Андрей Синицын - Новые мифы мегаполиса (Антология)
Негр был роскошный. Совершенно черный, как нефть, в ослепительно-белом костюме, при белом же галстуке и в белых перчатках. Красавец под два метра ростом. Не говоря ни слова, он взял гостей за шкирки — по одному в каждую руку — и просто вышвырнул их вон. И затем снова ушел в кухню, где и исчез бесследно. Ну и сон.
Весь рабочий день Катя тайком лазила по интернету, пытаясь разобраться: имеют ли вещие сны право на существование с точки зрения науки? В магию Катя не верила, может быть, зря, но не верила. А наука сей вопрос старательно игнорировала. Не считать же ответом заявления, мол, это чушь. Не-ет, ребята, настоящий научный ответ должен быть с результатами многолетних исследований, со статистикой, с экспериментами и прочими необходимыми атрибутами. А их не было.
Поэтому Катя решила поговорить с теткой. В принципе тетка никакого отношения к науке не имела, но суждения о жизни имела правильные.
— Сон мне сегодня приснился, — сказала Катя за ужином.
— Сон, — кивнула тетка и встрепенулась. — Ой, погоди. Пока не забыла: нашли тех подонков, которые на тебя напали.
— Правда?
— Ну да. Я Джафара сегодня на улице встретила. Ты ж Егора знаешь? Допился. Пытался убить соседку. Дверь ей перфоратором разнес, а соседка его с топором встретила.
— Насмерть? — охнула Катя.
— Да нет, она его обухом шандарахнула. Ему хватило. Сейчас в больнице. Собственно, поэтому я Джафара и встретила. А я с работы иду, у соседнего подъезда толпа. И Джафар. Надо же, сколько лет его знаю — он не меняется совершенно. Каким был десять лет назад, таким и остался. Заодно он мне и про твоих сказал. Наркоманы. Не местные.
— А про серого мужика ничего не сказал?
— Говорит, такого не видели.
— Да что за чушь, я его на следующее утро видела своими глазами! Сидел на той же скамейке, кстати, с Егором. Я еще тогда подумала: Егор рехнулся. Он в меня пустой бутылкой швырнул.
— Значит, у него уже тогда горячка начиналась, — решила тетка.
Катя вкратце рассказала свой сон, не упоминая негра. Тетка выслушала, не удивилась нисколько и сказала:
— Не обращай внимания. Банальное совпадение. Ну или мигрирующая телепатия.
И Катя почему-то сразу успокоилась.
Кате снилось, что она — девочка лет двенадцати. Мама с папой ушли в театр, а ее оставили, ведь она уже большая и самостоятельная. Катя погуляла с подружкой, потом поужинала и села смотреть телевизор. Вдруг ей стало очень страшно. Она даже позвонила подружке и несколько минут разговаривала с ней, чтобы не чувствовать себя одинокой. Пока говорила, не могла отделаться от ощущения, что за шторой кто-то прячется. И еще оттуда заметно поддувало, хотя Катя закрыла все окна в девять вечера, как наказала мама.
А потом затрещала ткань шторы, с подоконника посыпались цветочные горшки, и в комнату пролез серый мужик. Он походил на «классического» уголовника — в грязной телогрейке и ватных штанах. У него были редкие серые волосы, слипшиеся от пота, серое мятое лицо, недельная щетина. В руке он сжимал нож. Катя пыталась убежать, но, как это часто бывает во сне, ноги ее не слушались. Уголовник настиг ее и ударил ножом между лопаток. Катя почувствовала холод, и тут же страх прошел. Она легко, как перышко, взлетела к потолку. Уголовник не обращал на нее внимания, и Катя спряталась в шкафу.
Когда вернулись родители, уголовника уже не было. Катя покинула свое убежище, но ни папа, ни мама ее не слышали. Они рыдали и кричали над кучей тряпья, лежавшей посреди комнаты. Катя заглянула через мамино плечо и увидала себя. Она засмеялась, но случайно посмотрела на руки. И тут уже испугалась по-настоящему, потому что руки были прозрачными.
Ее не было. То есть была, но умерла. Катя растерялась и от этой растерянности проснулась.
До подъема оставалось полчаса, но Кате казалось, что уснуть уже не удастся. Оделась, вывела собаку. Ясное летнее утро подействовало на нее умиротворяюще. Катя даже сумела убедить себя, что кошмары — из-за нервного истощения. Да, с Егором она попала в точку. Но это случайность. Мигрирующая телепатия, как сказала тетка. Егора Катя знала, к тому же накануне имела с ним стычку. Ничего удивительного. Ровным счетом ничего. А в этом сне просто вылезли ее страхи, детские страхи темноты и одиночества.
От прогулки она получила море удовольствия. Вечером прошел дождь, и во влажном воздухе все запахи казались острее, все краски ярче. И вообще Катя ощутила, как прекрасна жизнь.
