Уильям Бартон - Лучшее за 2004 год. Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк
— Однажды утром он проснулся и оказалось, что его больше нет.
— Мида! — Мойра села в постели, яйцо ее стало серым. — Возьми меня за руку! — Она протянула руку, и я уловила феромоны ее мыслей.
Вместо того чтобы раскрыться перед ней, я покинула комнату, покинула дом, уйдя в мокрую ночь.
В домике горел свет. Я долго стояла, спрашивая себя, что, интересно, я тут делаю? Конечно, мы проводим время врозь, но только не в подобных ситуациях: вне дома, когда нельзя мгновенно связаться друг с другом. Я оказалась в нескольких милях от остальной себя. Тем не менее Малькольм Лито находился еще дальше.
У меня возникло такое ощущение, будто я утратила половину своих знаний. А еще мне казалось, будто все мои мысли искажены. Зато все, что я чувствовала и думала, было моей собственностью.
«Никакого единодушия».
Точно так же, как его не было и у Малькольма. У одиночек и так все решения единодушны. С этой мыслью я постучала в дверь.
Он появился на пороге в одних шортах. По моему телу пробежала дрожь, которую пришлось бы скрывать, окажись рядом моя стайка.
— А где твой выводок?
— Дома.
— Там ему и место. — Он повернулся, оставив дверь широко открытой. — Заходи.
На столе лежала небольшая металлическая коробочка. Он уселся прямо перед ней. И тут я впервые заметила на его затылке, там где заканчивалась прическа, небольшой кружок с серебряной каймой.
— Это интерфейсная коробка. Теперь такие вне закона! — Когда случился Исход, большая часть технологий, связанных с интерфейсом, основой существования Общины, оказалась под запретом.
— Да. Но запретов против них больше нет. Десять лет назад Сверхправительство отменило их, но никто этого не заметил. Моему адвокату удалось отыскать новый закон и переслать мне на орбиту. — Он выдернул из головы проводок и швырнул к коробочке. — Все это теперь бесполезно.
— Разве у тебя нет доступа к Кольцу?
— Есть, конечно, но это все равно что пытаться переплыть океан в одиночку. — Он искоса посмотрел на меня долгим взглядом. — А знаешь, я мог бы и тебе сделать такой же. Мог бы создать тебе интерфейс.
Я поежилась.
— Нет! — не раздумывая отрезала я. — Мне…
Он улыбнулся, наверное, впервые за все то время, что мы с ним общались. Улыбка совершенно преобразила его лицо.
— Понимаю. Не хочешь ли выпить? У меня есть несколько смесей. Посиди, я сейчас.
— Нет, — сказала я. — Я просто… — Тут до меня дошло, что как вожак стайки я не слишком ясно выражаю свои мысли. И тогда я взглянула прямо в его глаза. — Я пришла, чтобы поговорить с тобой, одна.
— Ценю твой жест. Я знаю, как тебе неприятно разлучаться с остальными.
— А я даже не подозревала, что тебе столько о нас известно.
— В мое время уже начали работать над созданием мультиплицированных людей. Я следил за этим проектом, — сказал он. — Вроде бы не все удавалось. Помню статьи, где описывались провалы — у них получались умственно отсталые или несдержанные создания.
— Но когда это было! Матушка Редд из тех времен, и она великолепный врач. И со мной все в порядке…
Он поднял руку.
— Постой, постой! Технология интерфейсов тоже знала множество провалов… Меня, например, здесь бы вообще не было, если бы она была полностью безопасна.
Его одиночество напоминало каменную скалу.
— Почему ты здесь, а не в одном из анклавов для одиночек?
Он пожал плечами.
— Здесь или на краю света — везде одно и то же. — Он едва заметно улыбнулся. — Я последний из исчезнувшего племени. Значит, ты собираешься стать капитаном звездного корабля, ты и твоя команда?
— Да, собираюсь… Собираемся, — ответила я.
— В таком случае, желаю удачи. Может быть, тебе удастся разыскать Общину, — сказал он. Вид у него был усталый.
— Значит, вот что случилось? Они улетели в открытый космос?
Он очень удивился.
— Нет. Возможно. Я почти… не помню. — Лито улыбнулся. — Так бывает, когда напьешься и понимаешь, что нужно протрезветь, но в то же время не способен ни на что.
— Ясно, — сказала я и взяла его руку. Ладонь была сухой и гладкой.
Он пожал мою руку и поднялся, приведя меня в полное смятение. Внутри я чувствовала какую-то заторможенность, но в то же время ощущала его каждой порой. Разумеется, мы знали, что такое секс. Мы его изучали. Но никакого опыта у нас не было. Я не представляла, о чем сейчас думает Малькольм. Будь он мультиплицирован, будь он одним из стайки, я бы поняла.
