Юлия Жукова - Замуж с осложнениями
Господи, как же меня колбасит! Ещё никогда не было так страшно говорить на чужом языке. Кроме обычных страхов «а вдруг что неправильно» тут ещё и сознание вины, что обманывала мужа... конечно, меня никто не спрашивал, понимаю ли я муданжский, но это хилая отмазка...
Кошусь на Азамата – – а он на меня со своей фирменной удивлённой улыбкой, даже немного умилённой. Решил, что я специально несколько слов выучила, что ли? Ладно, потом будем разбираться. На Алтонгирела старательно не смотрю.
Старейшины, впрочем, принимают моё знание языка как должное – – ни тени удивления. Самый крайний справа дедок, сморщенный, как изюм, карябает что-то в толстом ежедневнике. Остальные откидываются назад в свободных позах и некоторое время изучающе на нас смотрят. Я потихоньку беру Азамата за руку. Смирение – – смирением, но вдруг они решат, что я не хочу за него?
Один из Старейшин, бородатый и какой-то особо ухоженный, хмыкает и качает головой.
– – Азамат, – – говорит он, – – бормол у тебя изменились?
Муж мотает головой. Старейшина кивает. Этот язык голов мне несколько приелся, но он хотя бы понятный в отличие от загадочных бормол.
Старейшина подзывает ученика, который провожал нас внутрь, и говорит ему что-то неразборчивое, тот идёт к одному из комодов у стены, выдвигает и вынимает верхний ящик и подносит его нам. В ящике бешеная прорва деревянных статуэток-игрушек, изображающих всё на свете, примерно как Азаматова собственная коллекция, только раз в десять побольше.
– – Вызывай, – – говорит Старейшина. Азамат немного роется в гремящих деревяшках и извлекает три предмета: книжку, саблю и старика с посохом. Раскладывает их перед собой.
Старейшина кивает и поворачивается ко мне:
– – Вызывай.
Ну, я понимаю, что надо выбрать фигурки. Но по какому принципу?! Сформулировать это по-муданжски я не смогу, даже если вспомню все слова и правильные формы, просто потому что слишком нервничаю, и голова не варит. Так что я только беспомощно разеваю рот и растопыриваю ладони, дескать, спасите, не понимаю ничего.
Старейшина с золотой цепочкой сжаливается:
– – Тебя описывают бормол выбери.
Ох, что-то я прослушала на уроках в колледже... Ладно, поищем бормол, которые «меня описывают» . Что я им о себе хочу сказать? Что я буду хорошей женой. Что требуется от хорошей жены? Дети, вестимо. Роюсь в статуэтках, но детей не нахожу. Ни люльки, ни коляски, ни бутылочки, ничего даже отдалённо напоминающего о ребёнке. Правда, там есть некоторые предметы, которые я не могу соотнести с реальностью, но их выбирать я боюсь. Ладно, что ещё нужно от жены? У них женщины не готовят, это мимо. С любовью тоже туго, да и как они её изобразили бы? Сердечком? Кстати, сердца даже как органа тут нет. Из одежды нахожу шапку и сапоги, но подозреваю, что они значат что-то ещё... Боже мой, тут так всего много, я могу что-то просто не найти, даже если оно есть! И уже так долго роюсь, и уши у меня красные, я чувствую, и это меня так злит, прям щас расплачусь! Нет, тихо, девочка, смирение, сказали тебе! Ищи.
На глаза попадается подушка. Такая, на которой сидят. Вышитая (это прямо прорезано), со вмятинкой посередине. Что ж, и то хлеб. Подушка – – это удобство, уют, утеха, постель, в конце концов. Правда, может, тогда уж кровать... но ещё полчаса искать – – нет уж, они меня выгонят. И так вон некоторые зевают, Алтонгирел лицо руками закрыл. Блиииин, я такая дура...
Ладно, подушка. Едем дальше. Будем исходить не из того, что я хочу сказать, а из того, что есть в наличии. Вот вижу зонтик, полуоткрытый. А у Азамата старик с посохом. Ну, резво вспоминаем Библию, в каком-то детективе попадалась цитата про жену... «опора спокойствия его» ... Конечно, где Библия, а где Муданг, но всё-таки древний текст, архетипический. Тем более зонтик, не просто тросточка. Можно и как защиту от невзгод понять. Короче, пойдёт.
Осталось всего один. Господи, а лучше, боги, вы, эти, муданжские боги, подкиньте что-нибудь уже, а? Так, ещё раз, у Азамата старик, меч и книга. Ну, меч – – это не ко мне, разве только как фаллический символ... но нет, спасибо, искать тут ножны я не буду, все идут лесом, это уже слишком. Старик – – опять же, посох, а что он ещё может значить? Кроме нужды в опоре? Старость – – мудрость, так? И книга. Надо бы что-то с книгой... Вон Алтонгирел не верил, что мне может быть интересна книжка, значит, это будет сильная отличительная черта, да ещё и наша с Азаматом общая. Он – – книжник, я тоже с образованием, у них это диковинка, но у нас общие интересы... О! Вижу книжку. Ура! Есть!
