Карина Вран - Восхождение
К слову сказать, когда к остановке снова подъехал форд Стаса, Вероника даже не удивилась. Гудок донесся сквозь хлещущие струи ливня, приглушенный и словно обиженный.
— Белозерова, не студи салон, садись! — Стас распахнул дверцу, выкрикнул в ненастье.
Она приблизилась к авто, но забираться внутрь не стала.
— Извините, Станислав Анатольевич, езжайте один. Мне не хочется повторно ставить в неловкое положение ни себя, ни вас.
— Не дури, просто пообедаем, — насупился преподаватель.
Она резко замотала головой.
— Нет. Право, не студите салон, езжайте.
Повторяя за Стасом его слова, Вероника испытывала жгучий стыд, не верилось ей, что куратор банально ухлестывает за нею, скорее, она для него, как новый социальный проект, вроде детдома. Но любой иной ответ ей претил, потому она держалась непреклонно.
— Понял. Твое право, — ответил Стас, в голосе его девушке послышалась грусть. — До пленэра.[34]
— До пленэра, — кивнула из-под зонта Вероника, захлопнула дверцу.
Стас уехал. Мокредь[35] и ветер будто бы стали еще стуже, еще гадостнее…
Мастер Гэхарт при виде девушки достал из-за пазухи книжечку, призывно помахал ею и тут же спрятал. Вместо книги Хэйт достались разъехавшиеся по бедру кожаные штаны, и, подавив вздох, девушка со всем тщанием приступила к ремонту.
— Так всегда, — буркнула она под нос, — Поманят конфеткой, а подсунут поделку. Сплошное разочарование!
Пока Хэйт «починяла примус», то есть, конечно же, набедренники, материализовалась феечка, закружилась в ожидании, пока освободится адресат. Девушка расквиталась со штанами (увы, не повысив навык), поманила к себе летучую мелюзгу.
Послание (вполне предсказуемо) оказалось от гномки, и содержало одно-единственное предложение:
— Я выяснила, что самое прикольное в латниках: когда они падают, раздается грохот, как от упавших кастрюль!
Хэйт хмыкнула в кулачок: только Маське пришло бы в голову отправлять с феей подобное наблюдение.
НПЦ мигом подсунул веселящейся ученице новую работу, а именно — латный шлем с небольшой вмятинкой. Хэйт, проказливо покосившись на учителя, якобы случайно разжала пальцы. Шлем с гулким стуком покатился по дощатому полу.
— И точно, как мисочка, — хихикнула девушка, под грозным взглядом мастера заалела щечками. Состроила виноватую рожицу, подобрала с пола головной убор, достала из ремонтного набора молоточек, принялась сосредоточенно простукивать вмятину изнутри. Порыв детской шаловливости, подхваченный, надо полагать, от гномы, прошел, уступив место скрупулезной деловой хватке.
«Мисочка» принесла Хэйт удачу, надбавив столь необходимый пункт к уровню мастерства. Девушка птичкой порхнула к учителю, в просительном жесте сложила ладошки. Гэхарт хмыкнул, уронил в протянутые ладони книжку. В очередной раз Хэйт мысленно подивилась проработке поведения НПЦ: они улыбались, они хмурились, они морщили лбы и поджимали губы. Кроме стандартных линейных вариантов ответа они могли поддержать вполне внятную беседу (конечно, на внутриигровую тематику, вести диалог о земной астрономии или влиянии трактата Иммануила Канта «К вечному миру» на развитие мировой философской мысли, НПЦ не могли). По сути, они продолжали действовать по алгоритмам, как и их предшественники из ранних ММОРПГ, но алгоритмы эти были не в пример богаче и многостороннее.
Поздравляем! Профессия Ремонтник улучшена!
Текущий уровень мастерства: 1.0 (ранг: ученик).
Сила увеличилась на 5.
Ловкость увеличилась на 5.
Хэйт подарила неписю улыбку, полную признательности, и затребовала новую вещь на починку.
Почти не разгибая спины, она вкалывала несколько часов напролет. На таблички о росте навыка и характеристик даже не отвлекалась. После, отирая со лба выступивший пот, пролистала все разом: ремонтное дело дотянуло до показателя 4.0; выносливость поднялась на три единички, сила и ловкость подросли на два пункта каждая. Это было приятно, и даже почти окупало усилия, вложенные в процесс. Любой нормальный игрок, занимаясь раскачкой профессии, делает перерывы, работает неспешно, а не на износ, как Хэйт. Она же целенаправленно изматывала себя ради еле ощутимых (в конечном итоге) значений. А что поделать, методика с долгим и нудным вытравливанием здоровья из монстров практически не повышала статы, убиение с нормальной скоростью вообще заставляло схватиться за голову и рыдать (яркий пример: зачистка погоста по заданию от смотрителя, принесла ажно два пункта к мудрости за сто шестьдесят немертвых покемонов и призвавшего их психа). Хэйт же, будучи махровой максималисткой, намеревалась выжать из персонажа пиковые значения, насколько это вообще в человеческих силах.
