Ольга Громыко - Космотехнолухи. Том 1
На сей раз капитану пришлось привстать, чтобы дотянуться до тарелки, однако это его не остановило.
Вениамин был оптимистом, но не идиотом. Демонстративно переставив тарелку на колени, он абсолютно серьезно предложил:
— Тогда, может, все-таки вооружим наш кораблик? Хотя бы по минимуму, чтоб не чувствовать себя совсем беззащитными. Мне на днях как раз подходящую рекламку скинули, вот, глянь! — Доктор вытянул руку с коммом на середину стола. — Она с программой визуализации, сразу можно посмотреть, как орудийная обвеска на наш корабль встанет.
Станислав глянул и издал такой странный звук, что обеспокоенный Вениамин поспешил похлопать его по спине.
Но в горле у друга застряло только честное мнение.
Две здоровенные, непомерно раздутые и ребристые на манер осиных гнезд пушки действительно придавали кораблю устрашающий вид, смахивая на присосавшихся к его бокам инопланетных паразитов. Тем не менее программа добросовестно попыталась вписать их в дизайн судна хотя бы по цвету, выкрасив башни кислотно-зеленым, как буквы названия. Вокруг расстилался мультипликационный космос, усеянный обломками поверженных врагов, а из всех иллюминаторов «Мозгоеда» зеркально таращили глаза шесть Станиславов, скопированных с камеры комма и снабженных счастливыми улыбками шире ушей.
«Плыви вакуум гармония!» — гласил буклет.
— Зато сразу ясно, что мы можем дать сдачи, — опередил категорическое «НЕТ!» Вениамин.
— Или взорваться от первого же выстрела!
— Тут написано — три года гарантии, — ткнул пальцем друг.
— На пушки, а не на корабль! — К тому же Станислав крепко сомневался, что «летай чини не знай!» означает именно гарантию. Возможно, имелось в виду, что эта штука вообще не подлежит ремонту, а через три года гарантированно развалится.
— Можно поставить наффские или заолтанские, — не стал спорить Вениамин. — Но они гораздо дороже, и на них придется оформлять лицензию.
— А на эти не надо? — Станислав проникся к чудо-технике еще большим недоверием.
Для самоубийства тоже никакие лицензии не нужны, только депрессия и идиотизм.
— Производители утверждают, что нет. Это не оружие как таковое, а направленные отражатели энергии, то есть для начала должны выстрелить в нас. Плюс генератор отклоняющего поля, если пальнут шрапнелью или ракетами.
— Хм… — Станислав, пощипывая подбородок, прокрутил буклет дальше: характеристики, прайс, сроки установки. Судя по всему, «модный инноваций» представлял собой переработанную версию «Ракетки», от которой человеческие конструкторы в свое время отказались — слишком большая нагрузка на реактор, потеря маневренности и невозможность уйти в червоточину во время работы поля. Последнюю проблему шоаррцы решить так и не смогли, зато остальное, если буклет не врал, довели до ума. Для военного истребителя по-прежнему не годится, но тихоходу-транспортнику дополнительная защита, хотя бы от метеоритов, придется кстати. — В принципе, если эти штуки будут не зеленые, а темно-синие или серебристые…
— А я тебе что говорю! — восторжествовал Вениамин. — По-моему, очень достойный вариант!
Доктор попытался на ощупь взять с тарелки ломтик сыра, потом колбасы, потом хоть чего-нибудь и уставился на Станислава с почти священным ужасом: «КАК?!» Капитан с усмешкой покачал головой и взглядом показал вниз. Незаметно просочившаяся обратно под стол Котька в глубокой задумчивости сидела между хозяйскими ногами, пытаясь понять: она в раю или вот-вот лопнет? Из пасти у кошки торчала веточка прилипшей к колбасе петрушки, которую брезгливость не давала проглотить, а жадность — выплюнуть.
— Валентине Сергеевне ты бы наверняка понравилась! — с досадой бросил доктор.
Котька презрительно икнула, выронила петрушку и на негнущихся лапах побрела к выходу.
— Ладно, на следующей станции свяжусь с дилером, — решил Станислав. — Если действительно за шесть часов установят, то рискнем.
— Рисковать — это продолжать летать на безоружном корабле, — возразил Вениамин.
— Брось, уйма народу так летает, и ничего.
— Им можно, а нам уже статус не позволяет.
— Это какой еще статус?!
Котька уперлась в дверь, помедитировала на сенсор и трагически заорала, сообщая, что животному в ее состоянии прыгать категорически противопоказано.
