Терри Пратчетт - Патриот
Впервые за многие годы Ваймс ощутил легкий приступ патриотизма. Пусть все катится в тартарары, но, когда в ход идут кулаки, он всегда знает, на чьей он стороне.
— Кроме того, — продолжал Витинари, — насколько я понял, значительное число присутствующих формально находятся под арестом. Также очевидно, что война как таковая отсутствует. Наличествует футбол. И тут как раз в игру вступаю я. Прошу прощения, господа, это не займет много времени.
Подняв металлический цилиндрик, он принялся откручивать его крышку.
Ваймс ощутил отчетливое желание сделать пару-другую шагов назад.
— Что это?
— Я подумал, это может понадобиться, — сказал Витинари. — Пришлось заранее подготовиться, но оно того стоило. Надеюсь, они читаемы. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы уберечь содержимое от влаги.
На пол выпал толстый свиток.
— Командор, у тебя нет никаких срочных дел? — спросил патриций. — Может, ты выступишь НАШИМ рефери?
Ваймс поднял свиток и прочел первые несколько строк.
— Посему… нижеследующим и так далее, и тому подобное… город Анк-Морпорк… КАПИТУЛИРУЕТ?
— Что?! — хором воскликнули Ржав и принц.
— Да, капитулирует, то есть сдается, — жизнерадостно подтвердил Витинари. — Достаточно маленького клочка бумаги, чтобы все закончить. Предлагаю самим убедиться, что документ в полном порядке и составлен по всем правилам.
— Но ведь нельзя… — начал Ржав.
— Но ведь нельзя… — сказал принц.
— А условия? — резко спросил генерал Ашаль.
— Никаких, — ответил Витинари. — Мы отказываемся от всех притязаний на Лешп в пользу Клатча, полностью выводим войска из Клатча и вывозим наших граждан с острова, что же касается репараций… как вы посмотрите на четверть миллиона долларов? Плюс благоприятные условия торговли, статус главного международного партнера и так далее. Здесь все указано. С деталями вы имеете возможность ознакомиться в любое удобное для вас время.
Он передал свиток через голову принца в руки генерала. Тот сразу принялся шуршать бумагой.
— Но у нас же нет столько… — начал было Ваймс и осекся.
«Наверное, я все-таки умер, — подумал он. — И уже пребываю по ту сторону. Или кто-то очень сильно ударил меня по голове, и сейчас у меня что-то вроде видения…»
— Подделка! — закричал принц. — Обман!
— Знаете, государь, этот человек, по-видимому, действительно лорд Витинари, а это — настоящие официальные печати Анк-Морпорка, — возразил генерал. — Сим… нижеследующим… без претензий… ратификация в течение четырех дней… посредством обмена… да, тут все чисто. Никакого обмана.
— Я не приемлю никакой капитуляции!
— Но, государь, в документе рассматриваются все те вопросы, которых вы коснулись в вашей речи на прошлой неделе, и…
— Ни о какой капитуляции даже речи быть не может! — выкрикнул Ржав. Он помахал пальцем перед носом Витинари. — Тебя за это сошлют!
«Но у нас нет столько денег, — повторил Ваймс, на сей раз про себя. — Мы очень богатый город, и при этом свободных денег у нас практически нет. Нам не устают повторять, что богатство Анк-Морпорка — его жители. Вот только в сундуках они лежать отказываются».
Он вдруг ощутил, что ветер переменился.
И что Витинари смотрит на него.
И с генералом Ашалем происходит что-то странное. Его глаза горят…
— Я согласен с Ржавом, — сказал Ваймс. — Поступить в согласии с этим документом — значит вывалять в грязи доброе имя Анк-Морпорка.
К собственному изумлению, он умудрился произнести эту фразу без малейшего намека на улыбку.
— Государь, мы ничего не теряем, — настаивал генерал Ашаль. — Они выводят войска из Клатча, убираются с Лешпа…
— Даже и не думайте! — взвизгнул лорд Ржав.
— Вот именно! — поддержал Ваймс. — Чтобы нас положили на обе лопатки? И весь мир узнал об этом?
Он посмотрел на принца — взгляд последнего перепрыгивал с одного человека на другого, а временами замирал, точно фокусируясь на некоем внутреннем видении, незримом для постороннего глаза.
— Четверти миллиона недостаточно, — вдруг произнес Кадрам.
Лорд Витинари пожал плечами.
— Это можно обсудить.
— У меня большой список трат.
— О да, столько всего еще нужно купить. Желательно железного и как можно более острого, — усмехнулся лорд Витинари. — Но когда речь заходит не столько о деньгах, сколько о товарах, наш подход характеризуется… гибкостью…
«Так, теперь мы еще и снабдим его оружием», — подумал Ваймс.
