Светлана Багдерина - День Медведя
А после была коронация – надутый от важности момента Коротча перевязанными после предыдущей попытки руками опустил на голову молодого Медведя корону и торжественно огласил заученную наизусть надпись на ее внутреннем ободе.
И когда наступил всеобщий апофеоз счастья и довольства, из толпы неуверенно, но с надеждой переглядывающихся дворян выступила помятая, потрепанная, но чрезвычайно разгневанная графиня Брендель и предъявила на всеобщее обозрение прикорнувшего в ее рукавичке белого крота.
– Ну, что, вы довольны? – резким, почти пронзительный голосом вопросила она, и народ притих. – Вы получили то, что хотели: нашу корону, власть, богатое царство, или что там еще! А он?.. Мой бедный Аспидиск?.. Да, он сжульничал – не от большого ума! – но за это так жестоко не наказывают!
Но, не успели герои дня устыдиться того, что за своими радостными хлопотами напрочь позабыли о беде сварливого, вздорного, недалекого, но всё же земляка, как толпа дворян снова раздвинулась, выпуская вперед бабушку Удава с неизменной трубкой в одной руке и ридикюлем из кожи василиска – в другой.
– Вы совершенно правы, милочка, – стальным контральто пророкотала она, и под ее бронебойным взглядом графиня тихо пискнула, сделала шаг назад, и едва не выронила рукавицу вместе с супругом. – За хитрость и глупость так не наказывают. Так наказывают только за попытку убрать с дороги любой ценой своих конкурентов.
– Что?!?!?!..
– Да, и это печальная правда, как она есть. И к точно такому же выводу мог прийти любой трезвомыслящий человек, обладающий таким же набором фактов, как я, достаточным количеством времени для размышлений, и терпением.
– Это… это неправда!.. – беспомощно озираясь в поисках возможных союзников, попробовала защищаться графиня, но тщетно.
Трепетавшие еще пару часов назад при одном ее хмуром взгляде дворяне сделали вид, что не знакомы с ней.
– Я докажу вам. Разрешите, ваше величество? – повернула она отягощенную вычурной шляпой голову к Мечеславу, и тот молча кивнул.
– Давайте тогда начнем по-порядку, – невозмутимо повела одетыми в соболя плечами баронесса Жермон и начала загибать длинные наманикюренные пальцы.
– Во-первых, случай на охоте на кабана. Что бы ни пытался нам внушить его светлость, оруженосец моего внука Сомик своими глазами видел, как сей доблестный солдат гвардии Спиридон сражался с мед… с гондыром?.. хоть сначала убежал от него, как все. Если бы он вызвал этого… гондыра… чтобы тот задрал барона Бугемода, как намекал нам граф, зачем от него убегать, а потом прогонять? И не забываем загадочный взрыв замка арбалета! Волшебство, да и только, как вы считаете? И, кроме того, Сомик, когда сидел на дереве, видел, как после ухода гондыра от их лагеря к городу убегал незнакомый человек. И запомнил его, что немаловажно.
– И, по-вашему, это доказывает, что мой супруг – злодей? – с несколько оживившимся негодованием пошла в контрнаступление графиня Брендель. И прошла ровно один шаг.
– Нет, не доказывает, – холодно улыбнулась матриарх и спокойно продолжила.
– Разрушение замка могло быть несчастным случаем или дурной умыслом человека, владеющего… нестандартными спобоностями, назовем это так. Но оставим это и перейдем к следующему происшествию. А именно – к покушению на жизнь барона Дрягвы.
– На него покушались?! – изумились лукоморцы, гвардейцы и чета монархов страны Костей.
– Да, мы никому об этом не рассказывали, – опустила глаза баронесса. – Ночью злоумышленник пробрался к нему в опочивальню и разбил под одеялом его грелку. В рост человека, – добавила она, и смешки мгновенно стихли. – Тот, кто это сделал, попытался навести нас на мысль, что это дело рук одного большого, сильного человека, ловко орудующего шестопером. Все глаза метнулись на Спиридона. Тот оскорбленно фыркнул.
– На ковре остался след грязного сапого огромного размера. Судя по описанию барона, если бы уважаемый гондыр носил обувь, я бы подумала, скорее, на него. Но несостоявшийся убийца не учел того, что вся улица напротив дома Дрягв мощеная, и грязи на ней нет. Но если бы даже она и была, то на карнизе, по которому он попал в покои, остались бы отпечатки грязных сапог. А карниз – Сомик проверил лично по моему приказу – был чист. Да и барон утверждал, что заметил только один след. А вы пробовали когда-нибудь вычистить вовер, по которому прошлись в грязных сапогах? – вдовствующая баронесса вызывающе уставилась на испугано замотавших головами дворян.
– Я тоже нет, – удовлетворенно проговорила она. – Но я видела, как это делают. И с полной ответственностью заявляю, что ковер, на который ступили в такой обуви, грязный весь! И не заметить это невозможно, если вы, конечно, не привыкли жить в хлеву! Значит, приходим к выводу, что след этот был ложный, и его оставили нарочно, чтобы сбить нас с толку.
