Алекс Гримм - Бессмертие мистера Голдмена
- В каком-то смысле точно такая же, как и здесь, мистер Голдмен. Помните, мы с вами обсуждали это. Многие люди, даже имея свободу, все равно пребывают в заточении. Они не могут по достоинству оценить то, что у них есть. Они принимают это, как должное. У них нет стимула, бороться за каждый прожитый день, двигаться дальше, ставить перед собой все новые и новые планки. Люди за этими стенами, мистер Голдмен, это по большей части аморфные тела, лишенные собственного мнения. Конформисты, идущие на поводу у времени, лишенные стремлений. Конечно, есть те, кто пытается бороться за что-то свое, но остальная масса просто затаптывает их, потому что им так удобно. Они не хотят выглядеть ущербными на фоне тех, кто поднялся сам и добился чего-то своего. Нет, мистер Голдмен… жизнь за этими стенами определенно другая.
- Хуже?
- Я не могу ответить вам на этот вопрос. Не потому, что не хочу, а потому что просто не знаю. Я невольно сравниваю себя с вами, потому что в моем случае, вы самый прямой пример того, как человек может расти духовно, даже будучи запертым от всего прочего мира. А я…
Льюис замолчал.
- Боб?
Они посмотрели друг на друга.
- Я ничем не лучше вас, мистер Голдмен. И мое положение… я точно такой же пленник, как и вы. Только мое положение выгодно тем, что я могу выйти отсюда через главный вход, и за мной не будут направлены отслеживающие роботы, и город не будет сканироваться на мои биометрики. Вот и все. Это единственное мое отличие от вас.
- Мне с трудом верится в это.
- И все же, это так.
Они помолчали, а после Иззи сказал:
- Я не знаю, что ответить на это, Боб.
- Не надо ничего говорить, мистер Голдмен. Это мой выбор.
- Выбор. По крайней мере, Боб, у тебя есть эта привилегия.
- Да… - ответил он, и замолчал. - Жизнь - все-таки очень сложная штука.
- Верно, Боб. Очень сложная.
Роберт поднялся. Он подошел к Иззи и положил руку ему на плечо.
- Поспите немного, мистер Голдмен. Вам станет лучше.
- Хорошо, - ответил тот и отвернулся к стене.
- Я попозже еще зайду к вам.
Но на это Иззи Голдмен уже ничего не ответил. В тот момент, когда Льюис вышел в дверь, его уже затягивал сон, и ему было просто лень что-либо отвечать. Он лежал с закрытыми глазами, и наслаждался легкой полудремой. Над головой приятно жужжали камеры.
* * *
- Что-то вы стали слишком откровенным с ним, доктор Льюис.
Роберт посмотрел на Артура Брауна.
- Ему осталось жить меньше суток, имейте сострадание.
- Сострадание? Господи, Роберт, я вас умоляю, - рассмеялся Браун.
- Что?
- Вы говорите о нем, как о полноценном человеке.
- А вы не считаете Иззи Голдмена полноценным человеком?
Они стояли перед экраном и наблюдали, как Иззи ворочается во сне.
- Конечно же, нет. Он просто эксперимент, лабораторная мышка с красными глазками, не более.
- Удивительно.
- Что вас так удивляет, доктор Льюис?
- Вы, - ответил он прямо в глаза.
- Не потрудитесь объяснить?
- Потружусь. Для вас абсолютно не значат ничего те, в которых вы видите выгоду. Раньше я вас считал просто бюрократом, сэр. Но, сейчас я вижу, что вы настоящее зло.
- Можете не распыляться так, доктор Льюис. У меня сегодня прекрасное настроение, и такому… ученому, как вы, не испортить его.
- Может быть…
- Можете бормотать себе под нос, что хотите. Завтра уже все кончится, и наш с вами контракт на этом подойдет к концу. Вы, наконец-таки, сможете забрать ваши документы, вещи и ненаглядный грант, и уматывать на все четыре стороны.
- Да, пожалуй, я так и сделаю, сэр.
- Ваше право.
- Могу я узнать кое-что?
- Смотря что.
Роберт помедлил.
- Что будет с Иззи Голдменом после извлечения слепков?
- Вам же это прекрасно известно. Его снова клонируют, с поправкой на полученные данные. Он станет первым в мире человеком, чей геном полностью будет выведен учеными. Его модель поведения будет заложена именно такой, какая нам необходима… совершенный человек.
- Совершенный… совершенный он сейчас. А потом он прекратится просто в марионетку в ваших руках.
- Да, другими словами. И все это, благодаря вам… доктор Льюис.
Он посмотрел на него. Роберт вернул ему этот взгляд.
- Я хотел узнать, что будет с… телом Иззи Голдмена.
