Джефф Нун - Вирт
– Я сказал, уберись, паскуда.
Мердок видела, что дело принимает неприятный оборот, и чуть отвела пистолет от Битла, пытаясь найти новую цель. Битл перекатился, потом привстал на краю дивана. Его рука была уже внутри куртки.
МЕРДОК! Я ЧТО-ТО ЗАСЕК!
Но Мердок уже все поняла. Она повернулась обратно к Битлу, но слишком поздно. Битл вытащил свою руку – уже в открытую, – крепко сжимая пистолет. Пистолет Битла. Наконец-то в деле.
– Вот таково положение вещей, Мердок, – сказал он.
– Шака! – призыв Мердок привел в действие теневую змею. Ее лучи били из всех углов, пока они не поймали в желтом фокусе пистолет Битла.
ЛУЧЕВОЙ ПИСТОЛЕТ. 0.38. ПОЛНОСТЬЮ ЗАРЯЖЕННЫЙ. ШЕСТЬ ПУЛЬ.
Напарник-коп боролся со мной и Мэнди, но мы держали его крепко.
– Вау! – закричала Мэнди. – Вот это тусня!
– Хватит меня дурачить, – сказала Мердок Битлу.
– Фас, Карли! – закричал я. – Убей!
Молодая собака бросилась вперед.
Пистолет Мердок с ревом дал вспышку, но собака успела первой, сбив ее с ног. Полицейская была на полу, Карли – на ней, вцепившись ей в физиономию. Пуля врезалась в стену, сбив лепестки с часов, а Шака, охваченный паникой, испускал всюду лучи. Твинкль подбежала ко мне и толстому напарнику, ее крошечные пальчики сжались в кулачки. Пистолет в руке Битла взмыл в воздух, в его глазах был взгляд чистого Джэма.
Плотский коп сделал сильный толчок своим выпуклым брюхом, свалив меня обратно в кресло. Потом он рванулся к Битлу, таща за собой Мэнди, прикованную к его руке. Она била его в спину и орала на него, обзывая всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами, но он в любом случае добрался до того места, где лежал пистолет Мердок.
Иногда мы заходим слишком далеко, напарник.
Битл его застрелил.
Битл его застрелил! И все эти мили и дни спустя, я все еще слышу этот выстрел пламени.
Мердок визжала под собакой Карли, отталкивая ее челюсти кулаками боли. Собака рвала ее пальцы. И кровь плотского копа заляпала все стены и пол. Великолепное месиво, как сад багряных ран, и это зрелище очень меня порадовало. В такие моменты я как будто куда-то плыву, уносясь по течению.
– Шака! – выла Мердок, ее лицо все в крови от собачьих клыков. – Шака! Вызывай подмогу! Вызывай!
Лепестки все опали. Кружась, они осыпались вниз волнами из лопнувшего циферблата часов, и Шака вызывал участок, испуская лучи сквозь лепестки. Помимо прочего, теперь лучи были горячие! Лепестки вспыхивали и горели, в то время как змееголовый метался по маленькой комнатке, намереваясь устроить тотальный поджог. Линия огня направилась в сторону Битла вдоль спинки дивана. И Битл застрелил змею. Конечно, Тень застрелить невозможно. Но Битл проделал дыру в воздушной коробке теневого копа. Теперь Шака был раненый призрак. Просто привидение, тонкое привидение, борющееся за жизнь. Его лучи стали темными. Его лицо было безмолвным криком, и в теле дыма открывались все новые дыры. Он померк до черного марева, глубокой пустоты, которая есть Смерть Тени.
Битл словно прикипел к стулу, пистолет в крепко сжатых руках, и его глаза широко распахнуты под действием адреналина. Мердок визжала из-под собаки.
– Убери от меня эту свинью! – вопила Мэнди, ее лицо было заляпано густой кровью плотского копа. – Пожалуйста, кто-нибудь... снимите с меня наручники... пожалуйста.
Теперь я мог сдвинуться с места. Я поднялся из насиженного кресла – прочь от страха, и подошел к мертвому копу. Нашел ключи на полу и освободил Мэнди.
– Спасибо, Скрибб, – сказала она.
Наручники упали на линолеум, одно кольцо все еще обвито вокруг запястья копа. На полу рядом с телом я увидел пистолет Мердок. Поднял его и сунул в карман.
– Карли, фу. Хватит.
Собака чуть отступила назад.
Битл поднялся и прижал лучевой пистолет к виску Мердок. Это было огромное удовольствие – созерцать ее рожу, всю искаженную страхом и заляпанную кровью. Глаза полицейской были намертво зажмурены. Я увидел перо на полу, рядом с головой Мердок. Я поднял его. Дешевое фальшивое Перо Знания становилось кремовым у меня в руках.
– Хватит, Битл, – сказал я. – Работа сделана.
Все мы здесь – где-то и как-то – ждем, что же произойдет.
Часть вторая
День двадцать первый
«Детка, это всего лишь ебля».
Зараженный басами
– Джин проникает внутрь! Почувствуйте его! Почувствуйте!
Две руки – каждая по отдельности, но в тоже время с охуительным чувством ритма, – работали за Сиамскими пультами.
