Евгений Лукин - КАПУСТА БЕЗ КОЧЕРЫЖКИ
У меня есть идея. Пока еще есть немного времени, не попробовать ли самому ощутить себя автором? А что? Найти в хозяйстве Тхахха письменные принадлежности и вывести собственного главного героя. Пусть он будет умным и симпатичным, каким и должен быть человек, пусть он вращается в кругу понимающих и не агрессивных людей, какими и должны быть люди, пусть он будет занят каким-нибудь антиэнтропийным делом, каким и должно быть дело, достойное человека, и, наконец, пусть он будет счастлив, хотя бы иногда, потому что изредка человек все-таки имеет право на счастье. Вот примерно так мне и хочется написать, а самое главное состоит в том, что здесь мой автор уже не сможет вмешаться, и в утешение ему останется краеугольный принцип феодальных отношений:
«ВАССАЛ МОЕГО ВАССАЛА НЕ МОЙ ВАССАЛ».
Мне кажется, он поставил последнюю точку. Свобода?!!
…Тихо. Я на чем-то сижу и, как мне кажется, внимательно слушаю. Чей-то бубнящий голос разрушает тишину и действует на нервы. Ничего, сейчас я приду в себя и выясню, гдя я и что со мной можно сделать. А голос все бубнит.
Я еще плохо видел, но уже догадался, что нахожусь в своей конторе и слушаю клиента, предлагающего выгодную на первый взгляд сделку по доставке неизвестного мне груза на Альбину IX. Доставить груз должен я. Клиент, толстяк с испариной на лице, разливается соловьем: «Одна из самых спокойных космических трасс! Абсолютно никакой опасности!»
Он лжет, и глазки у него бегают. Мне хочется молча указать ему на дверь, но я знаю, что сейчас мы придем к взаимному согласию и спрыснем сделку. Потому что так хочет автор.
А я-то, глупый человек, думал, что уже никто не сможет достать меня из коллапсара… Как бы не так. Уж если никто, толком не знает, что такое черная дыра, то здесь у автора есть лазейка. ОН ДОСТАНЕТ МЕНЯ ОТОВСЮДУ. Уже достал! И отныне я снова обречен жить, снова схвачусь с мировым Злом, буду бить и принимать удары, но меня никогда не добьют, потому что я вечный. Вот я уже снова в действии, и мне остается радоваться, что на этот раз я родился в спокойной обстановке и пока не успел проявить наиболее привлекательных для читающей публики качеств своего характера, при столкновении с которыми в жизни та же публика шарахнулась бы, как от чумы. Но я стерплю эту выходку автора, если история выйдет короткая и без особенной крови, лучше всего — маленькая новелла с легкой интригой. Вот сейчас он переключится на описание толстяка, тогда я подниму глаза вверх, и, может быть, мне удастся что-нибудь разглядеть.
Он переключается на толстяка. Поднимаю глаза кверху, тянусь. Заголовок мелькает и скрывается, но все же я успеваю…
Рыжий тайваньский телефонный аппарат с замысловатым золотым иероглифом на двузубой хваталке уже в пятый раз успел возопить со стены дурным голосом, когда Андрон Васьковский, путаясь в шлепанцах и матерясь, наконец добежал и сорвал с иероглифа трубку.
— Да! — заорал он. — Да! Слушаю! Але! Говорите, чтоб вас… Перезвоните, ничего не слышно!
«Если опять Маню — убью», — подумал он.
— Все пишешь, крыса? — спросили из трубки. — Все творишь? — Голос хихикнул.
Андрон переступил с ноги на ногу.
— Да! — сказал он. — Але, кто это? Потрох, ты?
— Кому Потрох, а кому Стась Иванович, — сказала трубка. — Тебе, кстати, Стась Иванович, это ты запомни, крысеночек.
— Я слушаю, — сказал Андрон.
— Это я должен слушать. А ты должен говорить. О чем, догадываешься? Или напомнить?
— А о чём?
— Ну ты даешь, пасюк. Когда книгу сдашь, пидор? Ждем, понимаешь, с нетерпением. Заждались. И Бугай уже интересовался.
Андрон почувствовал, что вспотел. Пот был холодный.
— Так есть же еще время…
— Что-что?
— Хотите быстрей — «Вектру» верните, — сказал Андрон.
— А?
— Ну хоть какой-нибудь «Хондай», нельзя же так… У меня зубчатый ремень все время соскакивает.
— Про зубчатый ремень ты Бугаю расскажи, — посоветовала трубка, — а то он что-то гугнивый ходит, давно, наверно, не веселился. Ты, крысонька, ремешок тот пальчиком придержи, он и не соскочит. Левым таким мизинчиком, понял? А как каретка наедет, ты быстренько строку и допечатай. В общем, твое дело. Я до тебя полтора года придерживал и делал главу быстрее, чем Бугай успевал бабу трахнуть. Прожрал, понимаешь, аванс, а толку нет, и еще кобенится: «Вектру» ему…
Пересохло в горле.
