курии запросил разрешение на посадку неопознанный корабль под названием «Аккарон». Корабль был матово‑черный, с синей полосой на боку. Похожий на сплюснутый камень.
После долгих переговоров ему все‑таки дали зеленый свет, и он выпустил три челнока. Те приземлились, впившись металлическими когтями в покрытие посадочной зоны. По трапам спустились пять семей: мужчины, женщины и дети. Имманес, так они называли себя. Исследователи с некой планеты Мармарос, откуда‑то из скопления Око Медеи, расположенного в тысячах световых лет от сфер империи.
Имманес знали язык и обычаи человеческого рода. Выглядели, как люди: отличались только хрупким телосложением и почти лишенными пигмента прозрачно‑серыми глазами. Пугающе одинаковыми на разных по масти лицах. Владели удивительными машинами, которыми управляли силой мысли. Они путешествовали по вселенной с дипломатической и исследовательской миссией; предлагали развитым расам и цивилизациям обмен технологиями и опытом. И для Римской империи у них имелось особое предложение.
Никто так и не узнал, в чем оно заключалось. Население Земли ликовало. Усыпало имманес цветами и вопросами, приглашало на лекции и интервью. А через неделю всю команду исследовательского корабля «Аккарон» – тех самых мужчин, женщин и детей с глазами цвета ртути – заморозили в крио и отправили на орбиту по срочному распоряжению консулов Внешней Сферы. В центральной курии даже прошли какие‑то демонстрации в защиту заключенных имманес. Особо сочувствующие из знатных семей трясли транспарантами, осаждали пред‑крио Орбитальной тюрьмы.
Любая шумиха рано или поздно утихала и забывалась. Тот год не стал исключением. Земля зажила дальше. «Аккарон» отослали в Ядро империи для изучения, но тот не долетел – взорвался, едва оказавшись на пределами системы. Люди разошлись по своим делам, а капсулы с имманес погрузили на орбитальную станцию. Там они и болтались, бедолаги, пока рядом с Землей не пронесся метеоритный хвост одной кометы. Откуда она вдруг взялась, никто не знал – радары не успели засечь, ни один. В результате аварии капсулы с имманес разлетелись в открытом космосе. Взорвались на борту подбитой станции, сгорели в верхних слоях атмосферы.
Капсула, найденная под полом родительского дома, была совсем небольшой – так говорилось в рапорте Луция Цецилия. Теперь стало понятно, почему. Для детей имманес изготовили специальные криоконтейнеры. Уютная персональная капсулка. Да и авария на орбите случилась около пятнадцати лет тому назад. Значит…
Малая вывела детей на отдельный слой. Всего трое, указано: «Две особи женского пола, одна – мужского». Особи. Две белокурых, одна темноволосая.
Она ткнула в похожую на альбиноса девочку и вывела текст.
«Беа ар‑Моуф. 3 года, 2 месяца. Срок заключения – без ограничений».
Беа взирала с голограммы не по‑детски серьезно. Словно читала мысли Малой, перебирала их своим ртутным взглядом. Еще не обритые перед крио волосы падали на тонкую шею мягкими завитками. Остро торчали плечи, пухлые губы складывались в упрямую линию.
Машины. Вражеские лазутчики, захватчики, как их тогда назвал департамент безопасности.
Малая рывком выдернула носитель из слота. Слои изображений на панели схлопнулись.
Она вцепилась в пластиковый край панели и часто задышала, приводя себя в чувство. Будто очутилась в пустоте, выброшена в невесомость, отрезанная от корабля стадией открытого космоса. Ничего не могла поделать, только летела прочь от единственного островка света, крутясь, как орбитальный мусор. А воздух неумолимо подходил к концу, и в висках начало ломить…
Такое Малая ощущала лишь раз в своей жизни, когда допотопный лифт тащил ее на поверхность, а внизу остывало тело Энцо.
Она оскалилась, желая впиться в горло… кому? Императору? Легионерам? Трибунам? Ее мучил всего один вопрос. Почему, почему пропавшую экспедицию с Мармароса так никто и не искал?
– Звери… Ненавижу…
Слова подступали к губам, как тошнота. Свет в ангаре замерцал, по экрану панели побежала цветастая рябь. Окуляр принялся сбоить. Где‑то наверху под куполом встревоженно зажужжали дроны. Они роились; снижались и набирали высоту.
Стоило успокоиться, пока Руфин не заметил их странные маневры.
Она ткнула в угол панели, и исчерченный помехами экран потемнел.
– А вы знали, что до вас эту запись уже просматривали?
Голос Руфина раздался так близко, что Малая вздрогнула. Она украдкой вытерла слезы, втянула воздух в попытке успокоиться и… нахмурилась.
Ей показался знакомый аромат.
След лаванды.
Все совпало с ужасающей четкостью. Голос, до боли знакомая манера, то, как Руфин прятал лицо… Малая обернулась и встретилась с ним взглядом.
Он тоже знает – читалось в сощуренных глазах.
В следующий миг он ударил с локтя. Малая упала, ослепнув от боли.
– Очень глупо с твоей стороны разыскивать меня. – Его голос дрожал. – I‑45, верно? Сперва следователь, а теперь сама заявилась? Очень зря.
Малая попыталась встать, но Руфин толкнул ее в грудь ногой. Вытащил пистолет.
Лаванда… Тошнотворный аромат забил нос, даже голова закружилась. Паника накатила удушающей волной.
– Что ты сделала, а? – Руфин склонился над ней. – Тогда, в машине. Это твои инопланетные штучки, верно?
Малая почувствовала импульсы, которые испускали дроны. Отчетливые точки в зале архива.
Раз, раз – мигали индикаторы…
– Единственная выжившая имманес в моих руках, подумать только… Как ты думаешь, мне дадут повышение за твою поимку?
Руфин коротко ударил ее под ребра, и Малая вскрикнула, упустив тонкую связь. Стиснула зубы, заметив, как его рука потянулась к бусинам некса на ухе. Еще не хватало, чтобы он сообщил в пункт охраны. Нужно отключить имплантат – или Руфина целиком, – но она никак не могла сосредоточиться.
Раз. Раз.
Страх мешал. Лаванда лишила сил.
– Только представь: центурион Валерий Руфин. А может быть… – Глаза Руфина пьяно заблестели. – Может, консул Валерий Руфин?..
Мертвый консул Валерий Руфин.
Дрон приземлился прямо на его макушку, вилкой манипулятора вниз. Что‑то тошнотворно хрустнуло. Руфин пошатнулся. Конвульсия пробежала по телу, по лбу и вискам потекли струйки крови.
Он так и рухнул, с дергающимся дроном на голове. Свободные манипуляторы скребли пол, размазывая полосы крови.
Малая поднялась и вытерла вспотевшие ладони о юбку. Зачем‑то сунула карту‑носитель в карман и перешагнула тело – осторожно, словно Руфин мог вскочить и схватить за лодыжки. Казалось, лавандовый запах впитался в одежду, волосы и кожу. Сердце колотилось как бешеное.
Уже в лифте Малая осмотрела руки. Белые, с прозрачной кожей и синеватыми прожилками вен.
