Брюс Стерлинг - Зеркальные очки
Эта теория завладела воображением масс отчасти из-за недоуменных и многочисленных статей в старых печатных газетах. От такого чуда журналисты просто растерялись: ученые каменного века построили компьютер из валунов песчаника, который смог «дешифровать» только современный электронный мозг. Стоунхенджу-обсерватории посвятили специальную передачу на одном из каналов дотелесетевой эпохи. Особенно часто подчеркивали то, что Хокинс использовал для исследования компьютеры, хотя все расчеты, проведенные им, можно было легко сделать вручную. И в конечном итоге астроном доказал нечто совершенно отличное от того, что хотел доказать. Компьютерный анализ продемонстрировал, что лунки Обри, кольцо из пятидесяти шести ям, расположенных через равные промежутки, могли использоваться для предсказания затмений. Но он не сумел подтвердить, что у строителей Стоунхенджа действительно был такой замысел. Другие исследователи стали выдвигать новые интерпретации, и в результате появилось огромное количество различных астрономических теорий со сходной аргументацией. Вскоре проблему признали все: Стоунхенджу придавалось слишком много астрономической значимости. Он стал зеркалом, в котором любой теоретик видел отражение своих идей.
Кейдж не сразу поехал за Тодом и Уинн в Англию. Вместо этого он улетел в Штаты проверить, как шли дела в «Вестерн Эмьюзменте» во время его криогенных каникул. Тони уже давно не числился в штате компании и, как независимый подрядчик, был сам себе корпорацией. И все же в лаборатории, которую он сделал знаменитой, для него не существовало закрытых дверей или секретов. Сейчас все обсуждали одну новость: за шесть месяцев, которые Тони провел в капсуле, Бобби Белотти добился результатов в проекте «Участие».
Кейдж запустил его много лет назад, когда работал в компании на полной ставке. Он размышлял о том, каким образом социальное окружение может увеличить эффект от использования рекреационных наркотиков. Большинство потребителей не любили закидываться в одиночку и принимали наркотики в компании таких же, как они, — в наркоклубах, на частных вечеринках, перед сексом, едой или же на танцполах свободного падения в космической невесомости. Социализация усиливала удовольствие; так почему не попытаться изобрести средство, с помощью которого пользователи смогли бы делиться между собой сходным опытом? Причем не только помещая их в идентичное обрамление, но и синхронизируя эффект на синаптическом уровне прямой стимуляцией сенсорной зоны коры головного мозга. Создавая нечто вроде искусственной телепатии.
Корпоративное начальство было настроено скептически. Одно упоминание о телепатии придавало всему проекту душок псевдонаучности. К тому же затея показалась дорогостоящей. В то время Кейдж полагал, что эффекта можно добиться электрохимическим способом, взаимодействием электрической стимуляции мозга с психотропными наркотиками. Для этого какую-то часть оборудования необходимо было внедрить непосредственно клиенту, но маркетинговые исследования показали, что большинство покупателей боится черепных шунтов. Они называли это «зомби-фактором».
Тем не менее Кейдж не отступился. Он убедил руководство в том, что результатом проекта «Участие» мог стать сильный афродизиак. Цена не имела значения, если бы на выходе получилось средство для идеального эротического опыта. Как сказал Тони, продавцы любовных эликсиров еще никогда не разорялись, а потому ему позволили провести исследование, возможно ли в принципе осуществить нечто подобное.
Пришлось подделать результаты; проект мог стать высокодоходным, но для этого нужно было провести немало фундаментальных изысканий. Те уже велись — если не в «Вестерн Эмьюзменте», то где-нибудь еще. В конце концов Кейдж продал руководству крохотную, но потенциально успешную возможность. Прекрасную могилу для Белотти. Дополнительную ставку с большим риском.
И теперь, годы спустя, Бобби добился многообещающих результатов. Он позаимствовал наркотик, производный от диаминопропионовой кислоты, который вывели невропатологи, изучающие расстройства речи. Он вызывал эйфорическую аномию, разрушающую процесс ассоциации визуальных сигналов со словами. Принявшие это вещество испытывали большие затруднения, когда пытались назвать то, что видели. Существительные, обозначающие абстрактные понятия, и имена собственные под воздействием этого препарата превращались и вовсе в неразрешимую проблему. Тяжесть аномии зависела не только от дозировки, но и от окружения подопытного. Например, пациенту показывали одну розу на длинном стебле — и он не мог произнести слово «цветок» или «роза», хотя поддерживал вполне внятный разговор о садоводстве; но стоило привести его в оранжерею — и испытуемый мог вообще потерять дар речи. Тем не менее если он брал розу в руки, чувствовал ее запах или слышал слово «роза», то мог связать понятия и объекты воедино. В этот момент узнавания нейроны начинали качать энкефалин как сумасшедшие и мозг тонул в экстазе.