— Какой аванс? — спросил Андрон. — Ты мне, Потрох… Стась, про аванс не говори, не было никакого аванса. Я еще за тот раз гонорар не получил.
— Ах, не получил? — сказала трубка. — Ну-ну. Слушай, пасюк, интересно выходит: Желязны гонорара не требует, Сильверберг не требует, Муркок и тот не требует, а Стиву Шайну вынь да положь. С чего бы? Может, переслать ему в Штаты, ты как думаешь?
В трубке заржали.
— Суки! — тихонько сказал Андрон.
— А?
— Я говорю, тут у меня работы еще на месяц. Так Бугаю и передай.
— Так и передать, крысонька? Это можно.
— Ну, не так, а сам понимаешь… Ну хоть три недели, полный же зарез… Потрох!
— Как?
— Стась Иванович!
— Что, Шайнушка?
— Три недели даешь? Ты этого не видел, это же блеск будет, ты такого и у Гаррисона не читал…
— А у тебя, значит, прочту? Это про Орка опять? Мог бы, кстати, себе и получше имечко выискать. Мурло какое — Шайн… Хрен с тобой, крыса, неделю дам, а больше ничего не обещаю, с Бугаем — сам знаешь… Будешь потом лапу сосать под родной фамилией. Ну, скрипи дальше.
— Эй! — закричал в трубку Андрон. — Стась, а насчет гонорара…
Трубка разразилась гудками. Андрон тихо выматерился и вернул ее на хваталку с иероглифом. «С-св-в-волочи!» — сказал он, подумав. Ничего другого сказать не хотелось. На журнальном столике в углу комнаты сердито жужжала включенная «Ижица», и по звуку было ясно, что зубчатый ремень опять слетел. Столик тоже вибрировал, мелко дрожала торчавшая из машинки и допечатанная почти до конца страница, вверху на ней можно было разглядеть:
Стив Шайн УБИЙЦЫ С ПРОКСИМЫ Роман
Андрон проследовал мимо столика к шкафу, раскрыл его и из картонной коробки, угнездившейся на нижней полке среди обуви, вытянул прозрачную бутылку. На кухне он ее обезглавил, сорвав колпачок, налил полный стакан и, задержав дыхание, выпил его в два глотка. Не дав себе отдышаться, он наполнил стакан вновь.
КОРОТКО ОБ АВТОРАХ
Евгений Лукин, Любовь Лукина (Волгоград) — одни из самых популярных авторов 80 — 90-х годов, имеют множество публикаций в периодике и больше десятка книг, многократные участники Всесоюзных семинаров молодых писателей, работающих в жанре приключений и фантастики, лауреаты премий «Интерпресскон» и «Странник».
Кир Булычев (Москва) — один из признанных корифеев отечественной фантастики, доктор исторических наук, автор рекордного в своей области количества книг, переведенных более чем на двадцать языков, лауреат Государственной премии.
Ант Скаландис (Москва) — по образованию химик, был директором нескольких частных издательств, автор многих книг («Ненормальная планета», «Катализ», «Заговор посвященных» и др.). Первым в истории отечественной фантастики начал работать в соавторстве с американцем — Гарри Гаррисоном, вышли уже три тома продолжения к знаменитому циклу «Мир Смерти».
Сергей Сидоров (Москва) — юрист по образованию, работал во многих журналах и издательствах, автор стихов, песен, миниатюр, в настоящее время — директор магазина «Подписные издания» на Кузнецком мосту. «Мышуйские хроники» — по существу, его дебют в фантастике.
Николай Гуданец (Рига, Латвия) — поэт, прозаик, эссеист, фантастику пишет с 1990 года, за последнее время вышли три его книги в этом жанре: «Планета, на которой убивают», «Полигон» и «Заложники».
Андрей Саломатов (Москва) — художник, редактор, издатель, автор повестей в толстых журналах и книг для детей — фантастика лишь одно из его увлечений.
Павел Кузьменко (Москва) — историк по образованию, сменил десятки профессий — от землекопа до сторожа, от кассира до редактора, в настоящее время работает на телевидении, автор детективных и фантастических романов.
Владимир Котов (Москва) — кандидат технических наук, программист, занимался издательским и книготорговым бизнесом, был членом Московского семинара фантастов.
Вячеслав Грачев, Александр Кочетков (Днепропетровск, Украина) — участники Всесоюзного семинара молодых писателей, работающих в жанре приключений и фантастики, авторы публикаций в журналах и сборниках.
Владимир Хлумов (Москва) — астрофизик, доктор наук, известный не только у нас, но и за рубежом (под другой фамилией), любителями фантастики признан в 1989 году после выхода в свет романа «Санаторий».