- После того, как мы извлечем все, что нам надо, он будет помещен в контейнер, как и предыдущие… клоны, для дальнейших исследований.
- Он даже не будет захоронен или кремирован, как обычный человек.
- Нет, конечно. Это не его право, распоряжаться собой, а наше, доктор Льюис. Мы его полноценные хозяева, и нам решать, что с ним будет при жизни, и после смерти.
- Знаете, в чем ваша проблема, сэр?
Артур Браун посмотрел на него, и хотя он утверждал, что ему безразличны слова Льюиса, в глазах кипела ненависть.
- И в чем же?
- Вы возомнили себя Богом, сэр. Ни одному человеку на земле нельзя забывать свое место. Вы его забыли.
- Не стойте из себя праведника, Роберт. Ваши руки точно так же запачканы кровью, как и мои. Это наше с вами дело. Не скажу, что на вашем месте не мог бы быть кто-нибудь другой, но без вашей помощи ничего этого не получилось бы. Клиент 92 8281, ваш ненаглядный Иззи Голдмен, обязан вам тем, что завтра будет лежать на операционном столе, а вы, и еще несколько ученых будете копошиться в его мозгах.
- Это меня и тяготит.
- Тяготит? Вы смешны, Роберт. Это в первую очередь ваша работа.
- Будь она проклята, эта работа… - сказал Роберт и направился к выходу из операторской.
- Я не отпускал вас.
- Мой рабочий день на сегодня закончен. Сегодня мне больше нечего делать здесь, сэр.
Артур Браун ничего не ответил на это и лишь посмотрел на удаляющуюся спину Льюиса. На лице появилась улыбка.
- Гретта.
- Да, мистер Браун.
- Дом Льюиса по-прежнему под наблюдением?
- Да.
- Хорошо, - он повернулся к экранам. - Этот ублюдок слишком много знает, чтобы отпускать его просто так. Гретта, запусти первую стадию протокола №7.473. Начать сбор информации по Роберту Льюису. Завтра после операции распорядись, чтобы группа захвата была готова взять его под стражу.
- Будет сделано, мистер Браун.
Злобная усмешка исказила лицо.
- Завтра будет хороший день…
* * *
Этой ночью Иззи Голдмен спал беспокойно. Сегодня ему снился город, и люди… много людей.
Он стоял в бесконечном их потоке и старался протиснуться куда-то вдаль, а все шли только ему навстречу и мешали сделать новый шаг. Он поднял глаза и увидел, что ни на одном прохожем нет лица… все они были, словно с пластиковыми белыми масками, лишенными глаз, рта и носа. Ничего не выражающие, пустые, лишенные эмоций, и такие холодные. Они шли прямо на него и поворачивали головы ему вслед. Они показывали на него пальцами и, возможно, что-нибудь сказали бы, если бы только могли. Но более ничего не происходило. Они просто оставались на месте, и ни у одного из них не хватило мужества последовать за ним.
А Иззи продолжал идти. Упрямо, твердо. Он расталкивал их руками и пробивал себе дорогу. Он не имел ни малейшего понятия, зачем двигается вперед, но точно знал, что именно туда ему сейчас и надо.
Улицы сменяли друг друга, и с каждым новым кварталом идти было все сложнее и сложнее. Весь мир был погружен в одну сплошную пучину тишины. До его ушей не доходило ни одного звука, словно все люди оторвались от земли и просто плыли по воздуху, заграждая ему дорогу. А он все шел вперед.
Внезапно, он уловил какой-то звук. Голос. Плач?
Плакал ребенок.
Девочка?
- Я иду! - крикнул Иззи Голдмен, и прохожие на мгновение расступились, чтобы потом вновь сомкнуть свои ряды.
Иззи почувствовал, как по его руке скользнули чьи то пальцы, и от этого прикосновения повеяло могильным холодом. Не останавливаясь, он обернулся и посмотрел. Прямо на него уставилась очередная пустая маска. Она тянула к нему тонкие руки, и каждое ее медленное движение было напряженным, словно внутри пылал огонь, сжирающий все и вся. И это пламя распространялось с неимоверной скоростью. Люди вокруг распалялись им, и все чаще и чаще Иззи чувствовал, как его пытаются схватить, удержать, остановить…
А он продолжал слышать плач, который становился все громче и надрывнее.
- Где ты?! - кричал Иззи во всю силу своих связок. - Отпустите меня!
Он скидывал с себя цепкие пальцы, отталкивал тянущиеся руки и пробирался все дальше и дальше, хотя каждый новый шаг давался ему с ужасным усилием. Он протискивался сквозь эту толпу белых людей, и даже не заметил, как небеса над ним стали багрово-красными. Тяжелые тучи пульсировали, словно огромное сердце, и в какой-то момент их расчертила яркая белая молния, а вслед за громом хлынул дождь. Красный дождь.
