Дуглас Хилл - Заварушка на Фраксилии
— Более вероятно, — наставительно сказал я машине, — что ардакканианцы сами стерли из хранилищ все упоминания об их драгоценом фетаме. Чтобы о нем не пронюхали стервятники.
Однако, мысленно прибавил я, кому-то из стервятников удалось прознать о фетаме и даже унести немного в когтях. Это говорило об одном — как ошибался тупоголовый ичелийский шпион. Пусть ардакканианцы наивны в таких вопросах, как преступность, но, будь они и в самом деле сверхлюдьми, разве смог бы кто-нибудь их обокрасть?
Поси попросила меня объяснить ей связь между ардакканианским фетамом и стервятником — питающейся падалью птицей, обитавшей на Старой Земле. Я был уверен, что она отлично все знает и о метафорах, и о переносном смысле и спросила просто так, чтобы меня позлить. Предчувствуя приближение головной боли, я выключил терминал, растянулся на кровати и вернулся к прерванным фантазиям, в которые теперь вплелись еще и размышления о том, почему фетам такая большая ценность. Тем временем наш корабль без помех несся к Вадимании.
На следующий день (до Вадимании оставалось всего несколько часов лета) на корабль позвонил федполовский дружок Мелы, Чертро. Он уже обосновался на Ардакке и лопался от гордости за свои достижения. Когда он вышел на связь, я был в рубке вместе с Мелой и потому слышал каждое их слово и страдал в течение всего разговора. Я сразу невзлюбил этого парня за самодовольство и излишнюю фамильярность с Мелой. Особенную ненависть у меня вызывала его худощавая, загорелая, улыбающаяся физиономия, бесконечные десять минут отсвечивавшая на экране нашего комма.
— Привет, Пушистик! — начал он (потом я поинтересовался у Мелы происхождением столь необычного прозвища, и она, зарумянившись, отрезала, что это, видите ли, не мое дело). — Ты подкинула мне классное дельце, — продолжал Чертро. — Я про Ардакку. Просто как апельсин, работенка непыльная, безобразник уже в узилище, и все счастливы. Или почти счастливы.
— Что-то больно быстро, — хихикнула Мела. — Раньше, бывало, ты никуда не торопился.
Чертро рассиялся как медный грош — ничего отвратительнее я в жизни не видел.
— Кое-что я люблю делать быстро, Пушистик.
С минуту они клохтали, хихикали и перемигивались. Потом парень сказал:
— До сих пор не могу понять, как они сами не нашли того парня. Я засек его в два счета. Это был один из техников-инопланетников; другие инопланетники подкупили его, и он понемножку таскал для них фетам. Ардакканианцев эта новость поразила, просто потрясла. Мне показалось, они не могут поверить, что кто-то мог так поступить с ними. Но жители закрытых миров как правило наивны и легковерны.
Чертро добавил, что соплеменники Сергии были ему очень благодарны, но без лишних проволочек выставили и его, и вора со своей планеты. Однако причина для огорчений не исчезла — факт вывоза украденного фетама с планеты подтвердился. Чертро, однако, полагал, что если вора допросить с пристрастием (чем заняты в данный момент его коллеги по Федполу), он поможет выйти на след исчезнувшего сока.
— Есть еще одна любопытная вещь, о которой я хотел бы тебе рассказать, — вспомнил он. — Отчитывался я в основном их главной, Сергии…
— Я с ней знакома, — вставила Мела. — Тебе, как всегда, везет.
Чертро хмыкнул.
— Она потрясная, спору нет, но не в моем вкусе. Мне она показалась фанатичкой, наивной, как все ардакканианцы. Мне нравятся девушки поменьше, потоньше, которые хоть что-то умеют. Верно, Пушистик?
На губах Чертро появилась новая, совершенно идиотская улыбка. Мелу опять расхватало, и она захихикала. Но в конце концов негодяй закончил свой рассказ. Арестовав техника и посадив под замок, он отправился с докладом к Сергии. Та сидела в резном кресле из хорошего твердого местного дерева. Услыхав, что всему виной наемный работник, которому они доверяли, она вцепилась в подлокотники кресла так, что костяшки пальцев побелели.
А подлокотники возьми да и разлетись в щепки.
— Да, я подозревала, что по силе она не уступит их мужчинам, — хмыкнула Мела.
— Не сомневаюсь, что ты обратила внимание на мужчин, — эхом откликнулся Чертро.
— Но все равно это очень странно. После этого случая я специально осмотрел точно такое же кресло и могу сказать, что дерево, из которого их делают, твердое, как чункикрит.
