Уильям Гибсон - Нулевое досье
– Компьютеры. Настоящие. Из колыбели.
Войтек без всяких видимых усилий снял нижнюю панель ноутбука.
– Они ценные? – спросил Милгрим.
– Ценные? Какая истинная ценность?
Он надел очки-лупы в прозрачной оправе.
– Об этом я вас и спрашиваю.
– Истинная ценность. – Светодиоды на оправе осветили нутро ноутбука. – Вы оцениваете романтику в деньгах?
– Романтику?
– Эти компьютеры – исходный код. Эдем.
В магазине были и более старые механизмы, некоторые в деревянных корпусах, запертые в очень солидной и наверняка дорогой стеклянной витрине высотою под два метра. Один, похожий на старинную пишущую машинку, был в деревянном футляре. С внутренней стороны открытой крышки Милгрим разобрал нанесенную по трафарету надпись: «ЭНИГМА».
– Это оно, да?
– Это до Эдема. Шифровальная машина «Энигма». Которую победил Алан Тьюринг. Рождение Эдема. Еще на продажу американский военный шифратор «эм-двести-девять-би» в оригинальном брезентовом чехле, советская «эм-сто-двадцать-пять-три-эм-эн» «Фиалка». Карманный русский трансмиттер, ламповый, с кодером и телеграфным ключом. Интересуетесь?
– Что значит трансмиттер?
– Вбиваете сообщение, шифруете, отправляете морзянкой с нечеловеческой скоростью. Завод пружинный. Тысяча двести фунтов. Сотрудникам «Синего муравья» двести долларов скидка.
Кто-то постучал в дверь. Молодой человек с длинной косой челкой. В махровом халате. Он гримасничал от нетерпения. Войтек положил макбук на поролоновый коврик с логотипом Amstrad и, не снимая светящихся очков-луп, пошел открывать дверь. Молодой человек в халате – который при ближайшем рассмотрении оказался очень тонким, очень мятым кашемировым плащом, – не глядя на Войтека, быстро прошел через магазин и исчез в двери (Милгрим прежде и не видел, что там есть дверь).
– Паскуда, – бесстрастно объявил Войтек, запер дверь и вернулся к макбуку.
– Ваш сын? – спросил Милгрим.
– Сын? – Войтек наморщил лоб. – Это Чомбо.
– Чомбо?
– Геморрой. Кошмар. Бигенд. – Войтек поднял макбук и теперь яростно всматривался в него с расстояния в несколько дюймов.
– Бигенд – геморрой? – Такой взгляд не был для Милгрима новостью.
– Чомбо. Живет здесь на моей голове. Я устал месяцев считать. – Он постучал по тоненькому маку отверткой. – Ничего сюда не добавили.
И принялся быстро привинчивать нижнюю панель обратно. Милгрим чувствовал, что злость придает движениям Войтека отточенную быстроту, и надеялся, что тот злится на расхристанного Чомбо, не на него.
– И это всё? – спросил Милгрим.
– Всё?! Моей семье с ним жить.
– С моим компьютером.
– Еще софт почекить. – Войтек достал из-под прилавка обшарпанный «Делл» и проводком подключил к макбуку. – Пароль есть?
– Локатив, – сказал Милгрим и повторил по буквам. – Строчными. Точка. Один.
Он подошел к витрине, чтобы получше разглядеть «Энигму».
– Налет времени добавляет цены?
– Что? – Светодиодные огоньки на очках сверкнули в сторону Милгрима.
– Если они потерты. Видно, что ими пользовались.
– Вообще-то, – ответил Войтек, глядя поверх очков, – дороже всего, когда муха не сидела.
– А это?
Черные шестерни с акульими зубами, диаметром как донышко пивной бутылки. На каждой двузначные числа, в которые втерта белая краска.
– Для вас как трансмиттер – тысяча фунтов.
– Я имел в виду, для чего они?
– Для шифрования. Положение роторов меняли каждый день, на отправляющей машине и на принимающей.
В дверь коротко стукнули, звякнул колокольчик на лилейной ножке. За стеклом стоял водитель, который вез Милгрима из Хитроу.
– Заколебали, – обреченно произнес Войтек и пошел открывать.
– Анализ мочи, – объявил водитель, показывая бумажный пакет.
– Гадство, – сказал Войтек.
– Мне надо будет воспользоваться вашей ванной, – сказал Милгрим.
– Ванна? У меня нет ванны.
– Уборная. Туалет.
– Там. Где Чомбо.
– Ему надо будет смотреть. – Милгрим кивнул на водителя.
– Знать не хочу. – Войтек постучал в дверь, за которую ушел Чомбо. – Чомбо! Людям в сортир надо!
– Идите нахер, – отозвался приглушенный дверью голос Чомбо.
Милгрим подошел к двери (водитель следовал за ним по пятам) и попробовал ручку. Дверь открылась.
– Нахер, – рассеянно повторил Чомбо.
