Дуглас Рашкофф - Стратегия исхода
Того, что творилось внизу, из кабины было не разглядеть. Богданов не мог увидеть, как падают комья снега, поднятые волной воздуха от винта, с пятидесятиметровой высоты, заканчивая свой полет на черном льду, сковавшем Обь.
Тогда они вернулись домой с хорошими трофеями. Но еще в тот день у Владимира появилось предчувствие, что однажды им может понадобиться попасть туда, на левый берег.
***Как в воду глядел. И вот они стояли перед великой рекой — гораздо южнее, и он изучал в ПНВ ее скованное ледяным панцирем русло. Злой ветер завывал в ушах, пытался сорвать меховую шапку.
Другая группа неделей ранее докладывала, что распложенный севернее железнодорожный мост потрепан взрывной волной, но цел. Однако при приближении к мосту тех обстреляли — один был убит, двое ранены. Оказывается, местные поняли стратегическую выгоду от обладания единственной связующей нитью между двумя берегами, и держались за нее крепко. Возможно, там можно было прорваться, и все же Убежище предпочло меньший риск.
Поэтому вот уже неделю в районе Правых Чемов функционировала переправа. Отсюда на левый берег отправлялись поисковые группы и группы снабжения — двигаясь вдоль берега на север, они отправлялись в самое пекло, туда, где выжило меньше всего людей и до сих пор сохранялся довольно высокий уровень радиации. По возвращении и машины, и груз, и сами поисковики проходили тщательную санобработку. Но все равно это требовало постоянной ротации людей. Приходилось выбирать между опытными, но уже получившими дозу, и теми, кто еще не был проверен в деле, но был «чистым».
Группа Богданова продуктозаготовками не занималась. Ее задачей была дальняя разведка и иногда сопровождение важных грузов от временного лагеря на левом берегу до Убежища. В том числе и на участке переправы через Обь.
«Наша „дорога жизни“», — подумал Богданов, когда увидел ее в первый раз. И правда, как похоже было на блокаду Ленинграда. Тогда ведь тоже каннибализм был, и из-за куска хлеба, случалось, убивали.
«Хотя нет, не похоже», — укорил он себя, вспомнив хари городских мародеров.
Народ был другой, а уж страна тем более. Тогда мародерствовали и человечину жрали единицы, а большинство оставались людьми несмотря ни на что. Последнее отдавали, но других поддерживали. А не как сейчас: «выжил сам — выживи другого». Психология шакалов. Если бы нынешнему поколению выпало воевать в ту войну, подумал Владимир, драпали бы от немцев до Владивостока.
Для тех, кто живет или часто бывает на «северах» и в других труднодоступных уголках страны — геологов, промысловиков, суровых туристов — переправа по льду на любой технике это не аврал, а почти рутина. Ничего сверхопасного тут нет, если строго следуешь простым правилам. Первой задачей при организации переправы было найти достаточно пологий участок берега, линия которого после разлива реки изменилась до неузнаваемости. Но худо-бедно разведчики нашли место, где склон обладал наименьшей крутизной.
Чтобы узнать, какой толщины лед намерз за эти месяцы на реке, Владимиру пришлось вспомнить давнее увлечение — зимнюю рыбалку — и вооружиться коловоротом. Он сделал замеры в трех местах, и в целом увиденное его обнадежило. Двадцать сантиметров. В принципе достаточно для прохождения машины весом до двух тонн на скорости. Лед был не мутный, к берегу примыкал без щелей, над водой не нависал. В Великую Отечественную по льду чуть толще без проблем гоняли танки и САУ.
Они опасались не за себя. Судно на воздушной подушке пройдет где угодно, удельное давление на грунт у снегохода тоже невелико. Но перевозки осуществляли грузовики — «Шишиги», «Садко», «Уралы», каждый из которых на обратном пути шел изрядно потяжелевшим.
Салон чуть наклонился вперед. Они съехали с дороги и спускались по пологому склону. Их судно понеслось по замерзшей Оби в двадцати сантиметрах над поверхностью льда. Снегоходы — «Буран» и две «Ямахи» следовали за ним.
Слева из темноты выступал гигантский силуэт разрушенной плотины. Даже это инженерное сооружение не было рассчитано на такие сотрясения. Владимиру показалось, что та кренится в сторону, как Пизанская башня, но это мог быть и обман зрения.
Вроде бы эта операция была хорошо отработана, но все равно каждый раз была легким стрессом.
