Мария Вересень - Особо одаренная особа
Крыс замахал ручищами, поднимая в нашей комнатенке ветер, и поспешно пригрозил, что если я его превращу обратно в крысу, то он придет ночью и все жилки на пакостных ручках перегрызет, чтобы неповадно было. В общем, Крыс еще долго жаловался на злодейку судьбу, а нам с каждым словом становилась все понятнее причина его страданий, которая на самом деле была удивительно проста — опамятовавшийся алхимикус заставил его работать, что для крысиной натуры Гомункула было просто невыносимо. И теперь он, сбегая из подвала, жаловался ученикам на нелегкую участь. А то сидел на крылечке Школы, благо с каждым днем становилось все теплее, и фантазировал на пару с Зорей, как вернется из Ирия Сивка-Бурка, как сядут они на него да поскачут во чисто поле, как начнут рубить головы злым ворогам и разбойникам, а люди их славить будут за это и кормить задарма.
Феофилакт Транквиллинович слушал эти речи и заранее бледнел, представляя, как один вор, а другой бездельник начинают людям добрые дела делать. А уж когда явившийся наконец в Школу Сивка, услышав такое предложение, сказал, что у него на примете есть даже одно царство, которое нужно срочно от злодеев освободить, загрузил обоих богатырей работой так, что они взвыли и о всякой ерунде думать перестали. Хотя Алия клялась, что пару раз видела, как ночью тайком в парк прокрадывался богатырский конь и из Мирены стали долетать слухи, что пошаливают на тамошних дорогах два брата-великана, придумавших обижать местных разбойников. Да не просто так, а с выдумкой: дождутся, пока разбойники караван ограбят, и тут же за грабеж отомстят. А куда золото девается, неизвестно.
Самое обидное, что лично мне с Сивкой-Буркой общаться запрещали или только в присутствии кого-нибудь из наставников, объясняя это тем, что я на него дурно влияю.
Одно счастье, что теперь не только Древние, но и боги так сильно стали доверять поднявшему суматоху Велию, что впрямую назначили его моим надзирателем. И теперь мы все вечера напролет донимали друг друга разговорами. Он меня пристрастно экзаменовал с учебниками в руках по демонографии, культурологии и обществоведению, а я все больше напирала на велиологию.
— Итак, — морщил лоб, не отрывая взгляда от страниц, Велий, — когда родился Илиодор-царь?
— За тысячу семьсот восемьдесят один год до рождения Велия, — ответила я, посчитав в уме.
— Неуд вам, ученица Верелея. Царь Илиодор родился на три года позже.
— Что?! — подскочила я, едва не опрокидывая подсвечник. — Тебе только двадцать два года?!
— А ты сколько думала? — удивленно уставился на меня маг.
— Я думала, что ты старше.
— Вот спасибо. — Он поклонился мне до земли. — Только старым хрычом меня и не называли!
— Нет, правда? — не унималась я. — Такой весь правильный и рассудительный в двадцать два года?
— У меня была очень суровая жизнь, — скорчил скорбную физиономию Велий. Я зарычала, требуя, чтобы он прекратил придуряться.
— Нет, я всегда думала, что ты старше нас.
— Кого это «нас»? — приподнял черную бровь Велий.
— Ну нас. Алии, Аэрона, Сиятельного…
Велий захохотал так, что чуть не упал со стула.
— Неуд тебе, ученица Верелея, по демонологии неуд, по обществоведению неуд, по работе со школьным социумом и общественно полезному труду тоже неуд! — Он утер выступившие на глаза слезы и поправился: — Нет, по общественно полезному труду это я погорячился, ты ж Гомункулу помогла книжки собрать, не одни же разрушения от тебя.
— А за остальные-то предметы почему неуд?! — возмутилась я.
Велий посмотрел на меня как на ребенка:
— Знаешь, Верелея, я не устаю тебе удивляться. Допустим, учителей ты не слушаешь принципиально, с этим я уже смирился, домашние задания не выполняешь, это тоже можно понять, сам не делал, но ведь ты была в Урлаке, хуже того, ты — «невеста» их лорда!
— И что? — набычилась я. Велий покачал головой, словно сам не верил, что может объяснять невесте вампира такие вещи:
— Ты детей в замке видела? Вообще кого-нибудь младше Аэрона видела?
— Аэрон — единственный сын у родителей. — Тут я вспомнила обстоятельства своей помолвки. — Да мне и некогда было! И невеста я липовая!
— Даже если б ты была настоящая, — отмахнулся Велий, — тебе все равно бы не показали. До совершеннолетия им просто не разрешают покидать детскую половину дома, а совершеннолетие наступает в пятьдесят. Так что нашему другу лорду этим летом пятьдесят четвертый наступает. Хотя полжизни он и провел в полусне.
