Александр Тюрин - Каменный век
— Какие там органы, просто скороварки взорвались да мясорубка взбесилась. Сбой на кухонном сервере, я сейчас ремонтную программу загружу,— сказала опомнившаяся Маша.— Ага, тут еще немного лапши осталось. Алиска, за стол, иначе никуда не пойдешь.
Николай Епифанович тоже образумился, опустил в нормальное положение закатившиеся было глаза.
— Алиса, дочь, дай скорее мне браслет.
Девушка надула от недовольства щеки, отчего стала похожа на самовар, но отца послушалась.
Воистину у Николая Епифановича было чутье, не зря люди называли его доктором киберологии. На следующий день он пришел с браслетом на работу, в родной Центр Киберологических Исследований и, немного покумекав, вывел из строя дорогостоящую установку в конкурентном отделе, которым заведовал пейсатый зануда Лев Исакович. Потом Николай Епифанович сел разбираться с браслетом. После детального изучения сомнения истаяли — к нему в руки попал суперинтерфейс.
Блок 16
На следующий день после операции ССС в аэропорту, выписался, наконец, из психбольницы старший инспектор Драницын. Вник в положение вещей, вошел в обстоятельства, после горячей обработки в кабинете генерального инспектора закрыл до лучших времен дело на Виктора Васильевича Лучкина. Пошел на явочное место, в пивную “Желтая река” для встречи с агентом Фалько. Некоторое время оба сидели молча, погружаясь сознанием в кружку, выдерживая паузу значительности.
— Ну, посмотрим, что вы мне поведаете,— начал Драницын.
Агент Фалько рассказал все, чему был свидетелем и участником.
— По идее, я должен арестовать вас прямо сейчас,— тяжело вздохнул старший инспектор,— не понимаю, почему вы не попытались соврать мне.
— Я никогда не вру, если мне это не нужно. Просто мы с вами, Феодосий Павлович, заодно. Так сказать, заединщики. Вы благословили меня на труд и на подвиг — и половина успеха ваша. Я считал ваше молчание — а две недели вы не давали никаких ценных указаний — как разрешение на свободный творческий процесс.
— Я лечился,— сказал старший инспектор, но понял, что выглядит неубедительно, и стал говорить отрывисто, почти гавкать.— Я просил вас оказать мягкое содействие, а вы накуролесили больше, чем сам преступник.
— Согласен. Каждый из нас наколбасил больше, чем сотня дядей-Витей, вместе взятых.
— Вы вели себя, как головорез, террорист и предатель.
— Вот именно. Только наоборот. Не головорез я, террорист и этот, как его, но специалист, но сотрудник отдела особых операций. Долбонам из регионального отдела мы, конечно, не скажем, как мы их облапошили. А вот Центр, я уверен, поймет такое развитие событий.
— Центр не поймет никакого развития,— горестная складка прорезала лоб Феодосия,— потому что Центр не знает начала. Я не успел связаться с ним.
Эта новость не очень подкосила Освальда. Он чувствовал, что уже не пересядет на другую половину стола. Центр обязан… когда-нибудь поймет… если нет, то это центр стада, которое прет неизвестно куда.
— Ну так свяжитесь с ним сейчас,— зевнув, предложил Освальд.
— Теперь, после того, что произошло? — захныкал старший инспектор.— Там не любят, когда о таких крутых делах им сообщают полмесяца спустя, мол, примите к сведению… Все, Освальд, тебе конец. Мои указания записаны. За них меня разве что пожурят и переведут в аналитический отдел, в голове чесать. И ничего компрометирующего ты на меня не повесишь, как ни старайся. Вообще, твою кандидатуру мне вирус “К2” подсунул, когда я выбирал агента в картотеке.
Освальд не вздрогнул, а лишь задумчиво посмотрел в янтарную глубину пивной кружки.
— Меня не станет, а вы продолжите, как ни в чем не бывало, создавать ВОРа. Как странно звучит на нашем языке Big Common Sence. Невзначай так перевели, но метко. Вот, например, у одного знакомого инспектора этот недошенный ВОР своровал способность думать.
— Узнаю рулады. Только в прошлый раз я их слышал от одного настоящего диверсанта и психокиберхакера.
— Тише, Феодосий Павлович, не мешайте людям отдыхать нашими скучными препирательствами. Меня поразило то, что не спросили “почему”? Почему я поступал именно так, а не иначе. Как дошел до такой жизни. Вам разве неинтересна моя аргументация?
— Совершенно неинтересна. Я просто допиваю свою кружку. Ну, вот и пообщались,— Феодосий уже поднялся.
