Мария Вересень - Особо одаренная особа
— Тут такое дело, понимаете.
— Что, не надо сворачивать? — расстроилась я.
— Почему не надо? Надо. Просто я хотел бы вас попросить… Э-э… — Он покопался в ящике своего огромного стола и вынул яркий лубок. — Не могли бы вы провести маленькое расследование. — Феофилакт Транквиллинович пододвинул лубок по столу к нам.
— «Про Зорю-богатыря, Вукова сына», — прочитала я заглавие и склонилась низко к столу якобы для того, чтобы рассмотреть мелкие детали.
— И это не единственная. — Директор, вздыхая, выкладывал на стол пачку за пачкой.
— «Совращение Параськи Огнезмием», «Зоря-Вукович и Подземный царь», «Дитя разврата, или О несчастной доле Груньки Змиевны», — зачитывал вслух Велий.
Я еще сильней уткнулась в стол.
— И ведь прямо как из-под земли полезли, во всех частях Северска.
— И все про вас? — пискнула я.
— Почему про меня? — удивился директор. — Вот «Скромность и ум целомудренной овечки», бытовая сказка. «Про Ивана Иванова сына». — Феофилакт Транквиллинович стал перекладывать лубки. — А вот «Серый Волк и…» — Директор осекся и выдернул этот лубок у меня из рук. — Вам еще рано. Я, главное, не пойму, откуда они такие сведения берут? Не из пальца же высасывают.
Я поняла, что тону, и, зарывшись в лубки, с радостью обнаружила, что работящий Степан, наклепавший с благословения овечки столько пасквилей, не только мои сказочки использовал, но и народной небывальщиной не брезговал.
— Вот, смотрите — «Рыжуха-поскакуха», «Веретеница», «Егоза» или вот «Золотуха в Тридесятом царстве» и «Совращение Порсокуньи черным магом», совершенно мне неизвестный персонаж! — Я весело потрясла лубками с разбитной рыжей девицей.
Присутствующие с сочувствием на меня смотрели, и я совершенно уверилась, что Феофилакту Транквиллиновичу подарю на день рождения пенсне для выражения всяческих душевных переживаний. Вот сейчас бы снял, протер его задумчиво, положил его на стол и отеческий взгляд стал бы гораздо выразительнее.
— Мы обязательно в этом разберемся, — заверил директора Велий, как-то особенно неприязненно глядя на последний лубок.
— Обязательно, обязательно, — широко улыбалась я, пятясь к дверям, и ненароком сбила пробегающего по коридору Рогача.
Он кинулся было ругаться, но, увидев яркую картинку в моих руках, радостно загоготал:
— А-а, и вас пропесочили! — и тут же полез куда-то под фартук, вытащил оттуда уже порядком замызганный картон. — Смотри, что у меня есть — «Черт Рогач и Зеленый Змий», целый кладень отдал, не пожалел.
На картинке красноносый и соловый голозадый черт пытался одним махом осушить десятиведерную бочку вина, дабы лишить жизни плавающего в ней Зеленого Змия. А тот усмехался — куда тебе, криворогому! Я посмотрела на то, что было зажато в моей руке, и, забыв про всякие приличия, ворвалась обратно в кабинет и заорала:
— Где это убогое малеванье про рыжуху?!
Насилу меня удержали.
— Ну все, овца, — шипела я, бегая по парку от дерева к дереву. — Только попади ко мне в руки, дай только до Княжева добраться! — и тут же спохватилась: — А чего мне добираться? У меня же маги есть подопытные!
Бегом прибежала в комнату и рухнула на кровать. Через несколько минут перевернулась на живот, еще через полчаса вцепилась зубами в подушку — сна не было ни в одном глазу! Да и какой сон в полдень.
— Ладно, кудрявая, я тебя по-другому достану! Я на тебя управу найду!
В двери застучали, я рявкнула:
— Я занята!
— Расстроилась, что ли? — засунул голову в комнату Велий.
— Даже не знаю. — Я задумчиво покусала губы. — Про меня понаписали кучу всякой гадости, обозвали и такой и разэтакой, ржут и пальцем тычут, вот ты сам как думаешь?
Велий честно наморщил лоб, я же решала, стоит ли ему говорить, что за свой публичный позор имею неплохие деньги? Надо же, какое неприятное чувство! Вроде бы и выгодно, а хочется рвать и метать.
— Ладно, пойдем посворачиваем что-нибудь. — Я соскочила с кровати. — А то пообещали добрым людям… — И быстрым шагом направилась на строительную площадку снимать стресс.
— Верелея, Верелея, Верелея! — покрикивал, поспешая за мной, маг.
Но я была быстрее.
— Чего у вас тут? Котлован? Какой глубины?
— Локтей на двадцать заказывали, — почесал затылок ледащий мужичок с лопатой.
— Ерунда, — буркнула я и по примеру своего дяди запулила в небо кусок земной тверди, нигде даже на волос не выйдя за намеченные колышки.
— Ложись! — заорал подоспевший Велий, падая на меня сверху.