— Проблема в том, — объяснял Белотти Кейджу, — что нет способа точно предсказать, какие слова потеряются после приема. Слишком велики индивидуальные различия. К примеру, я не смогу сказать «роза», а ты сможешь. В этом случае у меня случится приход, а у тебя нет. Взаимного эффекта можно добиться, если забыть одно и то же понятие и получить одинаковую подсказку.
— Судя по описанию, эта штука секс не заменит, — засмеялся Кейдж.
Белотти поморщился. Он совсем не изменился. Остатки редеющих волос по-прежнему нуждались в расческе. Под морщинистой кожей проступала сетка вен. Бобби казался очень старым. Пустым. Кейдж неожиданно понял, что ему трудно даже вспомнить то время, когда они были друзьями.
— Да, разделенный секс — это интересно. — Похоже, Белотти повторял уже не раз произнесенные оправдания. — Но большого эффекта не получишь, если просто скажешь кому-то, что он испытывает оргазм. Это тактильное ощущение, в нем крайне мало отдано на откуп визуальному сигналу. Хотя степень удовольствия, несомненно, повысится, так как энкефалин подавляет болевые импульсы. Но ты учти — мы сейчас говорим о маленьких дозах. Примешь слишком много, и можно легко улететь. Наступают галлюцинации. Они непредсказуемы — опасны.
— А можно блокировать эффект?
— Пока лучшими антагонистами оказались нейролептики, но они очень медленно действуют. — Белотти пожал плечами. — Тесты еще не закончены. Я точно не знаю, что там сейчас творится. Меня сняли с проекта. Я десять лет провел действуя по твоим инструкциям, а теперь гоняю компьютерные модели. Абсолютно бесполезная работа.
Кейдж совсем забыл про Бобби и теперь неожиданно пожалел старика.
— А как бы ты использовал препарат?
— Это не мое дело, я уже говорил. Маркетологи найдут, кому можно продать наркотик, уверен. Думаю, они слегка разочарованы, что в результате получился не афродизиак, который ты им обещал.
— Ты проделал замечательную работу, Бобби. И не надо извиняться. Но я поверить не могу, что ты столько работал над этим проектом, столько усилий потратил и ни разу не подумал о коммерческих возможностях препарата.
— Ну, если мы сумеем контролировать то, какие именно слова забудут потребители, то сможем использовать гидов для обеспечения необходимых подсказок. — Белотти почесал в затылке. — Какой-нибудь гипнотик подмешаем, чтобы их слова еще больше воздействовали на психику клиентов. Препарат можно использовать, например, в художественных школах. Или музеи станут его продавать в комплекте с аудиоэкскурсиями.
Прекрасно. Дурь для музеев. Кейдж сразу представил рекламу. Прекрасная девушка с обнаженной грудью говорит своему приятелю: «Эй, а давай прошвырнемся в Национальную галерею и словим там кайф?» Неудивительно, что у Белотти забрали проект.
— А зачем такие сложности? Судя по твоим словам, можно просто посадить двух человек за кухонный стол, и пусть они обмениваются словами.
— Но слова… Это не так просто. Мы же тут не о поверхностных фантазиях говорим. Речь идет о прочно усвоенных психикой символах, которые становятся катализаторами комплексных ментальных состояний. Мы говорим об эмоциях, памяти…
— Конечно, Бобби. Послушай, я поговорю с главным офисом. Посмотрим. Может, найду тебе новый проект, наберешь свою собственную команду…
— Не беспокойся. — Бобби смерил Кейджа неожиданно холодным взглядом. — Мне предложили пораньше выйти на пенсию, и я думаю, что соглашусь. Мне уже шестьдесят один год, Тони. А тебе?
— Извини, Бобби. Я считаю, ты сотворил чудо, доведя «Участие» до таких интересных результатов. — Кейдж улыбнулся Белотти так, словно только что подписал удачный контракт. — А где мне достать образцы твоего препарата?
Старик кивнул, будто ждал этой просьбы.
