Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)
– Вот, Шур, гляди. Шлейф от одного из них на общую шину идет, а от двух других – на квартирную. По всей видимости, на твою.
– А где же тогда мои? Ну, в смысле, те, которые из квартиры.
– А твои вот они. Приходят обычной лапшой на этот маленький коробочек, а потом куда-то еще… левым, так сказать, образом.
– Так это что? Это значит… жучки у меня в прихожей стоят? – догадался наконец-то профессор.
– С вероятностью почти сто процентов, – ухмыльнулся Смирнов.
– Е-мое! – ужаснулся доктор наук. – Это значит твои, Миш, коллеги слышат все, что у меня в квартире творится? Абсолютно все и даже…
Шурик неожиданно покраснел.
– А что? Есть что скрывать от общественности? – живо поинтересовался «чекист», растягивая рот до ушей.
– Ну-у…
– Да ладно тебе, не волнуйся, – рассмеялся Михаил Дмитриевич. – Моими коллегами тут и не пахнет. Любители какие-то балуют.
– Любители?! Какие любители?
– Хрен знает, – пожал плечами Смирнов. – Может, муж обманутый. Может, просто ошиблись.
– Какой еще муж?! – возмутился Синицын.
– Тебе виднее, – улыбнулся опять подполковник. – Впрочем, ладно. В любом случае, в полицию ты все-таки заяви. В смысле, насчет ограбления. А по поводу закладок в квартире… Хм, боюсь, затаскают тебя плюс штраф какой-нибудь управляющая компания выпишет. Якобы за самовольно установленные устройства, нарушение правил ПБ, туда-сюда. Пока разберутся, кто, что, всех собак на тебя же повесят. Замучаешься потом отбрехиваться.
– Так что же мне тогда делать со всей этой… машинерией?
– Что делать, что делать… – Михаил Дмитриевич почесал за ухом, подумал немного. – Короче, сделаем так. Есть у меня один специалист, кувалдой сейфы вскрывает. Придет сюда с хитрым приборчиком, квартиру твою прошерстит, жучков прибьет, сигнализацию восстановит. Только с обрывом на линии и – за пределами частных владений. Вот тогда и обратишься в свое ТСЖ, чтобы сигнализацию отремонтировали. Можешь даже охранку после этого установить, тогда точно никто уже в квартиру не влезет.
– Хорошо. Охранку я закажу.
– Ну вот и отлично. А сейчас пойдем потихоньку. Портфельчик твой будем искать.
– Да-да, конечно, пойдем. Это правильно.
* * *– Вот он! Вот он, портфельчик мой! – заорал Шурик, углядев таки в груде мусора утерянный вчера раритет, бросаясь к нему прямо через наваленные возле контейнера мешки и пакеты.
Товарищ подполковник за Синицыным не последовал, благоразумно решив постоять в стороне, предоставляя профессору почетное право собственноручно откопать и очистить от мусора только что найденный саквояж.
– Вот он! Вот он родимый! – повторял довольный как слон доктор наук, прижимая к груди кожаную находку.
– Точно он? Не ошибся? – уточнил Михаил Дмитриевич.
– Я его из миллиона узнаю, – ответил ученый, вылезая наконец из дурно пахнущей кучи.
Эта помойка оказалась пятой из намеченных десяти, которые они собирались проверить.
– Повезло, – констатировал подполковник. – Могли бы вообще не найти.
– Это точно, – согласился Синицын. – Щас я его… отряхну маленько и можно домой идти.
– Не стоит сейчас домой возвращаться, – покачал головой Смирнов. – На улице посидим. Обсудим, что, как…
– А! Елки! Я и забыл совсем, что дома-то у меня… – махнул рукою профессор, вспоминая про установленные в квартире закладки.
– Вот-вот, – подтвердил его мысль «чекист». – Домой нам идти ни к чему.
Найдя подходящую лавочку, друзья сели и принялись осматривать очищенный от грязи портфель.
– Все бумаги на месте, только помятые, – сообщил Шурик через пару минут.
– Что с тайником? – тут же поинтересовался Смирнов.
– Пусто, – удрученно вздохнул Синицын, открыв секретное отделение и заглянув внутрь.
– Вытащить не могли?
– Исключено. Если Андрей написал и отправил послание, то адресовано оно нам и, значит, найти его можем только мы и никто другой.
– Это хорошо. Выходит, Андрей ничего нового нам пока не отправил.
– Скорее всего, он просто в песенник свой еще не заглядывал, поэтому и не писал ничего.
– Ну что ж, будем ждать, пока не напишет, – подытожил Михаил Дмитриевич. – А, кстати, Шур, я ведь сегодня в «Склиф» с утра заезжал, с Жанной общался.
– Да?! И как там она? Как Андрюха?
– Да как тебе сказать? Странности там какие-то.
– Какие еще странности?
