Хозяин леса 2 (СИ) - Дай Андрей

— Я не ваш сын, гражданин, — прищурился я. На вид, этому священнику было лет сорок. Не больше. — Я старше вас в два раза. И что вы имеете в виду? Мне необходимы подробности.

— Это нужно показать, — улыбнулся плешивый. — Прошу сюда…

Парни уже заняли самые выгодные для обороны от внезапных нападений точки площади. Могильони остался за пультом баллистического компьютера в танке. Так что я мог чувствовать себя в относительной безопасности. Однако без привычной тяжести доспеха на плечах было как-то неуютно.

Но не признаваться же в своем дискомфорте сектантам⁈ И выказывать страх тоже не имел права. Так что просто кивнул, и пошел следом за туземным старостой.

На счастье далеко идти не пришлось. Пруд прятался сразу за первым рядом домов, и был окружен сплошной стеной огромных, грустно склонивших головы к воде, старых ив.

— Фантастика, — выдохнул я, пораженный до глубины души. Открывшаяся моему взору картина была великолепна. Глубокие, спокойные зеленые воды пруда в окружении старых деревьев. Кувшинки по краям. Кое-где виднелись даже бутоны цветов.

— Сюда, господин, — позвал староста. А священник просто величаво взмахнул рукой в нужном направлении. — Дамба. Еще нашими Отцами Основателями выстроенная. Собирающаяся здесь вода — основа процветания нашего селения. Ручей, который ныне на вашей земле исток берет, тако же в водоем сей долю малую вносит.

И тут я его вспомнил. Именно он приезжал ко мне с претензиями по поводу воды. И был, если я правильно помню, весьма настойчив.

— А что вообще есть такого ценного в предгорьях, за что люди готовы серьезные деньги выкладывать? — поинтересовался я. Секрет повышенной активности неведомых инвесторов, алчущих скупить все земли вдоль горного хребта, не переставал меня мучить.

— Вода, конечно, — не задумываясь и секунды, выдал плешивый. — В чьих руках ручьи и реки будут, тот волю свою всем фермерам равнины может диктовать. Иных-то источников у нас тут нету.

Я едва не взвыл от разочарования собственными умственными способностями. Точно! Вода! Для всех этих людей, для фермеров и членов их семей, нет ничего ценнее, чем вода. Не будь ее, все их поля за несколько дней превратятся в выжженную злым аврорским солнцем пустыню. И лесов, которые могут подолгу сохранять влагу в корнях, у них нет. Вырубили. Уничтожили.

— Ясно, — только и смог выговорить я. — А ваше водохранилище? Оно только из предгорий питается, или и тут родники появились?

— Сие промысел Господень, — непонятно к чему выдал молчаливый священнослужитель. — Не нам проверять степень Его благословения.

— Мы не знаем, господин, — перевел на человеческий язык староста. — Нам довольно и того, что воды в пруду хватает на полив наших полей.

— Понятно. И что дамба?

— Эти демоны, которых мы собираемся судить, и призвали вас для того же, пытались сломать дамбу. И сим обречь все наше селение на голод и лишения.

— Зря вы отказались от защиты, — поморщился я. Мне нужно было время, чтоб через нейролинк связаться с Управляющим. Нужно же было выяснить уровень преступления диверсантов с точки зрения федерального законодательства. — А если следующий раз они явятся большим отрядом?

— Господь указал нам, что убийство ближнего — смертный грех, — включился церковник. — Эти же чада — суть проявление диавольского плана. Их гибель не ляжет на нас неподъемным грузом.

— Ого, — усмехнулся я. — То есть, убивать нельзя. Но если очень нужно, то можно?

— В священных книгах особо указано, что грех — это убийство ближнего. Эти же демоны в людской шкуре нам незнакомы. Ни один из нас не сможет назвать их ближними, или хотя бы знакомыми, — торопливо вмешался переводчик.

— Конечно, — кивнул я. — Они наемники. Даже не аврорцы. Пришлые, нанятые, чтоб творить на планете зло. Устройство техногенной катастрофы. Пособничество в приведении целого селения к нищете. Двадцать лет каторжных работ на астероидах, как минимум.

