Артем Полярин - В зоне листопада
Из рамы открутился болт?
Я замираю в тон, внимая.
Команду сердцу отдаю –
Стучать потише. Как у края
Бездонной пропасти стою.
Густеет воздух, словно пена,
На гребне пламенной волны.
И кровь стучит слабее в венах.
И чувства с мыслями вольны.
Витать за гранью постижений,
Искать источник скрытый тот,
Виновник что моих волнений
И солнце спрятанных высот.
Твоя Эля.»
Письмо №5
«Доброго времени, Эля! Не знаю, когда ты получишь это письмо и прочтешь. Уверен, что когда это случится, я буду слушать звон, который не покидает мою голову с тех пор, как стал соучастником твоего чудесного вдохновения.
Если бы ты знала, как мне хочется слушать этот тонкий звон вместе с тобой. Каждое утро…
Вдохновляемый тобой Никон.»
Письмо №6
«Доброго времени, Никон! Не знаю, когда ты получишь это письмо и прочтешь. Хотелось бы верить, что – когда это случится – желание слушать вместе со мной тихий звон по утрам у тебя еще не пропадет. Одной всетаки скучновато. А дураков поди поищи – все нынче умные.
А я, вот, не очень – наломала тут дров, недавно. От Мартина достался один странный абонент по имени Игорь. Стал приставать, чтобы я ему подняла уровень тестостерона и других гормонов. Целый список мне принес. Якобы – хочет накачаться и ему посоветовали бывалые. А сам – дрыщ еще тот. Я ему объясняю, что это вредно. Может изменить его не в лучшую сторону. Жизнь укоротит, здоровье ухудшит да еще и в депрессию потом вгонит. Он мне, мол: «ну и пусть, лучше меньше прожить орлом и питаться свежим мясом, чем долго жить вороной и питаться падалью». Что он имел в виду под мясом и падалью – страшно даже подумать. После долгих объяснений – отказала. Он стал караулить меня на улице и доставать по дороге домой. Взятки предлагал, чуть ли не в рабство себя отдавал в обмен на гормоны. Потом устроил истерику: заявил, что самоустранится из этой жизни, ибо в формате немощного дрыща ему житья никакого нет. Ну, все, думаю, достал! Сейчас я твою истерику потушу. Объяснила ему жестко, что если ума не хватает жить – такой дурак никому не нужен, иди, мол, самоустраняйся, сколько хочешь. Ушел. И все, на консультации не ходит. Коин показывает, что впал в депрессию. Передала его в отдел кризисной интервенции. Пришлось написать объяснительную этому, как ты его называешь, крокодилу.
Представляешь – через пару недель поджидает меня этот дрыщ во дворе. Довольный – прямо сияет. Вдохновенно рассказывает, что это я – дура, а его Мнемонет включил в экспериментальную программу под названием «Уберменш». Заявляет, что через год станет суператлетом и я еще буду жалеть, что обижала его.
Ты знаешь что-нибудь об этом проекте?
Насчет дураков – шутка, если не догадался. Хотя, если не догадался… )
Скучающая по тебе Элеонора.»
Глава 6.
Путь, проделанный на велосипеде, когда полотно дороги еще зияло выбоинами, и ехать было сподручнее по обочине, теперь казался сказочно иным. Дыры подзанесло снегом. Телега, запряженная семьюдесятью лошадями, катилась по центру, лишь изредка виляя между особенно глубокими кратерами. Мимо проносились холмы, укрытые белой, пушистой периной и, торчащие из оной вороной паутиной на толстых ножках деревья. Евгений, сосредоточенно крутя баранку то влево, то вправо, рассказывал последние новости из жизни Города. Никон же, слушая сбивчивый рассказ в пол уха, скользил пристальным взором по белым, серебримым ранним морозным светом поверхностям.
Двигатель урчит ровно. Удивительно! Как он может работать так на дровах!? Никон сам рубил деревья и обжигал древесный уголь. Помогал засыпать угольную крошку, фракция которой не должна быть меньше абрикосовой косточки в сваренную из пропанового баллона камеру сгорания. Наблюдал, как Евгений разжигает котел и регулирует компрессор, закачивающий в цилиндры угарный газ. И вот, о чудо! Печка едет в Город.
В душе бурлили одновременно тревога и радость. Выбраться из зимнего заточения и заглянуть в такие живые и глубокие очи любимой было мечтой последних сумрачных недель. Попасть в место, где любая из многочисленных камер видеонаблюдения, растыканных по всем углам и, даже, по деревьям может отправить свежую фотографию подозрительного бородача в Министерство внутренних дел, было страшновато. Евгений уверял – если не высовываться из машины – опасность минимальна. Документы редко проверяют. Даже на постах. Никон, балдея в предвкушении долгожданной встречи, поправлял, долженствующую скрыть его личину, мохнатую шапку ушанку и верил.
В Город, сделав небольшой крюк, въехали с юго-запада. Блокпоста, на второстепенной дороге, между многоэтажек не оказалось. Встреча была назначена в последнем письме. Элеонора пообещала сидеть в засаде у одного из самых больших в городе супермаркетов, где Евгений покупал все необходимое.
