Алексей Лютый - Рабин, он и в Африке Гут
– Ну что, мужики, приготовились! – скомандовал Сеня, осматривая принесенные Поповым боеприпасы. В довольно большой куче металла было все, начиная от медных колец, являвшихся в Мемфисе разменной монетой, заканчивая столовым серебром и отобранными у бойцов Навина самодельными шлемами.
– Не совсем то, что нужно, но сойдет, – буркнул Рабинович и посмотрел на Рахиль. – Сиди и не высовывайся. Держи Мурзика покрепче и, очень тебя прошу, не дай ему вырваться. Сегодня ему делать нечего. Прибьют, – в ответ умный пес пристально посмотрел на хозяина и, обиженно фыркнув, отвернулся. Рахиль села рядом и прижала Мурзика к груди. Тот попытался было вырваться, но, получив приказ от Рабиновича, остался сидеть на месте, всем своим видом выражая недовольство. Дескать, Сеня, только ради твоего спокойствия я себя какой-то мымре руками трогать позволяю!
– Вот и умница, хороший песик, – согласился с ним Рабинович и, выглянув из окопа, скомандовал Попову:
– Андрюша, давай!
Криминалист горестно вздохнул, одернул на себе форму и нехотя выбрался из окопа. Приблизившееся уже почти вплотную войско фараона, опасливо ожидавшее, что из-за бархана выскочит целая орда головорезов, удивленно застыло, увидев перед собой одного-единственного мента. В любой другой ситуации египтяне бы схватились за животы от смеха, но большинство уже было наслышано о всяческих чудесах, на которые способны чужестранцы, и вряд ли кто-нибудь из солдат фараона удивился бы, если бы Андрюша вдруг мгновенно размножился до размеров целой дивизии и пошел на них войной. Это было бы, конечно, здорово, но Попов на такие чудеса еще не был способен. Вместо сверхсветового клонирования Андрюша просто заорал:
– Ну и куда, блин, козлы, прете?
С первыми звуками поповского голоса весь авангард египетской армии свалился на песок, как подкошенный. К тому моменту, когда Андрюша добрался до слова «блин», египетская армия оказалась рассечена надвое, а к концу фразы звуковая волна добралась до фараона, сидевшего на колеснице в окружении жрецов, и те дружненько смешались в кучу на песке, не разбирая ни пола, ни возраста, ни принадлежности к разным видам.
Сделав свое дело, Андрюша быстренько свалился обратно в окоп и предоставил Сене с Жомовым возможность проявить себя. Оба милиционера тут же встали в рост и пустили в ход дубинки. То есть попросту использовали их в качестве бит, а метательными снарядами служили металлоизделия, отобранные Поповым у переселенцев. Рабинович с омоновцем действовали слаженно и вмиг сокрушили фланги гвардейских частей, возглавлявших атаку на бархан.
Египтяне в замешательстве попятились и даже попытались бежать, но, упершись в толпу ополченцев, отступление захлебнулось. Бравые египетские военачальники быстро навели порядок в своих подразделениях. А к тому моменту, когда контуженных оттащили в тыл и ряды воинов сомкнулись, кто-то уже успел посадить фараона обратно на его законное место. Тот махнул жезлом, и колесницы помчались вперед, плавно обтекая укрепленный бархан с флангов.
– Все, мужики, змеика запускаем, – рявкнул Рабинович, и все три товарища кинулись к Ахтармерзу.– Но я же просил вас никогда не сравнивать меня с рептилиями вашего мира! – не обращая внимания на вражеские орды, возмущенно завопил Горыныч. – Сколько раз говорить, что подобные параллели оскорбительны для меня, так как…
Договорить он не успел. Трое бравых милиционеров выволокли разбухшего от гнева Ахтармерза на край бархана и безжалостно спихнули вниз. Горыныч взвизгнул и полетел к подножию песчаного холма, но буквально в нескольких сантиметрах от земли смог остановить падение и встал на крыло. Те из египтян, кто не видел его раньше, удивленно ахнули. Возничие колесниц повернули головы в сторону Ахтармерза, наплевав на то, что нужно смотреть, куда они, собственно, едут. Тут же в рядах атакующих повозок возникла сумятица и общая свалка, а Горыныч закончил разгром, пролетев над ними на бреющем полете и слегка прожарив особо ретивых возниц залпами пламени. Перепуганная армия египтян побежала и, может быть, так бы и топала своим ходом до Мемфиса, но какой-то умник додумался метнуть в Ахтармерза каменюку из пращи.
– Ой, чего вы кидаетесь? – обиженно взвизгнул Горыныч, не ожидавший такого обращения с детьми со стороны диких египтян, и, мгновенно потеряв весь объем, свалился на песок.
Солдаты фараона, обрадованные такой эффективной работой своей противовоздушной обороны, дико завопили и прекратили отступление. Часть гвардейских подразделений тут же бросилась вперед, надеясь быстренько затоптать мини-Горыныча подошвами своих сандалий. Пришлось ментам потрудиться во всю силу, плотным огнем прикрывая отход боевого товарища. Даже Мурзик, вырвавшись из объятий Рахили, в этом благом деле поучаствовал. Соскочив с гребня бархана, он злым рыком остановил особо ретивых аборигенов, а назад, в укрытие, вернулся только после того, как Рабинович задолбался звать его к себе.
– Сеня, отходить пора, – