Сергей Соболев - Скриптер
И вот почему: система мониторинга Каналов и Редакций не пропустит файл, если он не оформлен должным образом. Вычленит его из Глобальной Живой ленты, выявит в самых дальних и хорошо замаскированных закладках, в какую бы эпоху сей продукт не был произведен. А затем и удалит из Скриптория – с концами.
– Часовщик, приготовьтесь! – скомандовал Павел Алексеевич. – Сейчас будем пробивать файл по времени его размещения!
Петр Иммануилович повернул голову так, чтобы подсиненный луч закрепленного на наголовнике фонаря падал на один из двух имеющихся в его распоряжении сейчас хронометров. А именно, на тот, шкалы которого имеют не привычные глазу деления на секунды, минуты и часы, – в профессиональных образцах еще имеются дополнительные круговые шкалы на случай необходимости коррекции времени для выставления суток, недель и месяцев – но отградуированы в ином временном масштабе. Всего этот хронометр имеет пять шкал: сутки, месяца, годы, столетия, миллениумы.
Сейчас на этих необычных часах выставлено местное физическое время: тысячелетие, столетие, год, месяц и день. Еще раз убедившись в том, что актуальная дата выставлена верно, Часовщик освободил все до единой фиксирующие головки; часовому механизму теперь ничто не мешает улавливать ход времени, чья линия, чей избранный вектор уже вскоре пройдет через пространство служебной рубки.
– У меня все готово для приема показаний времени! – доложил Петр Имманулович. – Аппаратура включена!
– Принято.
Редактор нашел в «окне свойств» данного файла нужный ему раздел. Вошел в него; найдя нужную помету – активную, слегка пульсирующую голубоватым отсветом надпись Χρόνος[96] – нажал на нее маркером.
В правой части экрана тут же открылось еще одно окно – узкое, вертикальное. В нем – на самом верху – появилась вначале актуальная дата с точностью до минут и секунд. Затем включился счетчик, или хронометр. Показания тайминга стали меняться; причем, выведенные первоначально сведения в секундах, затем в минутах, а потом уже в днях, месяцах и годах – исчезли. Исчезли и те отображаемые в одном горизонтальном ряду прямоугольные ячейки, в которых фиксировались эти быстро меняющиеся данные.
Наконец закрылись все ячейки этого табло, кроме одной, цифры в которой, указующие на год, продолжали меняться – в сторону уменьшения. На короткий миг на табло высветилась – красным на небесном фоне – дата, вызвавшая в канун двадцать первого века немало волнений, разного рода спекуляций и предположений:
2000 AD[97]
В этот самый момент Павел Алексеевич явственно ощутил, как вначале дрогнула под ногами почва, затем – так это воспринималось самим его организмом – она, твердь, и вовсе стала уходить из-под ног.
Он ощутил себя в кабине лифта, который, постепенно набирая скорость, стал опускаться в некую шахту…
И, подобно тому, как меняются на электронном табло современного лифта, функционирующего в высотном доме, порядковые числа, обозначающие этаж, на хроносчетчике менялись – со скоростью три-четыре секунды на отсечку – показания столетий:
1900 AD
1800 AD
1700 AD
1600 AD
1500 AD
В рубке царит полная тишина. «Лифт» продолжал свое движение в некой шахте времени…
1100 AD
………
700 AD
………
400 AD
………
100 AD
«Лифт», едва ли не камнем падавший куда-то вниз вот только что, стал постепенно замедляться.
На табло на короткое время вместо цифр появились черточки. Отсутствие нолей в табло – дань исторической, культурной, теософической традиции.[98] Это рубежная дата, это некий – более выдуманный, нежели реально существующий – стык двух эпох, двух летоисчислений.
После прохождения «нулевого» года, латинское сокращение AD на табло сменилось другим – AC.[99]
1 AC
10 AC
20 AC
………
50 AC
………
80 АС
«Лифт» теперь уже ощутимо притормаживал. Похоже на то, что искомая отметка приближается… Или он, Редактор, приближается к этой отметке.