Он сидел перед несколькими экранами посреди чудовищного разгрома в дальнем конце помещения – куда более обширного и темного, чем ожидал Милгрим. На экранах горели столбики цифр – или букв, Милгрим точно не видел, но решил, что скорее цифр.
Маленькую фанерную уборную освещала голая лампочка под потолком. Водитель бы туда не поместился, так что он просто остался стоять в открытой двери. Милгрим взял у него бумажный пакет, открыл, достал целлофановый гермопакет, открыл его, вытащил баночку с синей крышкой. Оторвал бумажную пломбу, свинтил крышку и расстегнул ширинку.
– Козлы ссаные, – пробормотал Чомбо без тени иронии.
Милгрим вздохнул, наполнил баночку, завинтил крышку, допи́сал в грязный унитаз, убрал баночку в гермопакет, гермопакет – в бумажный, отдал его водителю и вымыл руки холодной водой. Мыла он не нашел.
Когда они выходили, Милгрим видел отражение ярких экранов в глазах Чомбо.
Он тщательно закрыл за собой дверь.
Водитель протянул бумажный конверт, запечатанный, как банковская документация. Внутри Милгрим нащупал упаковку с таблетками.
– Спасибо, – сказал он.
Водитель молча вышел. Войтек раздраженно поспешил закрыть за ним дверь.
41
Снарягодрочеры
– Он сейчас подойдет, – со всегдашней улыбкой сказал бородатый Джейкоб, впуская Холлис в «Синий муравей». – Как Париж? Хотите кофе?
– Париж замечательно. Кофе, спасибо, не надо.
Холлис чувствовала себя измотанной и подозревала, что выглядит соответствующе, однако после звонка ей немного полегчало. Глядя на люстру из старых очков в вестибюле «Синего муравья», она тихо радовалась, что можно будет отвлечься на Бигенда. Уж лучше злиться, чем психовать.
И внезапно он появился: ядовитая синева костюма чуть приглушена (если можно так выразиться) черной рубашкой поло. За спиной, безмолвные и собранные, два телохранителя с зонтами. Взял Холлис под руку и повел обратно к дверям, оставив Джейкоба позади. Телохранители следом.
– Джейкоб не наш, – тихо сказал Бигенд.
– Точно?
– Пока ничего определенного, но очень похоже, он работает на Слейта, – ответил Бигенд, ведя ее налево и снова налево, за угол.
– Куда мы идем?
– Тут недалеко. Последнее время я не веду важных разговоров в «Синем муравье».
– Что происходит?
– Я мог бы смоделировать весь процесс. С качественной визуализацией в компьютерной графике. Механизм, конечно, не строго одинаковый, но очень знакомый. С периодичностью пять-шесть лет.
– Милгрим говорил об этом как о попытке дворцового переворота.
– Он чрезмерно драматизирует. Самые мои толковые сотрудники иногда уходят. Те, кто не добился в «Синем муравье», чего хотел. Это бывает довольно часто. Люди вроде Слейта, разумеется, хотят уйти с максимальной выгодой для себя. Заранее готовят золотой парашют. Обобрали бы меня вчистую, если б могли. Перед уходом такого сотрудника информация утекает к тем, кто больше предложит. Золотых парашютов всегда бывает несколько. – Он снова взял Холлис под руку и перевел через узкую улочку, сразу за проехавшим «мерседесом». – Слишком много деталей для одного человека. Слейт, возможно, Джейкоб, еще двое или трое.
– Вы как будто совсем не встревожены.
– Я этого жду. Всегда любопытно, что будет. Мелочи отступают, проявляется важное. Если хотите понять, как работает механизм, следите за ним, когда он ломается.
– В каком смысле?
– Больше риска. Больше возможностей. Момент сейчас очень неподходящий, но это всегда бывает не ко времени. Мы пришли.
Они остановились перед узким магазинчиком в Сохо. Минималистская вывеска матовыми серебристыми буквами гласила: «ТАНКИ & ТОДЗЁ»[32]. Холлис взглянула на витрину. Там стоял старинный портновский манекен, облаченный в вощеный хлопок, твид, вельвет, кожаную сбрую.
Бигенд придержал Холлис дверь.
– Здравствуйте, – произнес щуплый японец за прилавком. На нем были круглые очочки в золотой оправе.
Больше в магазинчике никого не было.
– Мы будем в заднем помещении, – сказал Бигенд, проводя Холлис мимо японца.
– Конечно. Я прослежу, чтобы вас не беспокоили.
Холлис кивнула ему и улыбнулась. Японец поклонился. На нем был спортивный твидовый пиджак со вставками из вощеного хлопка на рукавах.
Вместо захламленной подсобки за дверью оказалось довольно просторное чистое помещение. Никаких юмористических надписей, никаких попыток создать домашний уют. Свежепокрашенные серые стены. Дешевые белые стеллажи с вещами в полиэтиленовых пакетах, коробками, каталогами тканей.
