Юлия Набокова - Легенда Лукоморья.
Ах, вот в чем дело! Умыла я тебя, чародей ты наш великий?
— А что, ты самый крутой кудесник в Лукоморье? Что-то я не заметила этого, когда ты спасал нас от пожара.
Коля сжал зубы и не проронил ни слова.
— Я умею оживлять свои мысли.— Я клацнула зубами, ежась в мокрой одежде.— В этом мое волшебство.
— То, которого ты лишилась? — хмыкнул Коля.— Значит, ты уже восстановила силы?
Вместо ответа я встала с земли, огляделась по сторонам и зашагала к поникшей березке, на ветвях которой пульсировала зеленая паутина. Протянула руку — и в тот же миг отдернула ее.
— И что это значит? — прозвучал позади голос Коли.
— Нет,— покачала головой я.— Не восстановила.
— Тогда как ты сделала то, что сделала?!
— Не спрашивай. Я не знаю.
— Но надо разобраться!
— Не сейчас. Нет времени. Нам надо найти Любаву.
— И где же мы будем ее искать? — скептически выгнул бровь Коля.
— А ты как думаешь? Здесь, конечно. Куда еще могла отправиться чародейка на ночь глядя? Вряд ли она расставляет свои сети днем, когда в лесу полно народу да и Леший не дремлет. Поймаем ее, как говорится, с поличным.
— А потом что? — подал голос кот.
— Попросим все исправить. Ты себя как чувствуешь? Если что, хватит сил убедить девушку покаяться в содеянном и снять порчу?
— Хватит, не волнуйся.— Коля по-молодецки тряхнул мокрым чубом.
— Тогда,— меня передернуло от пробирающего холода,— может, истратишь капельку своей волшебной силушки, чтобы высушить нашу одежду?
Коля с удивлением глянул на меня, но ничего не сказал. Только провел рукой передо мной, и на меня дыхнуло жаром. Я невольно отшатнулась, вспомнив раскаленное нутро избы Любавы с кружившим вокруг нас пламенем.
— Ты что? — с волнением спросил Коля.
— Порядок,— успокоила его я и, проведя ладонью по сухой одежде, сказала: — Спасибо.
— Давай-давай, издевайся,— буркнул он и отвернулся.
Видно, никак не может мне простить, что я спасла нас обоих от гибели, а он всего лишь применил мелкое бытовое заклинание. Что ж, не буду его переубеждать, сейчас его лучше оставить в покое. Вон как обиделся, даже забыл свою одежду высушить — а с его кушака целый ручей стекает.
В полной тишине мы кружили по лесу не меньше часа. Любава, может, уже давно свои ловушки понаставила и домой вернулась. Сейчас как раз ходит по развалинам и клянет нас во весь голос.
— Вот что, нам надо в деревню вернуться,— озвучивая мои предположения, произнес Коля.
— То-то Любава нам обрадуется! — заметила я.
— Обрадуется — не обрадуется, а нам без нее путы не снять. Уж лучше мы ее возле дома дождемся, чем по лесу плутать без толку.
Пришлось признать его правоту и повернуть обратно к деревне. Но Коля не стал возвращаться на проторенную дорогу, а указал на неприметную тропинку.
— Тут напрямик к деревне выйдем, — пояснил он. — И быстрее получится.
Тропинка оставляла жуткое впечатление. И так-то прогулка по лесу, окутанному злой магией, была мрачной, но тут казалось, что за каждым кустом притаилось чудовище, корни каждого дерева точат черви, а в кроне беспокойно бьется неприкаянная душа.
Однако поводов беспокоиться не было — в пределах видимости не было ни одной магической паутины. Но чем дальше мы шли, тем больше хотелось свернуть с тропинки и бежать прочь. А ощущение, что впереди мы увидим что-то страшное, все больше крепло.
— Долго еще? — не выдержала я, обходя очередное разлапистое «чудовище».
— Уже совсем близко,— пояснил Коля.— Сейчас свернем вон за той рябиной, а там напрямик всего ничего.
Обнадеженная его словами, я прибавила шагу, обогнала Колю, первой обошла рябину и так и замерла с занесенной ногой. Варфоломей вжался в землю и зашипел. Куда ни глянь, повсюду была паутина. Она опутывала деревья и траву: кружевным пологом, раскинутым от кроны к кроне, застилала небо и плотным ковром покрывала землю. Нога замерла в нескольких сантиметрах от паутины. Еще шажок — и не выбраться из смертельной ловушки, в которой уже есть одна жертва. Между деревьями по краям дороги натянут в воздухе плотный холст паутины, и на нем, окутанная, как гусеница коконом, в метре над землей, безжизненно повисла Любава. В ее лице не осталось ни кровинки, под глазами — черные провалы, словно нарисованные углем, но самое страшное — у нее нет губ.