– Большой джин проникает внутрь уже сейчас! Для приверженцев Коллихерста. Они уже в Лимбе! Они в чертовом Лимбе!
Две руки, две маленькие человеческие руки, работающие за двойными вертушками, тройными вертушками, четвертными вертушками хауса Лимбик-систем.
(примечание: лимбик-систем, так же лимбик-сплитер – аппаратура для записи и воспроизведения музыки, которая воздействует на лимбическую систему и вызывает генетические мутации у людей, ее слушающих.)
– Эта штучка специального импорта! Проделала путь из Нуарпула! Хардкор из Лимбик-систем, прямо с севера. Это греза белого лейбла, приходящая к вам! Ха-ха-ха! Танцуйте, сосунки, танцуйте!
Две руки работали за бесконечными вертушками, микшируя грезы с историями из реала, выбивая пот из крепко сложенных тел. Я и мертвеца заставлю танцевать. На хуй мертвеца. Я заставлю танцевать даже робота, даже Тень.
Я смотрел сквозь стеклянную стену будки, наблюдая, как движутся субмассы – пах к паху, или просто сами по себе. Мужчины и женщины, реальные и Виртовые. Робо и дымные. Я двигал их всех – всю конгрегацию, все различные формы существования, танцевавшие под наисвежайший ремикс из Интерактивной Мадонны.
– Мы все вместе, наконец-то! – выкрикнул я.
Мой голос, прошедший через усилители, разносился по всему танцполу, по всему Лимбику – по всем открытым пространствам и всем темным углам.
– Сыграй этот Лимбик-Сплиттер, белый мальчик! – донесся голос с танцпола. Голос прошел сквозь систему, как полоса яркого зыбкого света, вся из себя пурпурного блеска – просто голос от неизвестной девушки, крепко схваченный в искрящемся моменте, но в этот миг она была королевой.
– Инки Эм-Си говорит с тобой, вживую и напрямую, из пространства в разрывах ритма, обращаясь к танцполу. Это вещь для тебя, одинокий танцор! Двигайся живее! Танцуй!
Она танцевала. И все они танцевали. И весь зал застлало туманом, в котором мелькали фигуры под ритм разогретого хауса.
– Ты их поймал, Инк! – воскликнула Твинкль из своего угла, где она ела Басбургер с пластикового подноса. – Ты держишь их в танце, и хорошо держишь!
– Эй, послушай, еще рано. Вот увидишь, что будет дальше!
– Продолжай в том же духе, – сказала она.
И тут раздался стук в дверь. Ах черт. Еще один паразит.
– Я занят! – закричал я.
– Давай-ка, мистер Ди-джей, задай нам жару на басах, – сказал голос из-за стенки. Я не узнал этот голос, но Твинкль все равно открыла дверь, и я увидел бледное лицо и отчаянный взгляд, в котором читалось только одно: «Мне нужно!».
– Мне нужны басы, парень, – сказал он, и его глаза были подернуты пеленой изумления. – Больше басов! Больше басов!
– Я так не думаю, – ответил я.
Ему было наплевать.
– Дай нам больше басов! Давай!
Твинкль двинулась вперед, загородив дверной проем.
– Чувак, Инк говорит тебе: нет, – сказала она ему.
– Ну давай же!
– Отъебись, ты, неудачник! – заорала Твинкль, захлопнув дверь в будку перед носом ублюдка.
Девочка растет слишком быстро, и, может быть, это моя ошибка.
Ну да ладно, мне наплевать с высокой колокольни.
Я заражаюсь непрошибаемым похуизмом, и мне это нравится.
Может быть, я меняюсь к худшему. Может быть, к лучшему.
Потому что, возможно, худшее и есть лучшее, когда ты заходишь слишком далеко в своем падении.
Я хлопнул Твистер на вертушку и положил иглу на последний прямой грув, выравнивая призрачный трэк в наушниках, а затем позволив всей вещи взорваться в апогее с Манкунианским воплем
– Музыка! Музыка для тебя! Для всех, кто врубается! Для Лимбических торчков! Это из Динго Клыка, последняя композиция! Называется «Сэмплированной под ногами». Знаете, откуда это приходит! Чуть позже Динго Клык выступает вживую с «Оборотнями». А на этот раз, поставим ремикс «Девушки Дождя», «Сэмплированный под еблей»! Хардкор, детки!!!
– Можно мне пойти на вечеринку после выступления, Инк? – спросила Твинкль.
– Нет, нельзя. Ты пойдешь домой, Карли тебя там встретит, а я подойду позже.
– Ах, Скрибб...
– Не называй меня так.
Однако шум становился все громче, в то время как я гнал на вертушках, доходя прямо до Ультимакса. Танцоры двигались, отрывались, врубались в атмосферу, суперприкалывались. Из темного угла, Карли, робосука, выла на музыку, и я вставил ее в композицию, прямо в гибкий диск, микшируя ее лай с ритмом. Толпа подсела на это и принялась выть на подсвеченные очертания полной луны. Все это было похоже на вечеринку лисьего клана в брачный сезон. Люди были близки к тому, чтобы начать совокупляться прямо на месте, только из-за моей музыки, и мне это нравилось, нравилась сила, и тут вдруг снова раздался стук в дверь.