– Странные, Шур. Очень… странные…
О том, что произошло в больнице, Смирнов рассказывал минут пять. Говорил коротко и по существу. Сделав акцент на состоянии Андрея и его непонятной «прозрачности», а затем поведав о реакции Жанны на сведения о «секретных» экспериментах в Курчатовском институте.
– Ерунда какая-то, – задумчиво пробормотал Синицын, выслушав подполковника.
– В чем именно?
– Да во всем, – пожал плечами профессор. – Вот взять хотя бы… хотя бы… хотя… Хм, а ведь и вправду… забавная фигня получается.
– Какая фигня? – подался вперед Михаил Дмитриевич.
Ученый с удивлением посмотрел на него:
– А ты что, еще не сообразил?
– Нет.
– Странно. Я думал, это вполне очевидно.
Синицын снова пожал плечами, затем усмехнулся и, подняв вверх указательный палец, многозначительно произнес:
– Антикварк.
– Антикварк?
– Да, Михаил. Антикварк. Шерше, как говорится, ля фам.
– Ля фам это значит… женщина? – стало наконец доходить до Смирнова.
– Вот именно, друг мой! Вот именно! – расхохотался довольный профессор. – Именно женщина! Иного я предположить не могу!
– Но… каким образом?
– Все очень просто. Вот смотри.
Синицын поднял с земли несколько веточек, разложил их на лавке и принялся объяснять подполковнику суть проблемы.
– Пусть эта веточка будет нашим потоком времени, а эта – тем, где Андрей. По нашей ползут два муравья. Предположим, это мы с тобой. На соседней ветке еще один муравей. Считаем, что это Андрюха. Все трое связаны одной цепью. Ну, то есть, видим друг друга, ароматы всякие испускаем, ультразвуки… не знаю, как это бывает у муравьев, но, в любом случае, ползем мы в одном направлении. Вот сюда, где веточки сходятся.
– А дальше?
– Дальше все как обычно. Собираемся в преступную группу и всей шайкой-лейкой движемся с хабаром к своему муравейнику.
– Ну хорошо. А женщины здесь при чем?
– Во-от, я ждал этого вопроса, – удовлетворенно заметил Синицын. – Гляди сюда. Видишь, тут есть еще одна веточка, впритык к Андреевой?
– Вижу.
– Отлично. Предположим теперь, что по этой третьей веточке тоже ползет муравей. Точнее, не муравей, а муравьиха.
– Муравьихи обычно дома сидят, яйца откладывают, – засмеялся Смирнов.
– Да какая фиг разница, – отмахнулся профессор. – Ну, пусть это будет не муравьиха, а какая-нибудь жучиха или, например, бабочка. Главное, чтобы знака она была другого. То есть реально баба.
– И что?
– А вот что. Она ведь тоже флюиды какие-то испускает, верно?
– Ну… да. Наверное, испускает.
– Вот. А наш Андрей-муравей эти флюиды чует и начинает жвалами шевелить. Типа, что это за девица-красавица? Вся такая из себя ароматная. Только подумает и сразу же, шаг за шагом, бочком-бочком, все ближе и ближе к дамочке подползает. Интересуется, одним словом, охальник.
– А она? – улыбнулся Михаил Дмитриевич, представив в мыслях описанную Шурой картину.
– А что она? Она тоже интерес проявляет, и начинаются у них, как водится, пчелиные танцы. Ах, сударыня, какие дивные погоды нынче стоят. Ах, сударь, я зонтик с собой не взяла, боюсь под дождик попасть… Короче, туда-сюда, слово за слово, оглянуться, блин, не успеешь, как тебя уже в чужой муравейник ведут. И купидончики розовые над головой шастают. Тьфу, одним словом!
– Да уж, – покачал головой подполковник. – Интересно девки пляшут. Выходит, чем больше муравей муравьихой чужой увлечется, тем слабее связь с дружбанами.
– Однозначно. А если совсем голову потеряет, может и вовсе пропасть. Навсегда останется в чужом для себя временном потоке. Такие вот, Миш, пироги, – развел руками Синицын. – Ситуация для нас, сам понимаешь, очень и очень хреновая.
– Хреновая, – согласился Смирнов. – Однако не безнадежная.
– Думаешь?
– Уверен.
– Почему?
– А ты сам посуди. Андрея я уже лет десять как знаю, ты и того больше. И вот ни разу, ни разу, заметь, не припомню случая, чтобы он налево сходил. Интрижки, может, и были какие, но чтоб по-серьезному… Нет, не было. Я, по крайней мере, об этом не слышал.
Синицын почесал затылок, задумался.
– Ну да, верно все говоришь. Он и вправду такой. Сейчас такой. А вот в молодости…
– Что в молодости?
– Ну-у… в молодости-то Андрюха, пока не женился, тем еще фруктом был. Как только мало-мальски приличная девица в поле зрения появлялась, сразу – нос по ветру, хвост пистолетом. Романы крутил – только в путь…