Я вытаращилась так, словно меня по затылку стукнули колотушкой, пролепетав только:
— Не может быть! Я-то думала, что он молодой кобель, а он старый развратник! — и тут же сообразила, что меня дурят. — Врешь! — закричала я, подпрыгивая со стула. — Аэрон сам мне рассказывал, что в детстве играл с чужими детьми! — и осеклась, вспомнив, что обещала не болтать об этом с посторонними.
— Ага, — прищурился Велий, — а я-то считал, что вампиры это держат в строгой тайне.
— Что держат в строгой тайне? — спросила я, изображая дурочку.
— То, что у Аэрона проблемы, Конклаву магов известно, и вообще, давай закончим об этом, у тебя экзамены на носу. Знаешь, что директор сказал? Велел экзаменаторам рвать тебя как старый лапоть.
— Он и так половину зачетов обещался сам принимать, — пожаловалась я.
— Тем более, — буркнул Велий и, снова вперившись в учебник, забубнил: — Теперь выкладывай мне родословную этого самого Илиодора.
— Погоди, — упорствовала я, — а Сиятельному тогда сколько?
— С Сиятельным вообще трудно, — отмахнулся Велий.
— В каком смысле? — заинтересовалась я.
— Давай про Илиодора! — хлопнул по столу Велий. — Итак, Илиодор — сын…
— А кстати, чей ты сын? — перебила я его. — Я ведь вообще не знаю, какого ты роду-племени.
Велий закатил глаза:
— Верелея, прекрати ты эти глупости.
Но я состроила умильную мордашку, и маг сдался:
— Хорошо. Вопрос за вопрос. Ты отвечаешь мне, я тебе. Итак, Илиодор…
Я вздохнула и выпалила одним духом:
— Илиодор — сын царя Кориона, это по официальной версии, а по неофициальной считался сыном Солнца и возглавлял одно из племен, вторгшихся в Поречье, а именно то, которое, вторгшись в наши пределы, повернуло на юг. Считается основателем Златоградской империи. Хотя, на мой взгляд, и до него там было неплохо. Итак, Велий… — Я вопросительно уставилась на собеседника.
— Вересень, — вздохнул «наставник». — Верелея, ну ничего интересного, в самом деле.
— Уговор, — прорычала я, жалея, что он не согласится дать клятву на архоне, а то ведь и соврать может.
— Ну хорошо, хорошо, — видя мой решительный настрой, сдался маг. — Я уроженец Северска, больше того, из Княжева.
— О! Столичный житель! А родился, случаем, не в кремле великокняжеском?
— В трехстах шагах от Красных ворот, — не моргнув глазом ответил Велий и расхохотался, глядя на мое лицо. — А ты думала, я от нищей жизни квестором заделался?
— Нет, я думала, что ты за папу с мамой всем мстишь, — брякнула я, не подумав, и тут же прикусила язык, увидев, как он погрустнел. — Извини.
— Да ничего страшного. Вересени всегда были квесторами. В Конклаве тоже есть свои направления, так вот мой дядя Лунь Вересень возглавляет орден квесторов Конклава, и мать моя была чаровница, оттого они и оказались в Мирене.
— Так это не Лонгин на них напал, — догадалась я, а Велий тяжело вздохнул:
— Я же тебе говорил, что в нашем ордене смертность очень высокая. — И он, снова потянувшись к книжке, потребовал: — Давай теперь мне всю родословную Илиодоровичей, до сегодняшнего императора.
— Ты чего? — взвизгнула я. — Это же сколько имен! Да я до утра перечислять буду!
— А я не тороплюсь. — Маг делано зевнул, поудобнее располагаясь за столом. — Кстати, генеалогическое древо потомков Всетворца с тебя Феофилакт Транквиллинович будет спрашивать отдельно.
— Всех?! — не поверила я.
— Ага. А то ты постоянно находишь новых родственников, а потом таращишься на них, как на диво заморское. У директора уже спрашивать начали, учит он тебя чему-нибудь или нет? Или вы на пару груши околачиваете.
Я, жалея саму себя, стала перечислять проклятых императоров. Спасла меня от этой пытки возмутившаяся Алия, которая, шваркнув дверью, с порога заявила:
— Вы имеете совесть? Ночь уж на дворе, а это, между прочим, наша комната!
— Да! — пискнула у нее из-за плеча Лейя. — Торчим всеми вечерами в мужском крыле! На нас уже коситься начинают.
— Ясно. — Велий побарабанил по столу пальцами. — У Аэрона припасы закончились.
— Еще бы! — Лаквиллка плюхнулась на свою кровать. — Там два этих проглота так ложками стучат, что аж в ушах звон стоит.
— Кто тут проглоты? — возмутился с порога крыс, проталкивая свое красивое, но уж слишком могучее тело к нам в комнату.
