Терри Пратчетт - Угонщики
— Ну?
Гримма взглянула на Торрита. Старик облизнул тубы.
— Он повелевает нам… — начал он, побледнев.
— Поднесите меня ближе к проводам электросети…
— Послушать вас, так без Талисмана… Эй, на что это вы там уставились? — осекся Масклин.
— …ближе к электросети.
Торрит остолбенело уставился на Талисман. Руки его тряслись.
На гладкой черной поверхности кубика мерцали разноцветные огоньки. Сотни огоньков. «Может быть, даже тысячи…» — подумал Масклин, ощутив некоторую гордость, что знает это слово.
— Кто это там говорит? — удивился он.
Торрит разжал руки. Талисман упал на пол. Светящиеся точки на его поверхности плясали, словно огни тысячи фар на ночном шоссе. Номов охватил ужас.
— Так Талисман и вправду разговаривает с тобой… — пробормотал Масклин. — Ничего себе!
Торрит в отчаянии заломил руки.
— Нет! Нет! Он… Он совсем не так говорит! Не так! Не вслух! Он так никогда раньше не делал!
— …ближе к электросети!
— Он просит электричества, — произнес Масклин.
— Нет-нет! Не хочу к нему прикасаться! — взвизгнул Торрит.
Масклина передернуло, но он взял себя в руки и древком копья подтолкнул Талисман к стене, по которой тянулись провода.
— А… а как он говорит? У него же нет рта! — недоумевала Гримма.
Кубик загудел. Цветные узоры на его поверхности сменяли друг друга с такой быстротой, что Масклин просто не мог за ними уследить. В основном в этих узорах преобладал красный цвет.
Торрит вдруг упал на колени.
— Талисман гневается, — простонал он. — Не надо было нам есть крыс, не надо было сюда приходить…
Масклин тоже опустился на колени, протянул руку и опасливо дотронулся до мерцающего кубика. На ощупь Талисман был такой же холодный, как всегда.
И опять его охватило странное чувство: казалось, в его голове ворочаются мысли, для которых нет правильных слов.
— Когда Талисман говорил с тобой раньше, — медленно начал он, — ты знал, как мы должны жить, и что такое праведность, и…
Лицо Торрита исказилось мукой.
— Нет. Не было этого ничего.
— Но ведь ты говорил…
— Так было когда-то, давным-давно. Очень давно. Когда старый Вузел передал мне Талисман, он сказал, что тот перестал разговаривать сотни лет назад…
— Что?! — воскликнула матушка Морки. — И все эти годы ты утверждал, будто Талисман сказал то, Талисман сказал се… Чего он только не говорил!
Торрит был похож на загнанную в угол и трясущуюся от страха мышь.
— Ну? — не отставала от него матушка. В голосе ее отчетливо слышалась угроза.
— Хм… — прошамкал папаша Торрит. — Э-э… старый Вузел объяснил: надо подумать, что бы такое сказал Талисман, а потом произнести это самому, вот. Главное — не давать номам сбиться с пути истинного, направлять их… Помочь им попасть на Небеса. Это очень важно, чтобы все попали на Небеса. И тут не обойтись без помощи Талисмана. «Талисман — самое главное, что для этого нужно», — сказал Вузел.
— Для чего — для этого? — не унималась Морки.
— Он мне больше ничего не сказал, — захныкал Торрит. — Но я ведь все делал правильно…
Масклин не обращал на эту перебранку никакого внимания. Как зачарованный следил он за загадочным мерцанием цветовых узоров на поверхности кубика. В нем все больше и больше крепла уверенность, что они что-то значат.
Иногда в погожие дни, теперь навсегда оставшиеся в прошлом, Масклин, если не надо было охотиться, шел на насыпь и просиживал там часами, глядя на стоянку грузовиков внизу.
Там еще высилась такая большая синяя доска с изображением каких-то фигурок. Или взять те же коробки и мятые бумажки, что попадались в мусорных контейнерах. Обычно на них были какие-то рисунки. Масклин вспомнил давний спор из-за коробок с цыплятами. На них был нарисован старый человек с огромными усами,[2] и номы утверждали, будто это и есть цыпленок. Однако Масклин твердо знал, что у людей не принято есть своих стариков. Зачем, когда у них и так много еды?! Может, у них старики делают цыплят?
Талисман заговорил вновь.
— Прошло пятнадцать тысяч лет, — объявил он.
Масклин поднял глаза и глянул на остальных.
— Говори с ним, — приказала Торриту матушка Морки.
Однако старик лишь боязливо попятился назад.
— Нет-нет, только не я! И вообще я не знаю, что говорить. — Голос его дрожал от страха.
— А кто? Не я же! Кроме того, это обязанность предводителя говорить с…
— Пятнадцать тысяч лет, — повторил Талисман.