— Великих и ужасных космических мозгоедов, — со вздохом пояснил Вениамин, вставая. — Порабощать низшие расы голыми щупальцами крайне неприлично, спроси у Лики! А как врач могу добавить, что и негигиенично.
Станислав усмехнулся:
— Ну разве что ради порабощения… Ты на кухню? Захвати и мне чего-нибудь пожевать!
— Непременно, — выразительно пообещал друг.
* * *Маяком это здание никогда не служило, местные прозвали его так из-за расположения и внешнего вида: трехэтажная башня на краю мыса сперва была монастырем, потом музеем, а теперь отелем — шикарным, но с дурной репутацией (и слава богу, иначе невинных жертв оказалось бы намного больше).
С моря дул сильный холодный ветер, начесывая трехметровые волны. Они выкатывались на пляж до самой трассы или вдрызг разбивались о скалы, переполняя уши какофонией грохота, плеска и шипения, а эфир помехами.
А еще быстро темнело, и это было плохо. И физически, и психологически — чем ярче направленные на здание прожекторы, тем больше в нем темных углов и гуще в них тени. Внутреннюю подсветку пираты, разумеется, отключили: свое логово они знали назубок, к тому же среди них было немало ксеносов, предпочитавших ночь дню.
— Не нравится мне это. — Капитан Рейн, командир роты, облизнул губы, и так уже обветренные и растрескавшиеся. — Похоже, эти гады неспроста время тянут.
Старшина Петухов кивнул и снова приник к биноклю. То, что Ржавый Волк сам предложил переговоры, уже настораживало, а дебильные, хоть и выполнимые требования — тем более. Выполнять их, впрочем, власти не собирались, и Волк знал это как никто другой. Но зачем-то продолжал ломать комедию.
Маяк казался безжизненным, хотя в нем по данным разведки засело около восьмидесяти «единиц противника» — людей, инопланетян и киборгов. Плюс семнадцать заложников, в чьей подлинности Станислав сильно сомневался. Скорей всего за них выдавали пиратских девок, отельную прислугу (прекрасно знавшую, кто у них в гостях) и новичков, еще не успевших засветиться в полицейской базе. Но доказательств, что это одна шайка-лейка, не было, а значит, мать их, приходится играть в благородных освободителей.
— Надо штурмовать, — уверенно бросил старшина, опуская бинокль. — Прямо сейчас, пока хоть что-то видно.
— Без приказа?
Станислав выразительно посмотрел на старшего по званию — но не боевому опыту.
— Они не собираются сдаваться. Ждут подмоги или еще чего, черт их знает. И дождутся, если мы так и будем мяться, как девственник перед борделем.
— Но наши психологи проанализировали ситуацию и…
— Клал я на их анализы, — бесцеремонно рубанул Станислав. — Волк не идиот и не самоубийца. Он точно знает, чего хочет и как это получить. А перед камерой просто выкобенивался, мозги нам пудрил.
— Откуда ты знаешь?
— Если бы я хотел изобразить психопата, тоже шпарил бы фразами из конспекта второго курса военно-десантной академии.
— А ты учился в академии? — изумился капитан. — Почему тогда не офицер, разжаловали?
— Не доучился, математику завалил, — раздраженно буркнул Станислав.
Он не стыдился своей «неудачи», но сейчас эта тема была крайне неуместной. Осада велась по двум фронтам: внизу, на оцепленном космодесантом мысе, и на орбите, где точно так же замерли друг напротив друга восемь пиратских судов и пять армейских. Пиратскую верхушку накрыли во время гулянки по случаю крупной добычи — почти случайно, осведомитель удачно подвернулся. Ну, как накрыли… Прилетели, высадились как можно ближе к цели, но она оказалась неожиданно хорошо укреплена, и первый штурм провалился. Только и осталось поорать в мегафон и по рации: «Сдавайтесь!», получив в ответ: «Хрен вам!» Но, если пренебречь «заложниками», при повторной атаке преимущество будет на стороне космодесанта — у них и огневой мощи больше, и выучки, и подкрепление через сутки-двое пришлют… Однако Станислав задницей чуял: этих суток у них нет.
— Что, серьезно?! Можно ж было договориться, пересдать… — Капитан, напротив, цеплялся за любую возможность отвлечься от безнадежной, с его точки зрения, ситуации.
— Можно, — не стал распространяться старшина.
В том году у него умер отец, три месяца спустя — мать, и стало не до учебы — ни финансово, ни морально. Станислав взял академический отпуск и пошел служить рядовым по контракту — год, два, а там показалось уже глупо возвращаться за парту и забивать голову интегральной бессмыслицей. Хотя изредка — например, сейчас — Станислав жалел, что сошел с трассы у самого финиша.