Гордо и с великим облегчением выкладываю из ящика книжку. Она поменьше, чем у Азамата, но это вполне логично, он всё-таки специалист, да и старше.
Голова у меня совсем ватная, а ведь это ещё наверняка не конец. Соберись, девочка, это тебе не экзамен на международный сертификат, который можно сдать на будущий год. Это на всю жизнь.
Старейшины тихонько шипят. Те, что подальше сидят и паршиво видят, просят им рассказать, что я выбрала, и им по испорченному телефону передают. Тогда дальние тоже начинают шипеть на вдохе. Не знаю уж, что это значит.
Азамат... Азамат, дико вытаращившись, переводит взгляд с меня на фигурки и обратно, как будто у меня там топор, скалка и череп, как минимум. О-ох как плохо, что я не знаю принятых значений фигурок... Алтонгирел, сука, ты должен был мне это сказать, ведь знал наверняка, что надо будет выбирать! Да и Азамат знал, у него даже с давних пор один и тот же набор есть, всем известный. Боже мой, ну в чём я облажалась, что вы на меня все так смотрите? Ну не знаю я, не знаю, что надо было выбрать!
Ухоженный Старейшина чуть влево от Азамата качает головой.
– – Это невозможно, – – говорит он. Господи, уж не про нас ли?!
Остальные общим гулом соглашаются – – нет, конечно, никак.
Азамат бледнеет и опускает глаза, я вцепляюсь в его руку. Нет, ребята, так не пойдёт, я не верю, вы ещё не закончили! Что это за идиотская соционика?!
Дед с золотой цепочкой в бороде внезапно покатывается со смеху, хлопает себя по коленке:
– – На какую девку позарился! И ведь привёз, не сбежала!
Я уже готова убивать. Сидит, хохочет, козлиной бородой своей трясёт. Остальные поддакивают. Ладно же, давайте я с вами по-вашему...
– – Он мою душу украл! – – выпаливаю. Съели?
Скорее уж подавились. Смех мгновенно умер, но лица их не стали просветлённее, скорее уж нахмурились, как будто я неприличный анекдот рассказала. Азамат на меня смотрит со всей своей высоты, дескать, ты что, брось бяку. Алтонгирел беззвучно артикулирует «спя-ти-ла» . Мне остаётся только закусить губу – – в основном, чтобы не вцепиться зубами кому-нибудь в глотку. Вот только заплакать не хватало. Не надейтесь, унижаться не буду.
Ладно, мы сейчас выйдем. У Азамата есть на планете двенадцать часов. Прошло от силы три с момента посадки. Эти Старейшины ведь не живут здесь, они уйдут на ночь. Вряд ли всем скопом, по команде. Значит, можно будет отловить нескольких по одному, поговорить. От мужиков помощи ждать не приходится, но ничего, я сама. Я красивая, гордая, сильная. Попрошу в виде исключения, частным порядком. Предложу полечить... да хоть глаза, линзы-то выдать не штука. А вон тот носом шмыгает. А у этого в животе урчит как-то нехорошо, и держится он за него. Есть чего полечить. Или деньгами. Плевать, что всё это нереально. Утром Азамат улетит, а я останусь и буду ездить им по мозгам, пока не согласятся. Я хорошо играю в клеща...
Азамат пытается стряхнуть мою руку, но я впилась на совесть. Смотрю на Старейшин, жду чего-то. Один мне помахал, дескать, уходи уже. А вы думаете, я могу встать? Прожигаю его взглядом, и он хмурится. Так-то, махать мне тут, старая плесень. Какого чёрта ты мне не даёшь жизни, а?
Я накручиваю себя до того, что уже готова действительно их побить, но тут крайне-правый дед с ежедневником вдруг привлекает общее внимание громким болезненным воплем. Я подскакиваю, в голове проносятся дурные мысли, вот уж с кем поведёшься... – – не призвала ли я на их головы какое-нибудь проклятье? Или это мой шанс пошантажировать почтенный Совет?
Но вопль относился не ко внезапной хвори, а к дыре в памяти. Дедуля шатко поднимается на ноги и ковыляет к комодам, приговаривая что-то вроде «где же это было, где же эт-то бы-ыло, цыпочки-лапочки, листочечки мои...» Он принимается рыться в ящиках, сопровождая свои действия бесконечным количеством свободно льющегося фольклора.
Надо мной вырастает Алтонгирел и тянет за рукав. Сейчас я уйду, как же. Нет уж, не раньше, чем этот дед найдёт, что ищет. И Азамата не отпущу, хоть руку отрывай. Моё. Не трожь. Не трожь, кому сказано! Ты и так мне сегодня всё испортил. Вот получи локтем в коленку. Попадаю в сухожилие, Алтоша еле сдерживается, чтобы не взвыть, губу прикусывает, но отходит. Кажется, кто-то из Старейшин это видел, и теперь по рядам идёт новая сплетня. Азамат несколько безучастно наблюдает за старичком у комода, с тем же успехом можно смотреть на водопад.