Масклин пожал плечами. Видно, ему придется взять это на себя.
— Прошло — куда?
Казалось, кубик напряженно думал. Наконец он сказал:
— Вы все еще понимаете смысл слов «космонавигация» и «регистрирующий компьютер»?
— Нет, — честно признался Масклин.
Огоньки вздрогнули, и возник новый узор.
— Вы что-нибудь знаете о межзвездных полетах?
— Нет.
Насколько Масклин мог судить по мерцающим огонькам, Талисман был явно разочарован его ответом.
— Вы знаете, что прибыли сюда издалека?
— Да. Конечно знаем.
— Место, откуда вы прибыли, гораздо дальше, чем Луна.
— Э-э… — Масклин заколебался. Хотя… Путешествие длилось так долго… За это время они вполне могли проехать мимо Луны. Он часто видел желтый диск, висящий над горизонтом, и грузовик точно двигался быстрее, чем эта штука. — Да, — кивнул он. — Очень может быть.
— Язык сильно изменился за прошедшие годы, — задумчиво произнес Талисман.
— Правда? — вежливо спросил Масклин.
— Как вы называете эту планету?
— А что такое «планета»? — не понял Масклин.
— Небесное тело.
Масклин озадаченно моргнул.
— Как называется это место? — спросил Талисман.
— Э-э… Магазин…
— Эмагазин.
Узор изменился, словно кубик размышлял над услышанным.
— Юноша, я не собираюсь стоять тут весь день и слушать эту глупую болтовню, — объявила матушка Морки. — По-моему, мы так и не решили, куда же нам идти и вообще как мы будем жить дальше.
— Ладно, ладно. Все в порядке, — вмешался Торрит. С его стороны это была неслыханная дерзость.
— Вам известно, что вы — жертвы кораблекрушения? — спросил Талисман.
— Э-э… Мы — номы. Я вот — Масклин. А никаких Жертвов Кораблекрушениев я не знаю.
Цветовой узор опять изменился. Потом, когда Масклин лучше узнал Талисман, он заподозрил, что данный конкретный рисунок огоньков заменяет тяжелый вздох.
— Мое предназначение — служить вам и помочь в выборе пути, — сказал он.
— Слышите! — воскликнул папаша Торрит, гордо расправляя плечи. — Значит, мы были правы насчет Талисмана!
Масклин потрогал кубик пальцем.
— Раньше ты молчал. Почему?
Черный ящичек зажужжал:
— Было необходимо беречь внутренние ресурсы. Теперь я могу подпитываться от окружающих электрополей.
— Как все красиво звучит! — пробормотала Гримма.
— Ты хочешь сказать: ты пьешь электричество из этих фонариков? — удивился Масклин.
— На данный момент это может служить вполне приемлемым объяснением.
— Тогда почему ты не заговорил сразу, как только мы здесь очутились?! — с обидой воскликнул Масклин.
— Моей задачей было слушать.
— О…
— Теперь я жду вводных данных.
— Водных — чего? — не поняла Гримма.
— Похоже, он хочет, чтобы мы сказали, что ему теперь делать, — пожал плечами Масклин.
Он присел на корточки и внимательно посмотрел на огоньки.
— А что ты можешь? — спросил он наконец.
— Я могу переводить, производить вычисления, тригонометрическую съемку, а также корреляцию, экстраполяцию и ассимиляцию…
— Думаю, нам бы сейчас пригодилось что-нибудь совсем другое, — пробормотал Масклин. — Ну, хотим мы что-нибудь такое? — спросил он остальных.
Матушка Морки на мгновение задумалась.
— Нет. Это все не то. Вот если бы он делал бананы…
— Н-да… Видишь ли, мы хотим попасть домой и чтобы нам ничего не грозило. Вот и все, что нам нужно.
— Попасть домой, — повторил Талисман.
— Ну да.
— И чтобы вам ничего не грозило.
— Да.
Потом эти восемь слов стали самой знаменитой фразой в историй номов. Ее заучивали наизусть в школе. Ее писали на памятниках. Но, как это ни грустно, в тот момент, когда Масклин произнес эти слова, никто не задумался о том, что он сказал, и не придал им ни малейшего значения.
Однако Талисман произнес:
— Приступаю к решению.
И погас. Остался только один маленький зеленый огонек, который равномерно мигал.
— Слава богу, — проворчала Гримма. — Ну и голосок у него! Так что же мы будем теперь делать?
— Если верить этому Ангало, то влачить жалкое существование, — вздохнула матушка Морки.
Глава 3
I. И сами не желая того, принесли они с собой Талисман, что пробудился в присутствии Электричества, и лишь ему одному было ведомо, кто они и откуда.
