Андрей Буторин - Север
– А ты подумай хорошенько, что мы еще можем получить из этой задумки?
«Жареные елки? – продолжал смотреть на хозяина пес. – Не люблю!»
– Эх ты, а еще охотничья собака! Как ты думаешь, в таких густых зарослях водится какая-нибудь живность?
«А то! – обиженно фыркнул Сейд. – Всякой мелюзги вроде зайцев там точно хватает. И для куропаток место удобное. Но только оно очень неудобное для охотников».
– По-моему, ты опять ничего не понял, – покачал головой Напас. – Когда елки запылают, что будут делать тамошние жители? Я почему-то думаю, что они бросятся от огня во все стороны, в том числе и в нашу. Главное, нам с тобой при этом нужно быть наготове.
«Во мне можешь не сомневаться! – вновь вспыхнули радостью собачьи глаза. – А уж в тебе я теперь не сомневаюсь и подавно».
Когда он натаскал к дороге веток, солнце уже коснулось края леса. Но скорая темнота его не пугала – скоро здесь должно было стать светло как днем. Однако сейчас, пока света было еще достаточно, нужно было раскидать по ельнику хворост. Лучше даже под ельником. Конечно, не по всей его ширине, столько веток ему не собрать, но хотя бы побольше с краю; дальше, как он полагал, огонь, набрав достаточно силы, справится с делом и сам.
И он принялся носить охапку за охапкой, проталкивая сушняк под еловые лапы. Ползать по этому колючему переплетению было не очень приятно, но его грела мысль, что найденное решение сохранит им кучу времени и сил. Тем более, он-то с псом и оленями все равно будет ночью спать. Нужно только правильно выбрать место для ночлега, чтобы не зажариться самим.
Разложив по ельнику ветки и убедившись заодно, что ширина его не столь и большая, два или три десятка шагов, Нанас отвел упряжку подальше и развернул нарты носом назад, чтобы в случае чего сразу отъехать. Оленей он распрягать не стал, опасаясь, что, испугавшись большого трескучего пламени, те могут убежать. Ничего, подумал он, потерпят. Тем более, что быки сразу учуяли под собой ягель и принялись споро разрывать снег.
Сам он вернулся к перегородившему дорогу ельнику, достал заготовленной наперед бересты, «приправил» ее сухим мхом и высек искру. Сухие ветки вспыхнули сразу. А вот еловые пока не хотели гореть и только удушливо дымили. Но скоро затрещали и они, рассыпая в потемневшее небо ворох стремительных искр.
Стало жарко, пришлось отступить. Убедившись, что все идет но задуманному, Нанас вернулся к нартам и взял из кережи лук со стрелами. Дротик он пока оставил на месте – руки все равно были заняты, да он и не рассчитывал, что в столь густых зарослях может обитать кто-то крупнее зайца.
Догадка, что живность со всех ног кинется спасаться от огня, оказалась верной. Сначала из ельника выпорхнула целая стая куропаток. Нанас положил четырех, потратив на это пять стрел. Вообще-то нашли цели все из них, но та стрела, что он выпустил первой, вместе с пронзенной ею птицей упала прямо в разгоревшееся во всю мощь пламя. Хорошо, что она была просто деревянной, без металлического наконечника.
Не успел Сейд поднести всех подстреленных куропаток к хозяину, как из ельника побежали и зайцы. Пока было непонятно, какие именно – обычные или рогатые. Нанас решил, что рассмотрит их подробней потом, когда добудет. А сейчас он принялся торопливо выдергивать из куропаток стрелы и отправлять их одну за другой в новый полет.
Он так увлекся, что не обратил особого внимания на громкий треск, раздавшийся в ельнике справа, выше по склону сопки. Мелькнула мысль, что это могут быть волки, но они были ему не страшны – волки боятся огня и убегут отсюда без оглядки.
Но это были не волки.
И первым почувствовал неладное Сейд. Пес ощетинился, подобрался, будто готовясь к прыжку, прижал уши и оскалился в утробном, почти неслышимом рычании. Нанас посмотрел туда же, куда устремил напряженный взгляд Сейд. Сначала он ничего не увидел, кроме черных силуэтов деревьев на фоне более светлого неба, где только начинали еще загораться первые звезды. Но затем он глянул ниже и увидел еще две звезды. Эти горели куда ярче небесных и были не бледно-голубого, а насыщенно-синего цвета. Этот красивый цвет и сбил поначалу Нанаса с толку; прежде он встречал животных, у которых глаза в темноте светились лишь зеленоватым или желтым огнем.
И вот эти синие звезды взметнулись… Но они вовсе не собирались примкнуть к своим небесным сородичам, они летели прямо к
Нанасу. В свете горящего ельника он увидел стремительно приближающуюся черно-красную молнию, но продолжал стоять, словно вкопанный. Он не то чтобы растерялся, он просто абсолютно не был к этому готов.
