Прототипы (СИ) - "chromewitch"

Флай все еще не хочет умирать. Назло, пожалуй.

И ей все еще везет, что бугай не заинтересован в ее смерти.

Или?..

Обоняние просыпается первым — запах затхлый, сыроватый и металлический. Тело усажено в медицинское кресло, ощущения слишком знакомые по частым осмотрам, чтобы спутать с какими-либо другими. Глаза не хотят открываться, но слух постепенно возвращается.

— ...я же сказал, нет. Я передумал.

Первый голос знаком, Флай слышала его за секунду до отключки. Второй звучит гораздо более резко и раздраженно:

— Это твои деньги. Тогда выметайтесь оба, у меня еще куча пациентов!

— Ну, тогда за свои деньги я могу купить хотя бы пятнадцать минут спокойствия, да? Плата при тебе, просто... вколи ей какой-нибудь стимулятор и выйди.

Слышится грохот и дребезжание, как будто кто-то роняет металлический поднос.

— Я бы предложил миорелаксанты и снотворное, а не стимулятор. Под стимулятором она подохнет наверняка.

Веки наконец-то поддаются, и Флай видит два размытых пятна, которые медленно приобретают очертания фигур. Одна большая, другая маленькая, одна черная, другая белая. Флай сосредотачивается на большой и черной и медленно соотносит услышанное со всем произошедшим. Догадка кажется очевидной — не могла же она и впрямь поверить, что кто-то подрядился на подобные трудности только чтобы ее спасти? Этот бугай, он не из раннеров, вся эта романтика свободы ему чужда.

— Ты хотел меня выпотрошить, — уверенно заключает Флай. — Не хватило экзоскелета?..

Конечно. Очевидно. Ее импланты стоят дороже, чем награда, предложенная «Новатех» за ее поимку. Да и дружба с корпой далеко не всегда выглядит приятной в глазах аркадийского подполья.

Бугай — в полумраке Флай все еще не может разобрать его лицо — долго смотрит на нее, пока вторая фигура — доктор, видимо, — собирает с пола инструменты.

— Не совсем выпотрошить, — наконец, признается он тихо. — Мне был нужен только твой мозг. Все еще нужен, кстати говоря.

Он подходит ближе и присаживается на табурет рядом с ее креслом. Теперь Флай видит его лицо — и на нем все страдания мира. Бугай медленно опускает голову и закрывает его ладонями, ожесточенно трет глаза и щеки.

— Все еще очень нужен, — повторяет он, вновь подняв на нее взгляд. — Но я не могу этого сделать. Хотя казалось бы, вот он — твой череп.

Палец двигается к ее лбу, но бугай останавливает это движение. Флай с досадой понимает, что вздрогнула.

— Совесть? — в ее хриплой глотке это слово звучит почти что с отвращением.

— Скорее, память, — уже проще, с кривой ухмылкой поясняет бугай. — Берг оторвал бы мне голову, если бы я испортил, испачкал его мечту. А моя матушка отказалась бы от меня, если бы я оставил в беде даму.

Флай долго обдумывает его слова. «Берг» ей незнаком, а вот упоминание матушки...

— Да пошел ты со своими соплями, — глухо говорит Флай. — И дамами в беде.

Доктор, так и не потрудившийся их покинуть, коротко смеется, услышав эти слова.

— Полли, она мне нравится, — капризно тонким голосом передразнивает он непонятно кого. — Давай ее оставим!

— Эй, это впервые не сработало!..

Бугай тоже посмеивается, что несколько обескураживает. В понимании Флай вот тут бы любой добряк перешел в режим угроз. Но этот... Полли... он смеется.

— Что не сработало? — неуверенно спрашивает Флай.

— Упоминание матушки. Ты не заложница здесь? — Он притворно щурится, разглядывая ее с преувеличенным уважением. — Да, определенно, ты здесь — будущий партнер.

— Я не...

Флай замолкает на полуслове, не понимая, с чем хочет спорить. Комичность поведения Полли вгоняет в ступор. Никто не должен придуриваться, разговаривая с убийцей, верно? Не после гонки по мосту. Не после преследования корпой. Не после решения вскрыть ее череп и не после внезапного отказа от этой идеи. Полли эти мысли, очевидно, не посещают.

— И скажи спасибо за шлем, кстати говоря, — добавляет он. — Идея была крута.