Да, так и есть! Едва на табло появились цифры «91 AC», как это странное движение почти прекратилось…
Год события отфиксировался; теперь появились и другие прямоугольные ячейки – одна для показаний в месяцах, другая – для максимально точной датировки в сутках.
Редактор провел маркером по экрану рядом с этим временным табло. Всплыло еще одно небольшое справочное окошко. Надпись под ним – знакомая надпись! – гласит:
Roma Aeterna
Павел Алексеевич скопировал цифровое значение даты и перенес его в это только что открывшееся справочное окно. Там появилась – проконвертированная, видоизмененная – надпись, указывающая на год по старому римскому летоисчислению – DCLXIII.
В соседнем прямоугольнике надпись Martius сменилась на Aprilis, а затем и на Maius…[100]
– Май месяц, – прошептал Редактор. – А день?! День-то какой?..
Прошло еще несколько томительных секунд прежде, чем в нужной ячейке появилась надпись – Nonae.[101]
В этот самый момент в рубке послышался протяжный звук – так, словно кто-то ударил в медные литавры…
– Показания времени приняты! – подал реплику Часовщик. – Шестьсот шестьдесят третий год от основания Рима… Или – девяносто первый год до нашей эры по современному летоисчислению!..
– Год события совпадает! – повернув голову к Часовщику, сказал Редактор.
– Месяц май по римскому календарю!
– Показания по месяцу события – совпадают!..
– Седьмой день месяца, – ноны – за девять суток до майских ид!
Редактор в этот момент вспомнил – не мог не вспомнить! – то, о чем ему не так дано рассказывал в «монастырской зоне» Логинов.
«Дело было в Риме… в год консульства Секста Юлия Цезаря и Луция Марция Филиппа. Вы, наверное, думаете, что я тронулся умом?..»
«Нет, Дэн, ты не тронулся умом, – подумал Редактор, возвращаясь мысленному к тому их разговору. – Ты точно озвучил дату… пусть только лишь год самого события. Ты упомянул в нашей беседе некий эпизод, который имел место именно в тот временной отрезок, на который указало только что проведенное исследование…»
– День тоже совпадает! – Павел Алексеевич вытер тыльной стороной ладони выступившую на лбу испарину. – Искомая дата: на майские ноны в шестьсот шестьдесят третий год от основания Вечного города!..
С датой, наконец-то, определились. Скрипт этот, кстати, мог быть сгенерирован когда угодно. Но сама закладка его произошла – а затем и была зафиксирована автоматической системой – именно в указанное в свойствах файла время.
Иными словами, – как бы это ни странно для кого-то звучало – файл под названием «Черный ящик» был размещен в Глобальном Скриптории ровно две тысячи сто лет назад.
И, следовательно, существует в виде закладки, способной актуализироваться при наличии заданных условий, уже двадцать один век.
Теперь пришла пора определиться с локацией.
Редактор вновь открыл окно «свойства файла». Нашел соответствующую активную помету, обозначенную уже не на древнегреческом, а на латыни. И тут же кликнул по этой надписи – Ianus.[102]
С негромким хлопком открылось окно. В нем высветилась карта Вечного города. Нет, не современного Рима, но того Рима, который существовал в определенных границах в искомый временной период. А именно, в девяносто первом году до нашей эры, в год консульства Секста Юлия Цезаря и Луция Марция Филиппа.
На этой карте, исполненной в интерактивном формате, появились три пульсирующие точки. Две из них мигают красным, одна – золотистым. Редактор навел маркер на ту красную точечку, что находится почти в центре этой интерактивной карты. Появилось изображение (графическое, а не фотографическое или же «живое») – портик с песочного цвета колоннами и аттиком, украшенным рельефами и надписями; это довольно большой по тем меркам и богато украшенный дом.
Под изображением появилась справочная надпись:
Marcus Livius Drusus
Вторая метка указывает на располагавшийся в ту пору на Римском Форуме старый храм Юпитера Статора, сгоревший – по другим сведениям разрушенный – в гражданскую войну ок. 80 г. до н. э.
Где-то в том месте – это известно лишь считанным единицам из числа самых информированных людей – находился в республиканскую эпоху вход в так называемый Лабиринт Юпитера.