Когда она вернулась, тетка уже встала и приготовила завтрак. В углу тихонько бормотал телевизор — тетка, как и многие женщины, не выносила тишины в квартире и включала телек фоном, чтоб болтал и создавал ощущение наполненности пространства. Катя давно привыкла и не обращала внимания.
— Я насчет Егора все думаю, — начала было тетка, но Катя перебила ее жестом, подавшись вперед и уставившись в телевизор.
Она узнала эту комнату.
Сорванная штора, разбитые цветочные горшки на полу. Больше Катя и не разглядела ничего. Трясущейся рукой нащупала пульт, прибавила громкости.
Девочка, двенадцать лет. Убита во время налета на квартиру. Внучка бывшего сотрудника КГБ и дочь мелкого предпринимателя. В качестве мотивов предлагались: ограбление, месть за старое, рэкет. Преступник залез через окно, благо, квартира располагалась на первом этаже.
Дальше Катя ничего не слышала. Она поймала себя на мысли, что воспринимает показанную по телевизору квартиру как родной дом. Она знала каждую трещинку на паркете. Ужасно расстроилась из-за цветочных горшков и погибших растений. Мама так любила эти цветы! Бабушка не разрешала ей хозяйничать на даче, поэтому мама разводила садик на подоконниках. И вдруг Катя осознала — ведь это не ее квартира, это квартира, в которой убили двенадцатилетнюю девочку! Ту самую, которой Катя была во сне.
Она вскочила, зажав рот, и едва успела добежать до туалета. Она блевала и плакала. Ее внутренности конвульсивно сокращались, выбрасывая в унитаз содержимое желудка. Что-то попало в нос, обожгло едким желудочным соком, саднило горло… Потом она сидела на краю ванны, полоща рот, горло и нос. Думала о том, как же это мерзко — блевать. И ведь находятся девушки, которые блюют по собственной воле, чтобы не толстеть! Они запрещают себе есть, но кушать хочется, и тогда они наедаются до отвала, а через пятнадцать минут идут в туалет и суют два пальца в горло. Некоторым очень нравится. Говорят, через какое-то время они начинают испытывать от этого оргазм.
Тетка стояла в дверях ванной.
— Ты не беременна?
— Это все, о чем ты можешь думать? — огрызнулась Катя.
— Это единственное, что требует немедленных мер, — парировала тетка. — Независимо от того, сохраняешь беременность или прерываешь.
— Нет, — проворчала Катя. — Нет.
Почему-то она не смогла рассказать тетке про сон. Но тетка и без рассказов разобралась, что делать, налив племяннице полчашки французского бренди.
В тот день Катя впервые приехала на работу нетрезвой. Шеф спросил, в чем дело, Катя сказала, что у нее родственницу убили — совсем еще девочку, маньяк какой-то убил. Шеф понимающе кивнул и предложил Кате взять отгул на три дня. Катя отказалась.
И весь рабочий день размышляла: имела ли она моральное право назвать погибшую девочку родственницей только потому, что провела несколько минут в ее теле, да и то во сне?
* * *Катя шла по длинному советскому универмагу. Она была совсем ребенком, когда наступили бурные девяностые, и жила тогда с родителями в Загорске. Может быть, поэтому ей так врезался в память этот поход по магазинам с мамой. Магазин был не только длинным, но и узким, со ступеньками между отделами. В нем толпились пролетарские женщины — все как одна в квадратных пальто серого или коричневого цвета, с большими сумками и начесанными волосами. Катя не видела их, ее вниманием завладели витрины с бижутерией. Ох, там лежали настоящие сокровища, вызывающе сверкая и маня экзотичностью. Катя просто прилипла к столу и не сразу заметила, что ее кто-то толкает. Оглянулась — и рассердилась, увидев серого мужика. Мужик пихал ее животом, вынуждая едва не лечь на витрину, и сверлил взглядом. Катя обиделась и треснула его ладонью. Попала в шею и поморщилась: как будто студень шлепнула.
Мужик не отстал, и Катя быстро пошла к выходу. Преследователь затерялся в толпе, Катя выскочила на улицу. Она была на «Бауманской», точно совершенно, ведь она училась в Бауманке и знала тут каждый квадратный сантиметр. Но почему-то станция называлась «Курской». Катя юркнула в боковой проход между павильончиками и тут увидела лоток. Обычный столик с мелким товаром. Там была бижутерия, и куда более красивая, чем в магазине.
Катя быстро отобрала все, что ей понравилось, получилась немаленькая горка. Самое главное, ей подошел оригинальный браслет с кольцом на цепочке. И тут в затылок кто-то задышал. Она обернулась — ну что за проклятие такое, опять этот серый приперся! Высказав ему все, что думала, в резких выражениях, Катя сгребла купленную бижутерию в сумку и быстро пошла в сторону Ладожской улицы.