— Максимум через неделю тебя вышвырнут из города! — крикнул Ржав.
Ваймсу показалось, что генерал сдержанно улыбнулся. Анк-Морпорк без Витинари… под управлением людей вроде Ржава? Хорошенькая перспектива, ничего не скажешь.
— Однако акт капитуляции уже будет ратифицирован и формально засвидетельствован, — произнес Ашаль.
— Могу я предложить в качестве места для ратификации Анк-Морпорк? — спросил лорд Витинари.
— Нет. Это должна быть нейтральная территория, — тут же ответил генерал.
— Но разве между Анк-Морпорком и Клатчем есть подобное место? — спросил Витинари.
— Теперь, пожалуй что, есть… — задумчиво протянул генерал. — Это Лешп.
— Замечательная идея, — поддержал патриций. — И как только она не пришла мне в голову!
— Но Лешп принадлежит нам! — резко произнес принц.
— БУДЕТ принадлежать, государь. Будет, — успокаивающим тоном произнес генерал. — Мы примем его в собственность. В совершенно законную собственность. А мир тем временем будет смотреть. Как водится, затаив дыхание.
— И на этом все? А как же арест? — возмутился Ваймс. — Я не намерен…
— Есть государственные дела, — ответил Витинари. — А есть… дипломатические соображения. Что значит жизнь одного человека, когда на чаше весов лежит судьба мирового сообщества?
И опять Ваймсу почудилось, будто он слышит совсем не те слова, которые произносятся вслух.
— Я не…
— Тут решаются куда более масштабные вопросы.
— Но…
— Однако ты свою работу выполнил безукоризненно.
— Это вы к тому, что есть большие преступления, а есть маленькие? — спросил Ваймс.
— Почему бы тебе не отдохнуть немного, а, сэр Сэмюель? Ты это более чем заслужил. Ты, — Витинари улыбнулся одной из своих молниеносных улыбок, — человек действия. И уютно себя чувствуешь в мире мечей, погонь и фактов. Сейчас же, увы, настало время людей, чье главное оружие — слово и чей мир — мир обещаний, вечного недоверия и ненадежных суждений. Для тебя же война окончена. Грейся на солнышке. Думаю, все мы скоро вернемся домой. А тебя, лорд Ржав, я попрошу остаться…
Ваймс понял, что его просто-напросто отложили в сторону, как ненужный прибор. Он выполнил команду «кругом» и покинул шатер.
Вслед за ним вышел Ахмед.
— Это твой хозяин?
— Нет! Это всего лишь человек, который платит мне жалованье!
— Да, иной раз разницу и не увидишь, — сочувственно покачал головой Ахмед.
Ваймс рухнул на песок. Он и сам не знал, какие силы поддерживали его все это время в вертикальном положении. Теперь впереди замаячило призрачное будущее. Правда, он не имеет ни малейшего представления, что это за будущее, но главное, оно есть. А пять минут назад его не было. Очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Это отвлечет от мыслей о скорбном списке Бес-органайзера. В своем перечислении тот был так… скрупулезен.
— А что будет с тобой? — спросил он, прогоняя из головы неприятные мысли. — Ну, когда все закончится? Твой-то босс вряд ли тебя похвалит за твое поведение.
— О, меня может поглотить пустыня.
— Он пошлет людей в погоню. С него станется.
— В таком случае пустыня поглотит и их тоже.
— Не пережевывая?
— Представь себе.
— Но это ведь неправильно! — выкрикнул Ваймс, обращаясь к небу в целом. — Знаешь что? Порой мне СНИТСЯ, будто бы мы боремся с крупными преступлениями, будто существует закон для стран, а не только для людей, и таким типам, как он…
Ахмед рывком поднял его на ноги и похлопал по плечу.
— Я тебя понимаю. Я тоже вижу сны.
— Правда?
— Да. Обычно о рыбе.
Толпа вдруг дружно заревела.
— Судя по звуку, кто-то очень убедительно использовал запрещенный прием, — усмехнулся Ваймс.
Спотыкаясь и оскальзываясь, оба вскарабкались на дюну.
Из кучи малы вырвалась фигура и, награждая встречных пинками, устремилась к воротам клатчцев.
— Это не твой ли дворецкий? — спросил Ахмед.
— Он самый.
— Один из твоих солдат сказал, что он откусил врагу нос.
Ваймс пожал плечами.
— Знаю лишь одно: если я не пользуюсь щипчиками для сахара, взгляд у него становится очень неприятным.
Сквозь свалку, свистя в свисток, уверенно прокладывал себе дорогу человек в белом.
