Алексей Павловский - Карболитовое Сердце
Тут Филин почувствовал, что стоит в тени чего-то большого, и уже давно. С опаской оглянувшись наверх, он натолкнулся на ленивый интерес во взгляде Яроволка. Впрочем, могучий княжеский телохранитель предпочитал зваться Ромой. Рома был в гражданском, а именно в буром плюшевом тренировочном костюме шестидесятого размера и синих сланцах чуть поменьше ласт. Великан обманчиво напоминал добродушного Винни-Пуха.
— С добрым утром, Филин. Что опечалился?
— Да ничего… Вот, думаю в магаз внизу сходить… — стушевался Ваня.
— Колись по-хорошему, пернатое. Ты ж в электронную очередь записался? Записался.
— Да ну до среды ещё ждать! Давай лучше я обратно выпишусь! — Вспылил Ваня, но звероволк Рома нежно приобнял его практически целиком, и отвёл к ряду сидений у стены, прочь от снующих придворных:
— Чува-ак! — проникновенно сказал он, — Послушай. Князинька у нас хандрить изволят. Они уже готовы снять бороду и отправиться за приключениями. Вот сейчас он посмотрит за завтраком газеты, журналы, логи, а там загадочный ты со своим талончиком терминалы хакаешь! Это после того-то, что ты на Солянке учудил, да. Как ты думаешь, кого за тобой пошлют в мой выходной? А если князь решит через удалёнку мной порулить? Я ведь расстроюсь. И ты всё равно будешь беседовать, но уже с расстроенным Яроволком.
— Да ладно, чего ты… Я у него говядины хотел вымутить.
— Поутру к князю за мясом. Это свежо…
Почуяв открывающиеся возможности, Филин вкратце, но с жаром описал всю тему насчёт пельменей. Во взгляде Яроволка забрезжила мечта:
— Из трёх зверей… То-то зрой от тебя за километр несёт. Палишься. — он гыгыкнул. — Да не, не переживай, это у меня просто нюх. А баранины много взял?
— Ногу. Да всегда докупить можно. Вон же рынок.
— Короче, сам сейчас князю всё расскажешь. А я заодно нашему великому утёсу с ногой на небе старый должок отдам. Вот сейчас присяду только… — хитро усмехнулся Рома-звероволк, втискивая могучий зад между скрипящими перилами пристенных креселок.
Умостившись, он прикрыл глаза и на секунду обмяк. Потом словно включился, с рёвом рванулся, выворачивая привинченную к стене сидушку, с выпученными глазами рухнул на колени и дико заозирался. Привычный ко всему здешний народ продолжал бегать туда-сюда, словно ничего, ну ровным счётом ничего не происходит. Только одна бабка с талончиком встала поодаль, сложила ручки на палочке и приготовилась глазеть. Гигант уже взял себя в руки, с княжеской небрежностью снял с задницы скрученные перила и, отряхиваясь, встал:
— Между прочим, я завтракал. Возможно, кофе пролил. — пробрюзжал его высочество, приосанился и светски добавил:
— Шутничков на костёр! Выкладывай, что случилось.
— Дык… Эта… — Ваня Филин вдруг почувствовал себя немытым мужиком пред царскими очами. — А разве Рома ничего не говорил насчёт говядины?
— Говядины? Не, не говорил. А как он скажет? Ведь если я здесь, значит он в спящем режиме. — Тут князь спал с лица, прикинул мысли так и эдак, наверняка заглянул в консольку, в логи, да и заревел раненым быком:
— Свиноволк жрёт мой завтрак! — И немедля перекинулся обратно в своё тело. Бабка меленько закрестилась. Оседающий на пол гигант разом наполнился довольным Ромой. Тот приземлился в себя привычно, как парашютист, спружинив коленями, и сыто облизнулся:
— Ну вот, теперь князю любопытно. Я чую, он там аж бьётся от любопытства. О, а вот и сам звонит! — Сияющий зверополк ответил, точнее в основном послушал, мол, да, да, так точно, виноват, так точно, глуп. Отбрёхиваясь таким образом, он провёл Филина мимо застывшей старушки в подвал, к аппарату с пепсиколой, не забыв прихватить себе баночку, вызвал ключом спецлифт. Глядя поверх потолка в космос, Рома катал банку пепсиколы себе по центру затылка. Лицо его выражало абсолютное довольство, практически нирвану.
Наконец князь повесил трубку, истощившись, а лифт пришёл.
04. Коровье бешенствоБледный князь лежал в пуфиках, подложив под затылок бутылку хорошего одесского виски из холодильника. Его же он потягивал со льдом. В одиннадцать утра. Скучать изволят. Помавая стаканом по мере разговора.
— А про коровье бешенство слышали? В Воронове на хуторе имени Матаджи коровы были, так в конце ноября поутру всех кур сожрали, разорвали двух свиней. Но тогда повезло, как хутор догорел, так твари заскучали и друг друга все загрызли. Вот какие случаи бывают. Так что нет теперь говядины!
