Юрий Гаврюченков - Черный пролетарий (СИ)
Когда все разжмурились, комната была в дыму. Белая магниевая сажа крутилась в воздухе, взлетев до самого потолка.
— Во дало! — заценил старший опер.
— Положили мы его? — едва расслышал Пандорин слова молодого оперативника и отрицательно покрутил своей головой из стороны в сторону в знак отрицания, потому что признавал за нежитью изрядную мертвостойкость, превосходящую жизнестойкость человека во вмного раз, пусть даже этот человек будет засиженным каторжником, укреплённым побоями до практически полной бесчувственности.
Вампира следовало вязать незамедлительно, покуда он не очухался, если граната на него вообще подействовала. В этом случае у полицейских имелся хоть какой-то шанс.
Раньше охотиться на вампиров никому из опергруппы не доводилось. Последний, случайно забредший из Проклятой Руси вурдалак был загнан и сожжён силами залихватской пожарной команды десять лет назад.
— Работаем! — чрез зубы распорядился Пандорин, взводя курки револьверов.
Когда люк открыли, из подвала повалил густой дым. Граната запалила солому, она занялась особенно охотно, едва появилась тяга. От вентилляционной отдушины подвала к дырам в потолке флигеля и окнам потянул сквозняк. Ждали. В подвале стояла тишина. Дым сгущался.
— Надо лезть, — решился старший опер.
Из осторожности сунули в подпол фонарь. Покрутили, но серая марь застилала свет. Тогда молодой оперуполномоченный, желая выслужиться перед Пандориным и не ударить в грязь лицом пред старшими товарищами, спустился по лестнице в поганую нору. Чад горящей подстилки резал нос и выдавливал слёзы. Из угла донеслось довольное мужицкое урчание. Молодой опер обернулся, но ничего не разглядел. На него обрушилось что-то тяжёлое и мускулистое, сбило с ног, стиснуло поверх рук. Сцепившись, хищник и добыча укатились к стенке, а пистолет сразу выскользнул и потерялся, волочась на страховочном шнуре вне пределов досягаемости.
Опергруппа увидела, как в зеве подпола промелькнуло что-то массивное, смело сослуживца и исчезло вместо с ним. Всё произошло мгновенно — был и нет. Смельчак сдавленно мявкнул вдали и смолк. Потом раздался его душераздирающий крик, который иногда успевают издать при насильственной смерти находящиеся в полном сознании люди, когда понимают, что их душа покидает тело.
Гадкий треск разрываемой плоти и жлобское, прожорливое чавканье донеслись из-под пола. Сыскари примороженно ждали команды на открытие огня, опасаясь задеть своего. Пандорин первым выстрелил в то место, где пировал живоглот. Твёрдые серебряные пули, толкаемые продуктами сгорания усиленной пороховой навески, шили половицы насквозь. Раздался вой обломанного в разгар кормёжки вурдалака.
— Тут он, гадина!
— Вали его наглушняк!
— Молодому кранты!
Нечисть решила не дожидаться окончательного решения со стороны полицейских и взяла инициативу на себя. Под мятущийся свет фонарей сунулась страховидная рожа. Она возникла на миг и тут же скрылась.
Сыщики ринулись к люку и стали палить все разом, наперегонки стараясь попасть в вурдалака. Они азартно садили в пол, себе и товарищам под ноги. Кто-то попал. С воплем невысказанной страсти сыскарь повалился навзничь, ловя в сапоге отстреленные пальцы. В куражах, на боевые потери внимания не обращали, пока не убухали все патроны. Пустопорожние щелчки бойков, катающийся по полу коллега, дым от пороха и соломы, пробившееся пламя в углу — вот и всё, что улавливали органы чувств обалдевших оперативников. Пальцы до боли в кулаках сжимали потные рукоятки огнестрела.
Полицейские пробовали отдышаться, но только закашлялись. Глаза разъедал сизый чад. Тварь выпрыгнула из подвала и с рёвом накинулась на обезоруженных сыскарей. После канонады она подкралась к лестнице незамеченной.
Что-то тёмное выметнулось наверх. Вампир возник посреди опергруппы и впился в горло взрывотехнику. Не высасывал кровь, а вырвал гортань и бросился на Пандорина. Он двигался с той немыслимой скоростью, на которую способно падшее существо, разменявшее бессмертную душу на сверхчеловеческие умения героя комиксов. Если бы не антивампирский порошок, начальнику сыскной полиции тут бы и каюк, но шведские алхимики постарались на совесть, очищая зелье из листвы заморского кустарника. Плюс выработанные в училище рефлексы дали себя знать. Пандорин машинально пал на спину и что было мочи принялся лягаться. Вурдалак с таким приёмом обороны не сталкивался. Он закогтил сапог, но Пандорин проворно выдернул ногу из голенища и заголосил фальцетом. Тварь шарахнулась, не вынеся девчоночьего визга, и ринулась прочь, ловить разбегающихся оперов. Это было нетрудно. Один из полицейских выпрыгнул в окно и запутался в сети, старательно натянутой им самим, и сейчас бился как муха в паутине. Живоглот ухватил его за воротник, втащил в комнату, впился резцами в шею и прокусил сонную артерию.