Поняв, что еще немного, и рваные портки, гнутые шлемы и прочая поизносившаяся экипировка начнут сниться ей в страшных снах, девушка тепло попрощалась с мастером. За пределами мастерской полыхал изумительно отрисованный закат.
— Заработаю побольше, куплю красок и буду писать тут, — в элегичном порыве выдохнула художница. — Наверняка, инструменты можно отыскать. Такое благолепие не запечатлевать — преступление!
Она стояла, не сводя мечтательного взгляда с пунцовых небес, а ее второе я отрешенно набрасывало список необходимых действий на ближайшие две недели, и список этот выходил очень, очень длинным…
Первым делом Хэйт решила выполнить квесты с посылками, за которые выдавали эликсиры с повышением стат. Конечно, «плюс один» — это капля в море, но ведь море и состоит из капель! Четыре длительные пробежки — четыре склянки с бурдой, полезной, но отвратной на вкус. На финальном забеге вышла заминка. Хэйт запыхалась, бежать на пределе бодрости не самое простое занятие, в любом из миров («Зато быстра и грациозна, аки изюбрь!»[36] — иронизировала она сама над собою). Квесты были сданы, резона в спешке не было, кроме возможной прибавки к выносливости, бежала она обратно в Велегард, точнее, в близлежащий перелесок, поохотиться на кабанчиков. Девушка перешла на трусцу, затем на шаг, затем… повалилась в дорожную пыль. От хохота.
На тракте, чистом и малолюдном, три воина с красными метками собирали из веток нечто, долженствующее впоследствии изобразить засаду. У всех трех к ремням крепились ножны с мечами, и ни один не мог похвастаться наличием щита. «И серого вещества в черепушке!» — мысленно поглумилась Хэйт, выпрямившись во весь рост.
— Давно не виделись, пупсики! — отсалютовала посохом квартеронка, хохотнула, привязала к тракту лозой главного. — Сегодня обойдемся без прелюдии, лады?
Она быстро сменила цель, накинула на ошарашенного горе-вояку ядовитую пыльцу, а пока растерянные парни соображали, что происходит и куда нестись, успела скастовать и угольки.
Критический удар! Вы нанесли 525 единиц урона умением Угольки!
И, буквально через один «тик» пыльцы:
Игрок погибает от вашей руки! Внимание: погибший игрок обладал статусом PK, на вас не налагается штраф за его убийство!
— Хорошо пошло! — Хэйт притормозила особо резвого бегуна, помахала ему ручкой, проделала книксен. — Куда же ты, сладкий, мы ведь только начали?!
Главарь, стоило завершиться действию лозы, порывался сбежать, бросив приятеля на растерзание вошедшей в раж девушке. Но у Хэйт были иные планы.
Парни не добежали ни до нее, ни до леса, там на тракте и почили, бесславно и бессловесно. Хэйт собрала серебрушки с дороги, подбоченилась, захлопала ресницами.
— А поговори-ить? — в притворной печали протянула она над усопшими. Трупы, само собой, не ответили…
Охота на кабанов вышла на порядок менее забавной, тем более, что Хэйт твердо вознамерилась довести скиллы до следующего уровня владения. Посему кабаны, как и землеройки до них, умирали медленно. К тому радостному мгновению, когда цель была достигнута (длань очищения, увы, прокачать не удалось, не накладывали дикие свиньи негативных эффектов), в рюкзаке Хэйт организовался запас мяса на сорок порций шашлыка. А таймер, который она уже тихо ненавидела, напоминал о необходимости сна шестой раз подряд (Хэйт командовала: «Отложить!» — и следующий сигнал звучал через час).
— Выход, — она так устала, что с трудом нашла в себе силы произнести это простое слово…
В реальном мире распогодилось. Солнечные лучи намекали на близость лета, лужи успели просохнуть, гуляющие сменили серо-черные куртки и дождевики на яркие наряды. Погода почти кричала: «Бери кисть в руки и пиши, ленивое чудовище!» Но, вот противоречие: сколь страстно жаждала она перенести краски заката на холст в Восхождении, столь же апатично отнеслась к идее живописать явь. Наверное, сказывалось давление грядущей практики. Месяц, целый месяц лета будет потрачен (читай — потерян!) на рисование в Ярославле, в компании «любимых» одногруппников.