– Но при чем тут мой?.. – нерешительно возразила графиня, но бабушка Удава ее снова хладнокровно проигнорировала.
– Сделал тот, кому выгодно. Прописная истина, – ровным звучным голосом, разносящимся по всей площади, продолжила она. – С точки зрения банального здравого смысла, покушение на его превосходительство было выгодно барону Карбурану, графу Бренделю и тому, кто, по слухам, являлся воскресшим Мечеславом, то есть, гвардейцу Спиридону. На этом этапе я бы поставила на уважаемого Кабанана: они с Силезенем были лидерами состязания, и его светлость был им не конкурент.
– Как вы могли!.. – раздался придушенный женский вскрик из-за спин придворных, но баронесса, сосредоточенная и целеустремленная, как стрела с бронебойныйм наконечником, не пожелала заметить и его.
– Барон Дрягва мог сам устроить инсценировку покушения, – резонно предположила Сенька.
– Да, мог. Но зачем?.. – и баронесса Удавия повела плечами – словно континенты сдвинулись и отправились в дрейф. – Хорошо, если друх предположений не будет, я продолжу. Следующее событие убрало одного из главных подозреваемых – любезнейшего барона Карбурана.
– И я этому очень рада! – сердито сообщил тот же голос. – Лучше скромное герцогство в руках, чем…
– Не спешите, милочка, – охладла ее пыл старушка. – Вы действительно верите, что ваш благородный супруг знает такие слова, как «мегаполис» и «Ремуар»? Тогда это ваше личное заблуждение. Пребывайте в нем. Но герцогиня Банион – да будет земля ей пухом – была моей подругой детства, и мы с ней переписывались довольно оживленно – в год доходило писем до двух. Так вот. Она умерла три года назад. И всё наследство отошло удочеренной ей незадолго до кончины девочке.
– Девочке?.. – вытаращила глаза баронесса Карбуран.
– Пятьдесят… разве это возраст? – благодушно усмехнулась бабушка Удава и не без гордости пояснила: – Мы с проказницей Алисон одногодки. Ну, ближе к делу. Итак, пропажа барона вызывает у меня сомнения, и я снова задаюсь вопросом: кому выгодно? Графу Бренделю? Да. Но, в первую очередь – барону Дрягве. Они ведь всё еще равны по очкам, и я бы даже поставила тогда свою виолончель на злополучного Силезеня. И еще могло быть выгодно нашему мужественному Спиридону. Но бедный военный не мог знать подробностей родословной Карбуранов, не говоря уже о «мегаполисе» и «Ремуаре». Видите, Бизония, ваш супруг в этом не одинок. А его пропажа среди ночи, и это нелепое письмо его почерком, с его печаткой… Колдовство какое-то.
– Но клятва!.. – воскликнула растерянная Бизония Карбуран.
– Да, клятва, – согласилась бабушка Удава. – Клятва меня смущала. Тем более что мы своими глазами убедились, что она работает. Но оставим пока сверхестественное, и вернемся к нашим баронам. Милейший Силезень пал жертвой внезапной болезни накануне своего триумфа. Это в моих глазах выводило его из списка подозреваемых.
– Но это могла быть простая болезнь! Переутомление! Перевозбуждение! – вскинулась графиня.
– Да, могла, дорогуша. Не волнуйтесь так. Безусловно, могла. Если бы перед самой охотой у всех на глазах он не выпил неизвестной субстанции из поднесенного неизвестно кем кубка.
– Так при чем тут мой муж?!..
– При том, что оруженосец внука Сомик – тот самый – видел и запомнил человека, сбежавшего с места трагедии на охоте. И этот человек – он снова видел и узнал его! – заплатил той доброй женщине деньги, чтобы она дала тщеславному, но доверчивому Силезеню выпить то, что он приготовил. А еще она описала врученный ей врученный ей тем щедрым проходимцем кубок. С моим гербом. Украденный горничной и проданный незнакомцу, собиравшему по городу кружки, рюмки, стаканы и прочую посуду перед таким впечатляющим бенефисом нашего дорогого графа.
– По вашему, он выпил что-то – и сошел с ума? – презрительно скривилась графиня Тигресса.
– Да, невероятно. Колдовство, да и только, а, милейшая Тигресса? – снисходительно пыхнула трубкой баронесса. – И, пока не забыла. Сомик был среди зевак, помогавших нести погибшего позавчера колдуна. Иопять узнал его. Это он следил за Бугемодом в лесу, когда сломался замок. Это он подкупил старушку, чтобы она отравила барона Силезеня. И – это он покушался на Спиридона и ее высочество Серафиму Лукоморскую. Один раз – случайность. Два… Ну, дальше вы знаете. Между нами говоря, я бы пришла к этому выводу быстрее, но мне не давала покоя клятва. Но теперь, когда его величество Мечеслав Тринадцатый поведали нам о том, что произошло тогда на балконе, у меня остался только один вопрос, и от него зависит ваше всё, дорогая Тигресса.