Спас пес.
Почти одновременно с неведомым зверем он выбросил вперед свое тело. Оно тоже выглядело молнией, но более светлой – скорее, оранжевой, нежели красной. И две эти молнии столкнулись, взорвав тишину устрашающим ревом, тут же перешедшим в короткие ожесточенные взрыкивания, сопровождаемые свирепым клацанием зубов.
Наконец опомнился и Нанас. Сперва он собрался было бежать к нартам за дротиком, но понял, что может не успеть, – он различил уже, что зверь превосходит размерами Сейда едва ли не вдвое. Тогда Нанас вырвал из ножен подарок небесного духа и, мысленно призвав того на помощь, ринулся в схватку. Однако стоило ему приблизиться к взбивавшему оранжевую снежную пыль клубку тел, как по его руке хлестнуло обжигающей плетью, выбив оружие. Нанас нырнул за ножом, и это спасло его от нового удара – он лишь услышал над самой головой свист и успел заметить нечто зазубренное и длинное, отдернувшееся назад после неудачного удара. Похоже, это был хвост напавшего зверя, и свой новый бросок Нанас сделал спереди, пролетев сначала над Сейдом, прежде чем рухнуть на спину врага, придавив того своим весом к земле. Ему показалось, что он упал на поваленное дерево с множеством сучьев: затрещала шкура малицы, жесткий ребристый частокол несколькими остриями достал до тела. Невзирая на боль, Нанас стал наносить удары ножом, куда мог и как можно сильнее, но быстро понял, что толку от них мало, – лезвие отскакивало от шкуры зверя, словно она была каменной. Невероятным образом развернувшись на извивающемся под ним теле, Нанас нацелил очередной удар в голову, но сразу понял, что и это будет бессмысленным, – ее сплошь покрывали длинные острые шипы, один из которых, самый длинный, загибался назад и заканчивался уже над спиной. Тогда юноша левой рукой ухватился за этот костяной отросток в надежде задрать зверю голову и полоснуть ножом по шее. Но до шеи врага пытался добраться и Сейд, и Нанас испугался, что может случайно зацепить лезвием друга. Из-за этой невольной задержки очухавшееся от нападения человека существо сделало мощный рывок в сторону, одновременно хлестнув его жестким зазубренным хвостом по боку. Нанас слетел со спины шипастого чудища и от боли едва не разжал руку, но все-таки нашел в себе силы не сделать этого. Теперь от бросков зверя в стороны он мотался за ним, подобно сшитой из меха кукле, ударяясь о твердые шипастые бока.
Пользуясь тем, что противник отвлекся на хозяина, пес сумел- таки подобраться к шее чудовища снизу, однако сжать на его горле челюсти у него пока не получалось. Почувствовав новую опасность, зверь перестал метаться и занес переднюю лапу, чтобы вонзить огромные, страшные когти в отважного пса.
Нанас понял: еще миг – и Сейда не станет. И тогда он уперся ногами в землю и с диким неистовым воплем рванул на себя костяной шип, за который все еще держался. Юноша вложил в этот рывок все свои силы, пожалуй, даже больше, чем все, – может, тех, что недоставало, добавил все-таки небесный дух…
Чудище, вынужденное задрать голову, не смогло нанести удар, зато перед Сейдом как раз открылось незащищенное горло врага, и он тут же вонзил в него клыки. Взвывшему зверю удалось лишь слегка вывернуть голову – пес вцепился в него мертвой хваткой. Нанас видел прямо перед собой пылающий смертельной ненавистью холодный синий огонь звериного глаза.
Рука все сделала сама, мгновенно и четко, почти по самую рукоятку вонзив в центр этого свечения лезвие небесного ножа.
Глава 11
НЕПРИЯТНОСТИ И НЕСУРАЗИЦЫ
Первой мыслью еще не вполне отошедшего от схватки Нанаса было: «Это оно! То самое большеногое существо! Оно все же догнало нас!..» Но, присмотревшись внимательней в свете пылающего ельника, быстро понял, что ошибся. Лапы чудовища, хоть и были большими, все-таки ничуть не походили на человеческие. Впрочем, сам зверь, распластавшийся в красном от бликов огня и пролитой крови снегу, не был похож не только на человека, но и вообще на любое живое создание, виденное Нанасом ранее. Его можно было бы, пожалуй, сравнить с огромной лисой, если бы не твердая, словно покрытая каменной чешуей шкура и эти отвратительные шипы, покрывающие голову и тянущиеся вдоль всего хребта, заканчивавшегося шипастым длинным хвостом, очень похожим на крысиный.