— Может, подлокотники были с трещинами, — сказала Мела тем тоном, каким женщины дают понять, что мужчины до седых волос остаются мальчишками-фантазерами. — По крайней мере, теперь ты знаешь, что от роскошных грудастых дам нужно держаться подальше.
— Я так и делаю, Пушистик, — правдиво ответил Чертро, — когда ты рядом.
Они снова принялись давиться от смеха и кудахтать, а я угрюмо отступил на свою половину. История Чертро пронеслась по краю моего сознания эхом, вторящим россказням о сверхлюдях с Ардакки. Но я отогнал его. Я уже не думал об этой захолустной планете. Я не стану больше тратить свое драгоценное время на пустые тревоги о тайнах их склонного к домоседству мира и загадочных сверхспособностях… довольно. Пора сосредоточиться на фраксилийском заказе.
И тем не менее я то и дело возвращался мыслью к Ардакке и успокоился, лишь когда решил, что, освободившись, обязательно попробую самостоятельно отыскать украденный у сверхдурней фетам.
Уединившись в своей каюте, я выбросил тревожные мысли из головы, включил галавизор и с удовольствием обнаружил, что вовремя поспел к тому, что на галавидении справедливо называют Вечными Сериалами. Утром следующго биодня Поси сбросила скорость корабля до световой — на обзорных экранах уже была видна система Вадимании.
Буквально через несколько часов мы увидели и саму планету — небольшой, медленно увеличивающийся в размерах шарик. Примерно в это же время Поси связалась с вадиманианским космопортом. Я хорошо знал, что ей сообщил интеллектоид-диспетчер — высоту нашей орбиты и очередь на посадку: не совсем обычный космопорт Вадимании мог принимать только один идущий на посадку корабль за раз. Как обычно, я поручил рутину Поси, а сам обратил свое внимание к носовым и кормовым обзорным экранам.
Большей части визитеров, приближающихся к границам территориального пространства Вадимании, известно, что до посадки всем им неизбежно предстоит пройти определенную процедуру. Тех, кто ее проводит, я и высматривал. И они не заставили себя долго ждать.
Поси дала предупредительный сигнал — корабли в поле зрения, встречный курс — и дала изображение на экраны. К нам приближались три удлиненных, вытянутых боевых корабля последней модели класса «Туманность-40-БКФ» (это означало, что каждый из них несет на борту по сорок плазматронных зарядов). Я не мигая смотрел, как мрачная троица берет нас в кольцо. Жерла их орудий были угрожающе нацелены на нас.
Глава 5Даже если бы я не ожидал встретить здесь боевые корабли, их раскраска сказала бы мне, кто их хозяин. Корабли были антрацитово-черные с очень тонкими белыми полосками по всей длине и одной широкой белой полосой на носу. Вся галактика, даже отшельники с закрытых планет, знает, что означают эти цвета.
Семья.
В галактике найдутся криминальные структуры на любой вкус — от банд юнцов, шастающих по Сети и промышляющих грабежами наиболее беззащитных слоев, до группировок специалистов высочайшего класса в области терроризма и бандитизма. Самой большой, лучше всех организованной и потому самой опасной была Семья.
Происхождение Семьи уходит корнями в историю человечества, а само название впервые возникло в арктурианском жаргоне и произошло от казенного полицейского термина «семейное дело» — Семья традиционно строилась на патриархальной основе и требовала от своих членов абсолютной верности и преданности, каких ожидать можно лишь от ближайших родственников. Я слышал также, что созвучное слово имелось в местечковом диалекте негумов с планеты Милифинил-ил и означало ни больше ни меньше как «ваше четвертое выходное отверстие испачкано калом». Но никто не указывал членам Семьи на это интересное совпадение. Члены Семьи очень обидчивы. А также сильны, велики ростом, злы и скоры на расправу.
Я знал, что увижу здесь их корабли — это была их территория. Семья спешила на запах кредов с такой же целеустремленностью, с какой вугеантикские кровяные черви — на трупную вонь. Подобно любой другой криминальной структуре, Семья делала деньги на человеческих слабостях: тяге к удовольствиям, алчности и страхе.
Например, Семья почти полностью контролировала производство и рынок сбыта блисса — запрещенного наркотика, вызывающего кратковременную кому, заполненную видениями невообразимых услад, и полностью убивающего мозг за семнадцать недель. Семья опутала своими щупальцами и многие сферы легального бизнеса, в том числе почти треть каналов галавидения, которое, как любила повторять Мела, в общем, то же, что блисс, только действует медленнее.