— Ты чего столбом стоишь? — Голос Коли оглушает, и, прежде чем случится непоправимое, я оборачиваюсь и толкаю его прочь, раньше чем он столкнет меня в паутину и ступит в нее следом.
— Ты что? — обиженно вскрикнул он, но взглянул на меня и осекся.
— Иди за мной, только осторожно,— предупредила его я и подвела на два шага к паутине.
Краска схлынула с лица парня, и тот сделался такого же цвета, как Любава.
— Давай назад,— потянула его я, испугавшись, что паутина действует на него и на расстоянии.
— Я ее вижу,— прошептал он, потрясенно глядя перед собой.
— Любаву?
— Паутину!
Интересные дела. На озере ничего не видел, на поляне не видел, а сейчас прозрел. Или паутина обрела уже такую мощь, что видна и невооруженным взглядом?
— По... мо...— донесся еле слышный шелест, и паутина, растянутая между деревьев, чуть шевельнулась.— По... мо... ги... те...
И я с ужасом увидела, как белое, словно мел, лицо Любавы прорезает тонкая щель. Впечатление было таким жутким, что я не сразу поняла, что никакой щели нет, это шевельнулись губы чародейки — такие же белые, как кожа, почти незаметные на лице.
— По... мо... ги... те...— с усилием повторила она, глядя на нас с невыразимым мучением.
— Но как? — воскликнул Коля, не оставшийся равнодушным к страданиям чародейки.
— Ос... та... но... ви... те... ее,— выдохнула Любава и безвольно обвисла в паутине.
Коля выругался и принялся махать руками и бормотать что-то под нос. Я отстраненно смотрела на его старания. Уж если он не смог растопить ледяной кокон, в который угодила я, где уж ему справиться с паутиной?
— Так ты ничего не добьешься. Лучше попробуй привести ее в чувство,— посоветовала я.— Пусть расскажет, как снять чары.
Коля чего-то там забормотал, вытянул руку, и солнечный зайчик скользнул по белой щеке Любавы, а ее ресницы дрогнули. Встретившись с ней взглядом, я торопливо отвела глаза. Столько боли и отчаяния я не видела никогда в жизни.
— По... мо...— прошептала она.
— Как? — выкрикнул Коля.— Скажи как?
— Не... зна... — выдохнула Любава, и по ее щеке скатилась хрустальная слезинка.
— Кто приказал тебе делать это? — спросила я.— Кто писал тебе на бересте?
Любава метнула на меня взгляд, подобный кинжалу, и закрыла глаза.
— Идем отсюда.— Я обернулась к Коле: — Она ничего не скажет.
— Но мы не можем оставить ее здесь! — опешил он.
— Она сама угодила в свою ловушку и не знает, как из нее выбраться. А нам нужно искать способ спасти лес и реки. Идем.
— Никуда я не пойду! — заартачился парень.
Я развернулась и зашагала прочь. Вскоре за спиной послышались шаги. Я не оборачивалась, только прибавила шагу. Хотелось скорее выбраться с тропинки, ведущей к страшной паутине, которая погубила свою создательницу.
— Нет в тебе жалости,— тихо произнес Коля у меня за плечом.— И в кого ты такая злая?
Слова больно кольнули сердце. Действительно, была ли я такой раньше, до встречи с Селе ной? Прёжняя Яна пролила бы горькие слезы над несчастной Любавой, простив той все ее прегрешения, и испробовала бы все средства спасения, а не оставила бы ее умирать в лесу. Но после того как ко мне перешла часть темного дара Селены вместе с частицей ее души, я изменилась, И больше не плачу над теми, кто заслуживает наказания.
— В сестру,— сквозь зубы ответила я.— В свою родную сестру.
Водяной ждал нас на прежнем месте у озера. Выслушав наш отчет, он горестно повесил голову. Вздох его был подобен грохоту Ниагарского водопада.
— И что нам теперь делать? — озвучил общий вопрос Коля.
— А что нам остается? — ответила я.— Спасать лес и реки и искать Чернослава.
При упоминании экс-жениха Василисы кот ощетинился, Водяной нахмурился, а Коля удивленно воскликнул:
— Какого Чернослава? Богатыря, что ли? А он нам чем поможет?
Я покачала головой.
— Помогать он нам точно не станет. Потому что он за этим всем и стоит.
— Да ты что, Яна,— в удивлении мяукнул кот.— Такое под силу только чародею.
— А Василиса разве не сказала тебе, что ее жених — колдун? — спросила я.
Варфоломей вытаращил на меня зеленые глазищи.
— Быть того не может!
— Очень даже может.
— Да с чего ты взяла?
— Сам подумай, с чего бы волшебнице Василисе, с ее-то могуществом бояться немилого жениха, которого ей под силу одолеть? А вот от злого чародея можно и из царских палат и лесную избушку сбежать.