Грея у исправно работающей печки руки, Богданов безмолвно считал секунды. Могло показаться, что они двигались вперед медленно — вокруг мало что менялось. Лишь иногда, то справа, то слева появлялись из темноты разбитые артефакты земной цивилизации — вмерзший остов катера, несколько покореженных яхт и опрокинутых моторок. Владимир довольно живо представил, как где-то там ползают по дну раки, вдоволь наевшиеся мертвечины.
На середине реки сидевший рядом Макс указал на видневшийся вдали силуэт корабля, вмерзшего в лед:
— Почему не проверить этот «Челюскин»?
— Вряд ли там есть что-то полезное, — покачал головой Владимир. — Похож на лесовоз. Да и нельзя нам останавливаться.
Он стал мнительным и не хотел лишний раз испытывать судьбу. А еще суеверным. Но покажите хоть одного несуеверного летчика, подводника, альпиниста — любого, кто ходит под смертью.
За себя и товарищей он не боялся, но переправа грузовиков постоянно внушала ему опасения. Богданов понимал, что самый опасный этап операции впереди.
Он пропустил момент, когда твердая земля под ними опять сменила ненадежную корку. Вот он, левый берег.
***Они встретили маленькую колонну возле временного лагеря на границе зоны сильного заражения. Та везла запасные части для фильтр-вентиляционной камеры и оборудование для скважины прямо со склада фирмы проектировщика Убежища, да еще много менее приоритетной добычи — топлива, одежды. Продуктов в этот раз почти не нашли.
Они начали путь по скованной ледяным панцирем Оби штатным порядком. Снегоходы конвоировали колонну, вездеход ехал в середке. Наконец, первый грузовик выехал на лед там же, где несколько дней назад переправилась на ту сторону. Так было надежнее, хотя гарантии, конечно, никто бы не дал. Следы колес давно занесло, но место было отмечено несколькими знаками, вроде поваленных столбов, которые чужаку бы не сказали ничего.
Еще до того как они миновали первые сто метров, Богданову показалось, что он что-то чувствует, но он списал все на недосып и нервное напряжение. Это произошло, когда они преодолели две третьих пути, и Владимир грешным делом расслабился. И в этот момент судьба нанесла первый удар, наказывая его за недопустимый оптимизм.
Матерный крик ворвался в тишину кабины, Владимир с трудом разобрал в нем отдельные слова.
— Это третий. Мы встали. Заглохли.
Нет, этого только не хватало.
— Караван! — гаркнул Богданов в микрофон. — Не останавливаться! Езжайте и ждите на берегу у кафешки. Сопровождение, не отставайте. Мы сами справимся.
Он повернулся к водителю:
— Поворачиваем. Вон он.
Впереди быстро уменьшались красные огни, обозначавшие два грузовика, спешащих покинуть опасное место. Судно выполнило поворот очень плавно, и они увидели остановившийся в самый неподходящий момент грузовик. Увидели и людей из группы материально-технического снабжения.
Один, видимо, водитель, ковырялся в моторе, еще четверо, из тех, кто переходил пешком, что-то делали у кузова — похоже, пытались выгрузить прямо на лед часть груза.
Развязка произошла на глазах разведчиков. Внезапно «Урал» чуть дернулся и накренился. Теперь только одна пара его колес имела под собой опору: передняя ось погрузилась, и корма задралась как непристойно откляченный зад певички. Речная гладь сказала «крак» и прогнулась. По зеркалу ледяного покрова потянулись трещины, ширясь и заполняясь водой. Плавно, как в замедленной съемке, машина начала погружаться, и вдруг, перевалив через точку шаткого равновесия, мигом исчезла из виду, будто кто-то с силой потянул ее снизу. Все это заняло от силы три секунды.
Когда «Полярный лис» прибыл к месту катастрофы, разведчики готовы были бежать бегом, чтобы спасать тонущих. Тех чудом не затянуло вместе с машиной, но положение их было отчаянное.
— Куда?! — остановил товарищей Владимир, который помнил о коварной природе льда. — К самому краю не подходите.
Ветер давно разогнал облако холодного пара, и глазам собравшихся у полыньи предстало леденящее кровь зрелище. По темной маслянистой воде, подсвеченной галогенными фарами и прожектором на крыше «Полярного лиса», расходились широкие круги.
В воде барахтались люди, они насчитали три головы. Те пытались вылезти, но резали пальцы о край и падали, бултыхаясь в паре метров от спасительной кромки. В холодной воде неподготовленный человек быстро лишается сил и коченеет. А здесь и воздух был не просто холодным, а очень холодным, поэтому они находились в шаге от потери сознания.
