М.Е.Р.Ф.И. (СИ) - Воронцов Саша
— Я бы тебя в таком виде вообще никуда не пустил, — проворчал Хейн, отодвигая блокнот. — Выглядишь, как наивная дурочка.
— Спасибо за комплимент, — поджала губы та. — Но я не хочу, чтобы отец видел меня в коже и цепях. Он даже тату мою не видел.
— И ты решила играть роль дурочки из захолустья всю жизнь?
— Потише на поворотах. Это захолустье — мой дом.
— Извини, — поднявшись, парень прижал Луизу к себе, целуя. Пальцы сжали ее плечи, нагло забираясь под кофточку. — Просто я ревную.
— Не ври, ты не способен ревновать, — хмыкнула та и тут же вскрикнула. — Ау! Хейн, ногти стричь надо.
Вывернувшись из ослабевших объятий, Луиза подбежала к крошечному зеркальцу и приспустила кофту, недовольно глядя на небольшие синяки, на глазах наливавшийся фиолетовым. Они шли полукругом, в центре каждого сверкали капельки крови, выступившей из крошечных проколов.
— Ну спасибо, идиот, теперь придется переодеваться, — недовольно буркнула Луиза, пальцами стирая кровь.
— Извини, — пробормотал Хейн в спину удаляющейся девушке, но та сделала вид, что не услышала. За стеной послышалось недовольное:
— Свет. Включить. Шкаф. Открыть. Да открыть, глухая дрянь!
Грузно опустившись на стул, парень внимательно посмотрел на пальцы. Ногти заметно пожелтели и удлинились, заострились, как у птицы. Они стали толще, на них появились шершавые наросты, еще сильнее подчеркнувшие изогнутую линию.
— Что за черт? — удивленно протянул Хейн, но его мысли перебила громко задвинувшаяся дверь и команда «Закрыть». Выскочив в коридор, он заметил отсутствие балеток Лу, а, выглянув наружу, услышал торопливые гневные шаги.
— Хоть бы попрощалась, я ж не специально, — вслух пожаловался парень и невольно отшатнулся от зеркала. Из пыльной поверхности на него сверкнули золотые глаза, поддернутые белым. Будто крошки льда в растопленной лаве. — Черт, я теперь сам себя пугать буду?
Надев на нос очки, Хейн вернулся к дневнику. Наличие свободного времени пугало: в голову уже начали забираться странные мысли, центром которых стал вампиризм. Луиза уехала и вернется только завтра, Лука наверняка завис в собственной реальности и не захочет прерываться. На работу сегодня не надо, можно сгонять в ВУЗ, но просто посидеть он может и дома. Зевнув, он продолжил писать.
«У меня сильно отросли когти. Должно быть, очередная дрянь из организма лезет. То глаза кровью наливаются, то когти растут, то чесотка нападает. Может, стоит сходить к врачу? Хоть узнаю, как эта дрянь называется».
«Тот же день, то же число.
Я не попал к врачу.
Во-первых, там была длинная очередь, большая часть которой — старые бабки и старики. Они постоянно выясняли отношения, и это жутко бесило. Также там было полно пьянчуг и наркоманов, все синие, едва стоят. Временами кого-то из них рвало кровью, за что он получал поток оскорблений от пробегающих медсестер и медбратьев, а бабки тут же начинали орать и требовали убрать его. Я боялся, что, если они заметят, что я вечно чешусь, набросятся на меня и забьют ногами и костылями.
Пока я там стоял, мимо провезли тощий скелет, замотанный в черную тряпку. Оказалось, девчонка, подросток. Не знаю, что там делал врач, но ее вой слышала вся улица. Она материлась такими конструкциями, что я готов был записать. Кажется, она рыдала и о чем-то просила. Бабки с дедами тут же собрались в несколько отдельных кучек и начали молиться каждый своему богу. Выглядело страшно, если честно.
Девушку увезли связанную, с окровавленными пальцами, которыми она пыталась цепляться за все подряд. Она даже, кажется, коснулась меня.
Но и это не все. Произошло кое-что, о чем я хочу написать. В общем, к доктору зашел неприметный мужчина в черном. Не знаю, почему, но я сразу подумал, что ему здесь не место. Он был… какой-то неправильный, даже не знаю, как его назвать. Он не был стариком с четками и амулетами, не был алкашом, не выглядел самоубийцей. Он был другим, нормальным, не таким, как мы, но я не сразу понял это.