Выбил из меня весь воздух тяжестью своего тела, но, прежде чем я успела возмутиться, раздался гул и все, что я взметнула в воздух, рухнуло обратно, встряхнув землю и подняв тучу пыли.
— Молодец! — закашлял стоящий на четвереньках Велий. — К твоей силе еще бы маленько ума — цены бы тебе не было, Верелея.
Мужичонка с лопатой так и стоял на краю котлована, бледный как мел. Все остальное тонуло в облаке пыли.
— Спокойно, — лежа на земле, уверила я всех присутствующих, — сейчас я подниму ветер, и все унесет.
— Спасайтесь! — раздался визгливый голос Гуляя, и нас едва не стоптало стадо нечисти.
Я втянула голову в плечи, а Велий только сплевывал и грозил мне пальцем:
— Юмор у тебя, Верелея, как у нечисти.
— Я не шучу, — обиделась я.
— Вот в том-то и беда. — Он сделал рукой неуловимое движение, от которого воздух сразу очистился.
Мужичонка с лопатой наконец отмер и потерянно пробормотал, тыча черенком в будущий котлован:
— А землица теперь рыхлая, хорошо пойдет.
— Вон она! — визгнул голос из-за угла Школы. Все, кто сбежал, теперь робко выглядывали, выставляя вперед дубье и ухваты.
— Бежим! — не задумываясь, дернул меня за шиворот маг, и мы под улюлюканье нечисти припустили в сторону Вежа.
От земли отмылись в речке, успокоили нервы у Никодима, а потом как-то незаметно добрели до цирка. Только я увидела шатер, как вспомнила про эту интриганку, которая ославила меня. Забыла про представление и стала строить планы мести, но кроме бритья налысо и плова из баранины в голову ничего не приходило.
— А не желаете ли приобрести забавные истории из жизни некой рыжей баловницы? — пристал ко мне лотошник, игриво улыбаясь.
— Ты на что намекаешь?! — заверещала я, любуясь целой горой безобразия явно не Степановой руки.
Велий сгреб меня в охапку, прижал к сердцу как родную, велел парню бежать куда подальше, пока он меня держит, и впился поцелуем в мои губы.
Ушлый лотошник только глянул на нашу парочку, как сразу припустил со всех ног, однако я успела пожелать ему вслед, чтобы пояс на штанах лопнул.
Стоило опуститься ночи на Княжев, как к ставшему знаменитым шатру нечисти подошел грустный парнишка в потрепанной мантии мага.
— Привет, родной, — подмигнула ему овечка. — Чего-то ты припозднился, мы уж закрылись сегодня.
И в самом деле, в лавках уже погасили огни и закрыли ставни. Два-три припозднившихся управляющих еще сидели, подсчитывая выручку, но уже ни о каких посещениях речи не шло.
— Завтра заходи, — хлопнул по спине мага Зоря.
— Ходют тут всякие, — проворчал Гомункул, — а у нас потом вещи пропадают.
Бельчонок угрюмо чистил свою хрустальную хоромину, растирая уставшую челюсть и с недовольством попинывая изумруды.
— Ты добром-то не раскидывайся, — попеняла ему овечка. — Тебе еще эти изумруды всю ночь в скорлупу обратно заклеивать. — Она повернулась к магу и стала ласково подталкивать его к выходу. — Завтра приходи.
— Завтра я не могу, — гундел парень. — Меня сегодня отправили. Велели вам больше пасквилей про рыжуху не писать.
— Кто? — выпучила глазки овечка.
— Дед Пихто! — послышался из темноты зловещий голос.
Вонифатий поник плечами, но все-таки вынул жалейку, привычным жестом вытер ее об рукав и, сочувственно глянув на овечку, вздохнул:
— Ну идите уж.
— Куда?! — не поняла овечка.
Но тут ее ухватили за хвост и, бесцеремонно подтянув, подняли над землей:
— Ну что, станцуем, кудрявая? — ухмыльнулся смачно пованивающий дерьмобес. — Какие наши годы!
Овечка закатила глаза и тонко заверещала:
— Грабют!
— Ну поцелуй меня, поцелуй, — домогалась Велия подушка, ставя толстенькие с пуговками ножки крестиком. Маг отбивался от нее, пытаясь вырвать штаны:
— Верелея, прекрати эту дурь!
— Ах, ты меня не любишь! — заламывала пуховые ручки подушка.
— Он меня лю-убит, — прижималась к ноге холодная водяная девушка, вызывая мурашки.
— Какая ж дрянь, дрянь, — брезгливо дергал ногой Велий.
— И кто же вас так учил с девушками обращаться, — укоряла Велия, стоя на краю стола, голая мышка.
— Ты-то хоть не умничай! — огрызнулся маг на нее, вырывая свои штаны из лап подушки и понимая, что вот так и сходят с ума. Отражение в зеркале ковыряло зубочисткой в зубах, уже не надеясь на сон. Велий рыкнул на них на всех и вывалился в коридор, зловеще пообещав:
