Елена Никитина - Саламандра
Как же так? За что? Почему самые близкие люди меня предали? И самое паршивое — ради кого?!
Как я выбралась из ставшей вдруг душной и тесной каморки и добралась до своей комнаты, не помню. В голове билась всего одна мысль: «За что?» Почему тот, кому веришь безоговорочно и готов вручить ключи от собственной судьбы, оказывается преданным и добрым только на словах? Почему, глядя в глаза, мне так искренне врут, что я наивно принимаю эту гадкую ложь за правду? Только потому, что очень хочу в нее верить? А кому тогда вообще можно верить?!
Я закрыла дверь на ключ и, рухнув на кровать, разревелась. Плохо мне. Больно. И обидно. А еще страшно. Страшно потому, что ничего не изменится, и все вернется на круги своя. Я не властна над своей судьбой, жизнью, желаниями. Это ли не самое ужасное наказание?
Время перестало существовать, превратившись в одно бесконечное мгновение. Мгновение длиною в вечность. И сквозь эту вечность мое сознание уловило странные звуки, совершенно не сочетающиеся с тем, что творилось у меня в душе.
— Сатия! Сатия, ты слышишь меня?
Сначала я даже не придала этому значения, но настойчивость призывающего была просто потрясающей.
— Если ты сейчас же не отлипнешь от подушки, я тебя укушу, честное слово! Больно укушу.
Угроза возымела действие, я подняла голову. Быть укушенной неизвестно кем не хотелось, как, собственно, не хотелось вообще ничего.
— Ура! Контакт налажен! — снова раздался рядом все тот же до противности жизнерадостный голос. Мне жутко захотелось испортить его обладателю настроение, чтобы не усугублял своим присутствием мое и без того отвратительное состояние. Зареванная подушка пришлась как нельзя кстати и полетела в сторону окна.
— Сгинь, нечистая! — Голос от многочасового рева сделался хриплым и сдавленным, но пожелание прозвучало от души.
— Сатия! Так нечестно! Мы к ней с приветом, а она кидаться!
Так эта гадость еще и не одна пожаловала?
Повернув голову, я взглянула в сторону окна, где на фоне темного ночного неба маячила странная фигурка. Точно нечистая, потому что кто еще может заглядывать снаружи в окно третьего этажа.
— Да открой же ты, а то тут карниз очень узкий и держаться почти не за что.
Движимая разбуженным в столь неудачный час любопытством, я все-таки подошла к окну и распахнула створки, горя желанием не столько выполнить слезную просьбу незваных пришельцев впустить их внутрь, а сколько вытолкать взашей, чтобы не мешали страдать.
— Ура! Мы спасены!
И на меня тут же навалилось что-то тяжелое, извивающееся и очень цепкое. Я не удержала равновесия и плюхнулась на пол, благо ковры здесь были мягкими и пушистыми, но пятая точка все равно пострадала от такого напора. Нечистые в количестве двух штук, как я успела в темноте разглядеть, прыгнули на меня сверху и принялись тискать. Особенно усердно старался один. Наверное, у него ко мне тоже накопилась куча претензий.
— Сати, как же я по тебе соскучился! Как я переживал за тебя! Как весь извелся!
— И я за компанию, — пропищала вторая нечисть. — Это, оказывается, так интересно!
Первый голос, так искренне захлебывающийся от восторга, показался мне смутно знакомым.
— Ты кто? — вяло отбиваясь от странных нападающих и на всякий случай защищая горло (кто знает, вдруг они собираются мною поужинать), поинтересовалась я.
Чуть не задушившие меня объятия сразу ослабли, сменившись недовольным сопением, чем я не преминула воспользоваться и вскочила, нашаривая в темноте что-нибудь потяжелее.
— Что здесь с тобой делали, если так быстро отшибли память?
— Может, ее опоили зельем забвения? — выдвинул предположение второй, писклявый, явно девчачий голосок.
— Думаешь, такое возможно?
— А почему бы нет.
— Ничем меня не опоили, — проворчала я, вклиниваясь в этот непонятный диалог. — Но лучше бы, наверное, опоили.
И тут ярко вспыхнул камин, на мгновение ослепив и заставив зажмуриться. Я даже шарахнулась в сторону от неожиданности, но на что-то налетела, скорее всего, на угол кровати, и снова плюхнулась на пол. Быть саламандрой и иметь способность жить в огне не избавляет от таких вот неприятных ощущений, как яркая вспышка света в глаза.
— Кажется, она точно не в себе, — печально констатировал девчачий голос, стоя сбоку от меня.
— Это сильно усложняет дело, придется стукнуть ее по голове, чтобы не сопротивлялась.
А вот обладателя второго голоса я теперь хорошо рассмотрела.