У окна поближе к свету стояло трюмо, с кистями и гримом, лежала косметичка. Левее на тумбочке обретались две княжеские бороды, помещённые на гипсовые головы в шляпах и тёмных очках. Одна голова была при бороде парадной окладистой, а вторая обрамлена буйным байкерским безобразием, словно тут присел отдохнуть перелётный ZZ Top. Перед зеркалом вертелся на офисном кресле Яроволк. Доедая княжескую яичницу, он сочувственно покивал:
— Да-а, совсем говядины нет… А тогда ещё в Воронове сахаджи-бабку с собакой с крыши дирижаблем снимали.
Помолчали. Твёрдо держась темы, вновь заговорил Филин:
— А вот ещё за Троицком, говорят, мужики берлогу отыскали, через два дня пошли с собаками медведя брать. Глядят — а берлога-то вся развалена, кругом кровища застывшая, кишки да клочья шкуры медвежьей на ёлках висят. А кругом копытами всё истоптано, на деревьях следы рогов выше человеческого роста. — Здесь Ваня сделал паузу, как положено в таких историях. — Коровьих рогов. Потом по поломанным деревьям проследили, куда тушу медведя волокли, вышли к заброшенным коровникам. Но дело к ночи уже было, не пошли, конечно. Так что говядины на рынке не сыщешь.
Рома показал большой палец и скорчил сложную гримасу в том роде, что клиент почти готов, надо дожимать. Покончив с яичницей, он приступил к кофию. Закурил самокрутку и, нацедив из кофеварки хрупкую чашечку концентрированного эквадорского ада, с отставленным мизинцем продолжил:
— Да вот там же было, в Вороново. Послали газель на рынок на ночь глядя, а шофёр утром возвращается пьяный, у грузовика задний борт вырван. Говорит, бревно под колёса кинули и повылезли на дорогу все в масках, с рогами, да такие здоровенные, что он затих в кабине, как мышка, пока мясо перегружали. А потом их главный подошёл, на дверь опёрся и говорит: «Мы похороним наших братьев!» — Рома сделал большие страшные глаза. — И нет никого через секунду, как не было. А потом на сервисе смотрят — а на двери следы копыт вмятые! Теперь сплошные проблемы с этой говядиной, да.
Князь, до того заворожённо слушавший, что забыл про свой вискарь, теперь наконец заржал, мотая коротко стриженой башкой из стороны в сторону:
— О-ох, да ладно! Совсем заморочили! Колитесь уже, на что вам говядина и сколько надо.
Дополняя друг друга, Рома и Ваня обрисовали проект пельменей. Князь сказал, что надо посмотреть в холодильнике. Нет, не в этом. В другом холодильнике.
05. Шахтная клетьНа знакомой всему Теплаку рембазе вояк за второй проходной между ангарами прячется небольшой кирпичный домик в два этажа, косящий под… Ну, под небольшой кирпичный домик. Контора какая-то, судя по одинаковым занавескам и лампам отравленного дневного света.
Внимательный наблюдатель может отметить, что лишь пара окошек в нижнем этаже отмыты от пыли, и жизнь происходит именно там. Прочие окна, похоже, выходят в узкий коридор по периметру дома. Заинтересовавшись, наблюдатель вполне способен обойти здание и взять на заметку большие вентиляционные отдушины, выходящие на заднем дворе под неброским навесом. Хлам под отдушинами цветёт роскошными кристаллами инея.
И конечно же, особо интересны расположенные под вентиляцией ржавые ворота с треснутым грузовым пандусом, но не сейчас, потому что по пути к этому месту неравнодушный зритель уже спалился на терменовых датчиках по верху забора, перед тремя камерами, а стоя в заднем дворике был палим ещё тремя камерами и одним ультразвуковым датчиком.
А ведь самое интересное — именно там, внутри, за зигзагом бетонного хода и за двумя защитными гермоворотами, в самом центре железобетонного монолита, заполняющего собой изнутри всё здание, а заодно и пространство под всем двором.
Там в маленьком кафельном предбаннике лифта стояли Князь в мятежной байкерской бороде и Ваня Филин, терявшиеся на фоне могучего человека Ромы. Они наблюдали за двумя тщедушными фигурами в ватниках. Каменнолицые сыны степей вырывали из разверстой шахтной клети почернелые лохмотья линолеума. Затем пришла очередь сырой фанеры, вовсе уже тлетворной, и Князь не выдержал:
— Алло, служивые, а лифт-то поедет, нет?
Ремонтники, прекратив сеять хаос, переглянулись. Один из них боязливо приблизился и заговорил, тщательно подбирая слова:
— Клеть стоит, нет, совсем нельзя. Видишь, регул… Регламентно-профила… катические работы. Срок окончания работ — понедельник двадцатого.