Когда он вошел туда, спустя некоторое время шум вокруг прекратился. Никто ничего не говорил, все только смотрели на дверь. Внезапно послышался топот, и по коридору прошли четверо контролеров. Они растолкали всех ждущих, но никто не сказал им ни слова. Бабки заткнулись, как языки в узел завязали, наркоманы во все глаза вылупились на них, даже протрезвели.
Контролеры прошли в кабинет и спустя несколько секунд вывели того мужчину. Он был полностью белым, потным, глаза как у наркомана со стажем — огромные, покрытые белым налетом. Он смотрел под ноги и молчал, руки ему скрутили и завели за спину. Все произошло очень быстро и тихо. Я успел заметить, что у мужчины вздулись вены на лбу и на руках. Они были темными, почти черными, как червяки. Отвратительное зрелище, от которого меня чуть не вырвало».
Вид согнувшегося, обессиленного мужчины в черном вновь появился перед глазами Хейна, и тот вздрогнул от отвращения. Если все вампиры так уродливы, то их нужно убивать только за страхолюдный внешний вид.
«В общем, контролеры сделали дело и свалили. Бабки с удвоенной силой начали болтать. Они бы точно понравились Лягушонку. Все сплетни собрали, все слухи — и ни одного правдивого. Короче, меня опять замутило, я вышел на улицу и решил не возвращаться. К тому же в этом отпала необходимость: все прекратилось сам собой».
Перечитав последнее предложение, Хейн потер запястье, внимательно глядя на кожу. Она была по-прежнему красной, но не болела. Проведя кончиком карандаша по болевшему ранее месту, он почувствовал только касание, но никакого намека на болезненный зуд. Что ж, так даже лучше. Вызвав Рона, он велел набрать номер Луки.
— Что ты сказал? Повтори, у меня тут катка! — сквозь грохот и взрывы проорал Лука, отчаянно нажимая на спуск огнестрельного оружия. Хейн услышал это даже через гарнитуру. — Хочешь посидеть где-то?
— Типа того, — пробормотал парень, поправляя ушник. Он частенько цеплялся за пирсинг. — Пошли в бар, Лу все равно нет.
— Салага! Куда тебя дьявол прет?! Извини, у меня тут жарковато, — как ни в чем ни бывало, произнес Лука и закашлял. — Эти мальки не умеют автомат правильно держать, а все туда же. Слушай, в бар не хочу, может, ко мне придешь?
— Ты опять один?
— Ага, ма и па сейчас уедут на несколько дней, у меня никого. Завтра все равно учебы нет.
Что ж, это предложение Хейна тоже устраивало.
С родителями Луки Хейн познакомился через несколько дней после внезапного знакомства с Лягушонком и зачисления на первый курс. Когда они вышли после вводного занятия, Лука, не спрашивая, потащил Хейна к себе, фактически поставив перед фактом, что тот будет некоторое время жить у него. Хейн двадцать минут пытался объяснить, что тащить всех подряд в квартиру и давать кров неправильно, что у него есть своя квартира (точнее, спальное место в огромном ангаре с десятком соседей — не очень удобно, зато дешево), да и вообще, какого черта?!
Но Лука, казалось, не воспринимал чужие слова вообще, и Хейн сдался и решил подождать возвращения родителей нового друга. Взрослые наверняка попросят его уйти поскорее, а затем объяснят сыну, что он натворил.
Хейн ждал их приезда даже с некоторым злорадством. Ему хотелось посмотреть на выражение лица обычно жизнерадостного Луки после взбучки.
— Ты же понимаешь, что предки выгонят меня сразу? — выпытывал он у Луки, постоянно возящегося с игрой. — Я из приюта, из Паллида Мор, я живу возле Ямы.
Но тот лишь хмурился и отмахивался.
— Нормально все. Никто тебя не прогонит.
Удивительно, но Лука оказался прав. Вернувшиеся после четырехдневного отсутствия родители добродушно улыбнулись, кивнули гостю и ушли на кухню. Мать, Селла, полноватая женщина со светло-зелеными волосами, убранными в толстую косу, занялась ужином. Отец Грегор, среднего роста мужчина с множеством седых косичек и глазами стального цвета, пожав гостю руку, отправился разбирать вещи. Потерев нос, Лука проскользнул в свою комнату и вновь сел за игру. В коридорчике остался только ошарашенный Хейн, вертя во все стороны головой. Такого он попросту не ожидал.