— Зря вы так. Сегодня отличное пиво, заманчивая рыбка. Чтоб вы их все-таки отведали в полном объеме, срочно перехожу ко второй части нашей дружеской беседы. Вы, кажется, забыли кое-что. Феодосий Павлович, у вас есть жена по имени Мелания. По крайней мере, две недели назад еще была. Не хотел бы вас расстраивать, но такова селяви. Она проходила по делу дяди Вити, как носительница суперинтерфейса. Правда анонимно, без указания фамилии и имени… Сдается мне, чудесный браслет появился в вашей семье, когда она еще являлась дружной и образцовой.
Феодосий рухнул на стул, как пригвожденный штыком и едва не опрокинулся на пол. Освальд успел поймать падающего инспектора, после чего заботливо подвинул к нему новую кружку.
— Распроблядский браслет! Но вы не сможете это доказать, Фалько.
— Во-первых, “cможете”. Во-вторых, не имеете права оглашать всуе мою фамилию. В-третьих, эпитет браслету вы очень удачно подобрали. Откуда его принесло на нашу голову, теряюсь в догадках. Так вот, достаточно назвать вслух фамилию бедной женщины и нашему региональному отделу все станет совершенно ясно. Он мигом состряпает дело, если точнее криминальный сюжет с лихо заверченной интригой. Послушайте, чего тут навернуть можно. У дяди Вити оказывается целая кодла приспешников: секретный сотрудник ССС, некая Мелания, и уж, наверняка, ее муженек, волк в овечьей шкуре. Сколько тут еще драматургии осталось. Наверное предстоит громкий процесс: “покушение на будущее наших детей”, “не хотим ходить по одной земле с этими мерзавцами-извергами”… Впрочем, возможен и другой вариант.
— Какой вариант? — застонал Феодосий.
— Еще более страшный. Если браслет окажется государственной тайной. Тогда все свершится без публики, в присутствии только пары специалистов по тонким ликвидациям. Тихий хлопок шприцпистолета, слабый едва заметный укол, сравнимый с укусом комарика, и через полчаса инсульт, а если повезет — инфаркт. “Товарищи,— споет потом полковой отпевальщик,— ушел от нас светлый ум нашего дорогого Феодосия “. Заодно и чистые руки, и горячее сердце, и другие части тела уйдут гурьбой в объятия сапрофитов. Под гранитный обелиск.
Феодосий встал еще раз. Ему очень хотелось дать агенту кружкой в лоб. Тот перехватил его мысль и слегка подвигал плечами, чем немедленно охладил пыл старшего инспектора.
— Ну, мир, дружба, братание в войсках,— предложил Фалько.— Сейчас еще по пиву и перейдем к части первой — позитивной и по-доброму волнительной. Согласны?
— Согласен,— вздыхая, как беспокойный призрак, отозвался Феодосий и сел, съежившись, будто из него выпустили воздух.
— Я знаю, как вы думаете, Феодосий. У вас в голове идеология балета “Лебединое озеро”. Одни пляшут в белых трико, другие в черных. Тут — злодеи, там — добряки. Тут лебеди белые, там жабы бородавчатые. Даже если дядя Витя источает диверсионные мыслекоды, если даже ему помогает ужасный вирус “К2”, главное все-таки, какую стратегию имеет весь конгломерат кибероболочек.
— Да бросьте вы,— попросил Феодосий.— У меня уже живот болит от вашего пива, а вы тут перешли на откровенную поповщину.
— Кибероболочки функционируют целенаправленно — это аксиома. Но даже канареечке, вот с таким лобиком, понятно — они это делают отнюдь не по нашему плану. Отнюдь. Там, в сетевой вычислительной среде — идут необратимые процессы самоорганизации. И что это за процессы, много ли у нас времени осталось на анализ? Мы же прикрыли свои ясные очи обеими руками, чтоб ничего не видеть.
— Вам платят совсем не за эти бредни.— с отвращением процедил Феодосий. — И платят неплохо.
— Судя по округлости ваших щек, такой порок как бедность вам не свойственен. Но поймите, в сетевой среде веет ветер творения. Каждое мгновение он рождает новые формы цифровой жизни, невиданных информационных зверей, которые эволюционизируют в сторону большей сложности и агрессивности. Можно называть их “оболочками”, но к оболочкам из наших технических проектов они имеют такое же отношение, как стокилограммовый верзила к зародышу…
Феодосий поперхнулся и стал мучительно кашлять. Освальд любезно ухнул ладонью по его спине. Потрясенный инспектор замер, выпучив глаза.
— Настоящая кибероболочка — это миллионы связей, обменов, информационных мостов, как бы беспорядочно наводимых в каждый отдельный момент. Но этот беспорядок на самом деле является эволюционным вектором, переводящим ее из одного состояния в другое, более устойчивое. И не только ее, всю вычислительную сетевую среду в целом.