Флигель, из которого не было выхода, сделался капканом для опергруппы.
Старший опер забился к печке, по каторжной привычке уберегая почки и хребет. Откинул барабан, совал в каморы вынутые наспех патроны из пригоршни, с перепугу не понимая, сколько их и какой стороной вставляет. Меж половиц просовывались языки пламени и поджаривали опера, ноги выше сапог болезненно пекло. За дымом ничего было не разглядеть, кроме зарева и мечущихся теней. Когда на него надвинулась громадная фигура и из сгустка тьмы вылезли окровавленные лапы, старший опер вбил барабан и лихорадочно вдавил спусковой крючок, отпихивая оружием нападающего.
Кургузый ствол утонул в мундире. Получив пулю сорок пятого калибра в живот из угла, в который хотел спрятаться, полицейский принял неожиданную и нелепую смерть. Его отшвырнула злая сила, а перед старшим оперуполномоченным возник вампир.
Барабан вбок, экстрактор, ускоритель заряжания. Пандорину нужно было несколько секунд, чтобы привести оружие в боевую готовность. Он пружинисто согнулся, привстал, перекатился на подсогнутую ногу, единым движением изготовился к стрельбе с колена. Чувства были обострены до предела, руки стали прочнее камня. Дом горел, бежать от молниносной смерти невозможно, спрятаться некуда, ждать, пока нечисть сама убежит, некогда. Пандорин поднялся с пола, где не было дыма, и ещё хорошо видел. Дальний угол был весь в огне и подсвечивал помещение. Вурдалак был как на ладони. Пандорин прицелился в него, не боясь попасть в старшего опера. Он выстрелил вампиру в спину. Серебряные пули с высверленным носом, в который залили каплю освящённого лампадного масла, были заткнуты капсюлем. Они ударяли в тело нечисти, но не пробивали навылет, а взрывались в треклятом нутре. Осколки серебра рвали мышцы, лёгкие, сердце, разя священнодействием самые уязвимые места. Лампадное масло отравляло благодатью нечестивую плоть. Вурдалак крякнул, захрипел и сполз по груди обделавшегося старшего опера.
Не веря своему спасению, они выбежали из пекла, Ерофей Пандорин в одном сапоге и старший опер в дымящихся брюках. Стояли плечом к плечу, задыхаясь и утирая слёзы. На свежем воздухе попустило. Неподалёку ржали кони. Из-за экипажей выбрался спасшийся бегством полицейский. Дома его ждала жена и он думал о ней в первую очередь.
— Целы? Как остальные? — растерянно спросил он, стремясь хоть как-то загладить вину.
Когда он приблизился, старший опер схватил за грудки, сунул кулаком в лицо.
— Сдриснул, трус! Ты у меня вылетишь из органов, сикушник. Сам гол пойду, но тебя как бубен пущу! — он тыкал и тыкал в морду, зло, по-зэковски, а полицейский только отворачивался и плакал.
— Отставить!
Пандорин оттянул старшего опера за тужурку. Вытащил из кармана табакерку антивампирского порошка.
— Предлагаю занюхать это дело для ускорения реакции. Сейчас пойдём наших вытаскивать.
Подчинённые единодушно поддержали инициативу начальника. Из разгорающегося флигеля выволокли тела, включая ещё живого с пулей в животе, который должен был вот-вот отдать Кому-то душу. Малодушный полицейский так разошёлся, что отважился вытащить вурдалака, ибо гнев начальника пугал теперь сильнее. Присмотрелись к внешности застреленного, Ерофей Пандорин похолодел.
— Это не вампир, — старший опер оттянул рукава на лапах нечисти. — Это упырь с ориентировки. Сбежал из каземата Манулова.
Пандорин уже и сам понимал, что под словесное описание председателя Боевого Комитета Рабочей Партии валяющийся возле ног трупешник селюка никак не подпадает. Плечистая корявая фигура, морщинистая крестьянская ряха с глубокими глазницами, узким лбом под нечёсанными волосами, уши пыром, бивни через раз. Упырь Манулова, а совсем не тот невысокий ладный типчик с ровной овальной физиономией, как будто нарочно сглаженной небесным Скульптором из соображений конспирации.
Это было самое неудачное мероприятие департамента сыскной полиции за всё время службы в нём Ерофея Пандорина. Председателя БКРП добыть не удалось, а, значит, жертвы были напрасны. Заговорщики целы и невредимы. Гидра революции, о существовании которой Пандорин был проинформирован, не обезглавлена, но прямо сейчас накапливает яд, злорадно потирает волосатые щупальцы и, может быть, вовсю расправляет крылья народного бунта.