— Минимум нас не устроит, полковник, — вдруг совершенно человеческим языком выдал священник. — Эти исчадия Ада должны умереть, и попасть еще и на Божий Суд. Только так мы докажем Господу нашу преданность, а измыслившим зло, нашу решимость.

— Не возражаю, — пожал я плечами. — Вы уже их допрашивали? Узнали имя настоящего вашего врага?

— Нас не интересует его имя. Всемилостивый Отец знает его, услышит наши молитвы и накажет.

— Интересная концепция, — вынужден был признать я. — Но я не настолько терпелив, как вы. Мне бы хотелось знать: кто именно стоит за всем этим… бардаком. И если хотите моего участия в суде, позвольте нам побеседовать с пленными.

19

Сколько смертей видел на своем веку? Тысячи? Десятки тысяч? Не знаю. Не считал. В одном уверен: мое личное кладбище, за шесть десятилетий воинской службы, стало таким огромным, что, наверняка, тянулось бы до самого горизонта. В любую сторону.

Так что казнь диверсантов никакого отклика в душе не вызвал. Наемникам накинули на шеи петли, выбили из-под ног табуретки, и бедолаги умерли. Вот и все. Как по мне, ломать дамбу изначально было плохой идеей. А уж портить имущество религиозных фанатиков — вообще полнейшая глупость. У этих святош, как выяснилось, мораль довольно пластична. Убивать ближнего запрещено? Значит, нужно четко определить круг ближних, и все, кто окажутся во вне — будут признаны достойными смерти. Не ближние. Чужие. Враги. Грань между понятиями настолько зыбка, что почти невидима. И вот, один маленький толчок, и толпа своих хватает оружие, и отправляется в новый крестовый поход.

Окончания представления дожидаться не стал. Отметил только, что туземцы каких-либо сильных эмоций от зрелища не проявляли. Не кричали проклятий, не размахивали руками. Просто смотрели. С чувством глубокого удовлетворения. И от этих благостных рож во мне проснулось почти забытое чувство. Страх.

Эти люди пугали. Представил на миг нечто подобное этому судилищу на главной площади Лунебурга. Нисколько не сомневаюсь, что половина обывателей выступили бы за милосердный исход. Длительное заключение. Каторга даже. Но не казнь. Вторая половина наоборот, бесновалась бы в желании кровавого спектакля. Отрубить голову! Четвертовать! Посадить на кол! Но чтоб вот так, молча, ба еще с лицами, выражающими полное и безоговорочное согласие — такого бы в столице континента точно не было бы.

Спрятался в под надежной броней танка. Захлопнул люк — будто бы отсек себя от безумия этих фанатиков. Избежал их внимания. Черт его знает, что церковнику еще придет в голову⁈ Не объявит ли он и нас, ветеранов, врагами?

— Отряды на позициях, — отчитался капитан. — Готовы приступать к операции.

Я пожал плечами и кивнул. Моего участия в ликвидации засады не требовалось. Парни справятся и без высшего военного руководства на планете.

Тоже вопрос: кем нужно быть, чтоб, недрогнувшей рукой, отправить троих сослуживцев на верную смерть? Они что? Не понимали, с кем связались? Не просчитали, что сектанты отловят горе-диверсантов, и накинут им «галстуки» на шеи? Или целенаправленно отправили лишних, чтоб те послужили приманкой?

Как-то все глупо. По детски. А если бы я не поехал в Виннесоту? Мог ведь и просто отказаться. Послать сюда бойцов и группу полицейских. Правоохранители бы забрали пленных, а засадный «полк» бестолку просидел бы. Не думаю, целью наемников было уничтожение десятка отставников. Им я нужен. Иначе все эти усилия не имеют смысла.

Ну или мой психологический портрет врагом составлен и тщательно изучен. Мог я отказаться. Но не отказался же. Поехал. И лицом светил на улицах старейшего на Авроре поселения людей. Значит, они все верно рассчитали.

Одного только не учли: самый лучший способ путешествовать — это передвигаться во главе многочисленной и хорошо вооруженной армии. Вот и я не один поехал. В деревню мы на четырех машинах въехали. Мы с Могильони на танке, и еще три пикапа с десятком моего прикрытия. В это же время, еще две сотни бойцов аккуратно окружили Виннесоту. И на случай атаки наемников, и для контроля религиозных фанатиков. Мало ли…