— Мне пора, — сказала я, вставая.
Я надеялась, что он хоть что-то скажет, пока я иду до двери, но он промолчал. Я чувствовала, как у меня горят щеки. Вдруг я превратилась в глупенькую маленькую девочку. Без стаи я ничего не совершила, только лишь поставила их в неловкое положение, то есть себя.
Я закрыла за собой дверь и побежала к лесу.
— Мида!
Он стоял на пороге, освещенный со спины желтым светом, а потому казался черным силуэтом.
— Прости, что чересчур увлекся собственными бедами. Из меня плохой хозяин. Почему бы тебе?… — Я подбежала к нему в три шага и поцеловала в губы. И ощутила легкий вкус его мыслей, его возбуждения.
— Почему бы мне… что? — поинтересовалась я спустя мгновение.
— Снова не войти.
Я… то есть они… вышли меня встречать на следующее утро, когда я возвращалась на ферму. Я знала, что они придут. Мне хотелось провести остаток дня с моим любовником, но в то же время я ничего так не жаждала, как побыть наедине с собой, вдыхая новый запах, прилипший ко мне, и доказать самой себе… понятия не имею, что мне хотелось доказать. Возможно, то, что я вовсе не нуждаюсь в целой команде, чтобы быть счастливой. Я не нуждаюсь в них, в нас, чтобы быть цельной личностью.
— Помнишь Веронику Пруст? — спросила Мойра, останавливаясь в дверях кухни, пока остальные выстраивались за ее спиной. Разумеется, когда я ушла, она взяла бразды правления в свои руки. Разумеется, теперь она начнет цитировать прецеденты из прошлого.
— Помню, — ответила я, держась подальше, чтобы не испытывать действия феромонов. Я чувствовала запах гнева и страха. Значит, я напугала саму себя.
«Хорошо», — мелькнуло у меня в голове.
— Она собиралась стать капитаном звездного корабля, — продолжала Мойра.
Мы все помнили Пруст; она была на два года старше нас. Обычно, если стайку разделяли, то делали это в младенчестве, давая им время измениться, но в случае с Вероникой поступили иначе: ее разделили на пару и четверку. Пара так и осталась вместе, а четверку перевели в инженерную школу, откуда впоследствии она была исключена.
— Уже нет, — сказала я и, растолкав стайку, прошла на кухню, а когда сделала это, то скомкала воспоминания о проклятом Малькольме и метнула их как камень.
Они увернулись. Я прошла наверх в нашу комнату и начала складывать вещи. Стайка даже не потрудилась подняться за мной, и это меня разозлило еще больше. Я пошвыряла одежду в сумку и смела безделушки на комоде в сторону. Что-то сверкнуло в образовавшейся горке. Это был жеод, найденный Стромом однажды летом, когда мы летали в пустыню. Он тогда разрезал пополам и вручную отполировал минерал.
Я взяла его в руки, провела пальцем по гладкой поверхности и острым кристалликам в центре. Вместо того чтобы положить минерал к остальным вещам, я вернула его на комод и застегнула сумку.
— Собралась куда-то?
В дверях стояла Матушка Редд, ее лицо ничего не выражало.
— Ты уже позвонила доктору Халиду? — спросила я.
Это был наш терапевт, наш психолог и, возможно, наш отец. Матушка пожала плечами.
— И что бы я ему сказала? Нельзя заставить стайку оставаться вместе.
— Я не разбиваю нашу стайку! — сказала я. Но как она не понимала?! Я была личностью сама по себе. Мне вовсе не нужно было ощущать себя частью чего-то целого.
— Ты просто самостоятельно отправляешься куда-то. Я все понимаю. — Ее сарказм больно меня резанул, но не успела я ответить, как она ушла.
Я сбежала вниз и выскочила из дома через парадную дверь, чтобы не пришлось сталкиваться с остальными из стайки. Я не хотела, чтобы они ощутили мою вину. Всю дорогу до коттеджа Малькольма я бежала. Он работал в саду. Когда я появилась, он обнял меня.
— Мида, Мида, что случилось?
— Ничего, — прошептала я.
— Зачем ты туда возвращалась? Мы могли бы послать за твоими вещами.
И тогда я сказала:
— Я хочу, чтобы ты сделал для меня интерфейс.
Процедура оказалась простой. У него был сверхминиатюрный подкожный чип, который он приставил к моему затылку. Шее стало холодно, и этот холодок начал расползаться по черепу и вниз по позвоночнику. Я почувствовала укол, и по коже побежали мурашки.
— Сейчас я введу анестезию, чтобы ты поспала часок, — сказал Малькольм. — Так будет лучше всего.