— Мирабчик!!! Сокол ты мой неоперившийся! Как ты сюда попал? И почему через окно?
К собственному удивлению, я была действительно рада видеть это клыкастое недоразумение и с удовольствием тискала похрюкивающего то ли от радости, то ли от нехватки воздуха эльфыреныша.
С трудом вырвавшись из моих цепких ручонок, Мираб в порыве инстинкта самосохранения, дабы не быть до смерти затисканным, спрятался за спину своей помощницы, в которой я с удивлением узнала Мальку. Интересно, и когда эти двое успели спеться, если изначально клыкастый подросток на дух не желал выносить это довольно милое и общительное существо.
— Давайте рассказывайте, что вы тут делаете, — продолжая радостно улыбаться, потребовала я. — Только тихо, чтобы нас никто не услышал. Еще не хватало, чтобы сюда набежала куча народу.
— Странно, что она еще не набежала от твоих диких воплей, — тревожно прислушиваясь к звукам за дверью, отчитал меня Мираб.
— И не набежит, — пожала плечами Малька. — Я активизировала звуконепроницаемое заклинание.
— Что ты активизировала? — не поняла я.
— Заклинание, которое не выпускает никакие звуки из этой комнаты, — охотно пояснила девочка. — Поэтому можете хоть обораться, вас все равно никто не услышит.
— Так ты — маг?
— Нет еще, но, надеюсь, когда вырасту — стану. Мама говорит…
— Сейчас не время и не место пускаться в обсуждение только-только наметившейся карьеры будущей ведьмы, — неожиданно оборвал Мальку на полуслове Мираб. — Ты забыла, зачем мы сюда пришли?
— Конечно нет, — обиженно фыркнула в ответ девчушка. — Но почему не поговорить с тем, кто тебя охотно и с таким интересом слушает? Сейчас это большая редкость.
— Если мы не поторопимся, то эта большая редкость может больше никогда не случиться в твоей жизни, потому что ее отправят туда, откуда она пришла! И там ее вряд ли по головке будут гладить, — строго припечатал эльфыреныш.
— Значит, ты в курсе? — вмиг осипшим голосом спросила я. Жестокая реальность снова навалилась на меня своей многопудовой тяжестью, даже ноги отказывались держать столь неудачливое тело, и я медленно опустилась на кровать.
— Теперь в курсе, — без тени улыбки кивнул Мираб. — Вообще-то, когда мы к тебе шли, ничего такого даже не подозревали. А разговор твоего брата подслушали случайно, да и то благодаря моему тонкому слуху. Правда, застали самый конец его подлой речи с очаровательной дамой, но смысл был более чем понятен. Тебя хотят без твоего ведома отправить домой.
Все началось с того, что после моего отъезда с Феном у Мираба возникло нехорошее предчувствие. Сначала оно было просто нехорошим, и эльфыреныш пытался затолкать его куда подальше, чтобы не мешало спокойно ждать моего возвращения. Но предчувствие почему-то проявило завидное упрямство и ни в какую не желало никуда заталкиваться, постепенно превратившись в из просто нехорошего в ОЧЕНЬ нехорошее предчувствие. Тут уже сидеть сложа руки было невыносимо, наступал вечер, и Мираб решил отправиться на разведку. Но, едва спустившись на первый этаж, наткнулся на Мальку, деловито замешивающую квашню для теста.
— Далеко собрался? — по-свойски спросила девочка, не отрываясь от своего занятия.
— А тебе какое дело? — не отличился и в этот раз вежливостью Мираб. — Гулять иду. Нельзя?
— Если ты в Капитарий собрался, то даже не советую соваться, — не обратив внимания на нежелание Мираба поболтать, пояснила Малька. — Без пропуска ты в лучшем случае обожжешь свой любопытный нос, а в худшем… обещаю навещать твою могилку раз в месяц.
— А что же мне тогда делать? — вмиг растерял весь свой прежний запал эльфыреныш, но тут же спохватился и подозрительно спросил: — И кстати, с чего ты вообще взяла, что я в Капитарий собрался?
Малька не торопясь ополоснула руки в умывальнике, вытерла их белоснежным полотенцем и только после этого ответила:
— Я видела, как твоя спутница уехала к озерам с каким-то высокородным типом. То ли родственником, то ли знакомым.
— Это ее брат, — буркнул себе под нос Мираб. Сердце снова сжалось от непонятной тревоги. Вроде бы, наоборот, должен радоваться, что его спасительница благополучно добралась до вожделенного места, ан нет…
— Тревожишься за нее? — не столько спросила, сколько подтвердила Малька и, дождавшись рассеянного кивка недовольного собеседника, без тени смущения предложила: — Хочешь помогу?