Все случилось – как и снилось. Девушка оказалась у телеги с дровяным приводом, как только та остановилась. Шустро юркнула в салон. Крепко прижалась к Никону. Вдруг, испуганно отстранившись, с наигранным удивлением воскликнула:
– Ой, дедушка, извините, я наверное не туда попала!
Неловкая тишина взорвалась нервным хохотом.
– А Вам, девушка, кто нужен-то?! – стараясь сквозь смех говорить в нос и с хрипотцой, по-стариковски, проикал Никон.
– Да свидание у меня здесь. Такого: симпатичного, высокого и гладко выбритого шатена, не видали?
Придумать достойный ответ и произнести его подобающим образом Никон не успел. В окно водителя аккуратно постучали. Евгений опустил вручную – стеклоподъемники уже давно не работали. Ледяной воздух, пролившись сквозь щель, принес в теплую и веселую атмосферу салона, грустновато и небрежно брошенные слова:
– Служба безопасности. Инспектор Иван Грузденко. Покажите, пожалуйста, ваши документы.
– Какая служба безопасности? – поинтересовался водитель, дабы не показаться напуганным или растерянным.
– Местная. Сети гипермаркетов Полистор.
– Чем обязаны такому вниманию?
Повод для своей активности, Грузденко измышлял несколько секунд. Старательно заявил:
– Следим за порядком. Кражи участились и ограбления.
– Пожалуйста.
Евгений приложил к стеклу свои права. Инспектор провел сканером.
– Сколько у вас пассажиров?
– Один плюс один равно два! – заявил весело.
– На сканере я вижу только один идентификатор. Девушка. Элеонора Никитична Жилина. Фотография похожа. Второго, который в шапке с бородой, не вижу. Поднесите, пожалуйста, руку ближе к стеклу.
Никон исполнил требование, навалившись на Элеонору, которая стала теперь серьезной и немного бледной.
– Может быть, сломался? Я недавно микроволновкой пользовался. Что-то в руке пекло.
– Может быть. Молчит ваш паспорт. Назовите, пожалуйста, ваше ФИО и дату рождения.
Простая просьба оказалась крайне сложной. Никон задумался. Разрядив напряжение для пассажиров, усугубил оное для инспектора, Евгений:
– А вы покажите, пожалуйста, Ваши ФИО!
– Пожалуйста. Ознакомьтесь.
Грузденко приложил к стеклу бейджик, возвисевший у него на груди. Евгений долго всматривался, после чего бодро заявил:
– Хорошо, Иван Иванович Грузденко, двадцать пятого ноября тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения. Спасибо! Нам уже пора ехать.
– Да, мы уже опаздываем, – поддержала Элеонора.
Спешно включил заднюю передачу. Начал пятиться. Инспектор, приклеившийся к стеклу, по привычке, выработанной долгими месяцами однотипной работы, потянулся за машиной. Что-то пытался сказать на ходу. Евгений, вырулив на проезжую, направил телегу к выезду из Города. Зло заметил:
– Снял нас на камеру этот нехороший Грустненко. На ближайшем посту остановят. Надо вылезать и пробираться за окружную пешком.
– А ты?
– А я скажу, что таксовал и вас не знаю.
Расставаться не хотелось. До давящей боли в груди и слез, леденящих блестящими крупинками щеки. Казалось, что мороз и все службы безопасности мира бессильны против крепости обжигающих горячими волнами объятий. Пришлось. Никон еще раз поцеловал, ставшие бесконечно сладкими и пьянящими, именно сейчас, уста. Осторожно, с любовью, окунулся в чистые озерца ставших бесконечно милыми очей.
– Пора, мой милый дед. Пора, – напела сквозь слезы и улыбку Элеонора. – Не рискуй. Скоро снова увидимся.
Оттолкнулась от Никона. Сначала слабо, потом энергичнее. Никон отпустил. Долго созерцал на фоне леденеющих стен контуры удаляющейся, ощутимо теплой, необычайно сильно влекущей к себе изящной фигурки. Когда та скрылась, побрел на Юго-запад, поглядывая на небо сквозь влажную, искажающую созвездия пелену.
Трое догнали из-за угла.
– Никон Тенко? – поинтересовался один из них.
– Нет, – ответил Никон.
– Ваш паспорт не сканируется. Вы задержаны до выяснения личности.
Бежать оказалось тяжело. Тулуп и мохнатая шапка, будучи отличной маскировкой, совершенно не подходили для состязаний в скорости. Да и преследователи оказались весьма прыткими. Когда Никона повели к машине, ему показалось, что на фоне серой стены он заметил еще более серую фигуру Графа. Конечно, ночью все кошки серы. И взбаламученное бессознательное могло подсунуть такую неожиданно болезненную галлюцинацию. Но ведь часто бывает так, что по каким-то неуловимым признакам безошибочно опознаешь в силуэте конкретного человека.