— Крута была Белла, когда выбила вам эти режимы, — вставляет доктор.

— Не поминай имя Беллы всуе, — вздыхает Полли, все еще посмеиваясь. — Я до сих пор жду, что она прилетит сюда прописать мне по морде. Но ей...

Он осекается внезапно, и Флай хочет протереть глаза. На миг, на короткий миг его лицо становится серьезным и задумчивым, что вяжется с его внешним видом примерно как плюшевый кролик в манипуляторах пограничного военного бота «Ровены».

— ...ей наверняка понравится мой новый план, — говорит Полли будто бы сам себе. — Да, точно понравится.

Молчание затягивается ненадолго, и тишину не нарушает даже его приятель-доктор. Вместо этого он бросает на Полли тревожный взгляд и косо, фальшиво улыбается. Полли мотает головой и продолжает уже совсем бодро и весело:

— Хреновое начало знакомства, понимаю. Но теперь расклад таков — я хотел вскрыть тебе мозги, но не стал, и это можно считать уже вторым спасением за сегодня. И... ну, это не совесть и не память, просто у меня появилась новая информация, и я хочу, чтобы ты мне с ней помогла. И, поверь мне, ты будешь заинтересована в этом деле.

Флай запоздало оглядывается, равнодушно отмечая обстановку: слабый свет, пара медицинских кресел и пара операционных столов, медикаменты свалены кучами на невысокой этажерке, монитор на рабочем столе соседствует с протезом ноги. Подвал, скорее всего, подпольная в прямом смысле слова клиника. Доктор, на котором белый халат смотрится издевательством, а манипуляторы вместо рук — конечностями более естественными, чем кости и плоть.

И он.

Полли.

Предлагающий ей какое-то «дело».

— Пожалуйста? — спрашивает он, приподняв бровь, пересеченную шрамом. — Мне реально нужна твоя помощь.

Флай моргает, привыкая к мысли, что кому-то тут вообще требуется помощь беглой преступницы, на которую объявлена охота.

— И, конечно, я верну тебе твой экзоскелет ради этого.

Вот это уже больше похоже на волшебное слово, и Флай подрывается с места автоматически — только чтобы рухнуть обратно от одного толчка в плечо. Доктор цокает языком и щелкает манипулятором у ее лица. Полли отодвигает доктора в сторону, как будто тот ничего не весит, и возвращает разговор в доброжелательное русло.

— Видишь ли, у тебя сейчас тоже появился шанс выяснить, что за срань заставила тебя убить тех бедолаг на проспекте Ленина.

Полли даже не предполагает, что она могла сделать все это самостоятельно, кисло отмечает Флай. С ним не прокатит патетика, которую она толкала раннерам, весь тот бред про героическое противостояние корпорации. Вот же черт. Откуда он... Почему в человеке, который выглядит как тупой качок, вдруг обнаруживается такая прозорливость?

— Ты отворачивала лицо, — говорит он, будто прочитав ее мысли. — Ты отводила взгляд, когда мы гнали по мосту. Поэтому, видимо, так позорно стреляла в новатеховский спецназ. Ты не хотела видеть...

Он достает из кобуры пистолет, и Флай отворачивается быстрее, чем успевает осознать собственное движение.

— ...это.

Ей не нужно видеть, чтобы знать, что на нее смотрит дуло пистолета.

Точно так же, вдруг понимает она. Точно так же, как она отворачивалась от полиции в тупичке, после падения. Тогда она тоже не могла повернуть головы и увидеть дула пушек, глядящих прямо на нее.

— Я полагаю, так ты спасаешься от триггеров, — добавляет Полли негромко, убирая пистолет. — Триггеров той же природы, что заставила тебя убить незнакомых людей. И, думаю, тебе будет очень интересно узнать, кто вложил их тебе в голову.

Флай вдыхает и выдыхает, чувствуя, как проясняется ее сознание. Как разум вновь становится чистым, как она, впервые с начала этого кошмара — а может, и впервые в жизни, — видит перед собой... цель?

Цель особенно хорошую тем, что для ее выполнения ей не надо больше бежать и бояться, постоянно бояться.

— ...И что мы будем делать? — спрашивает она с облегчением, привыкая к новому положению. — Драться? Искать?

Перспектива драться выглядит очень естественной.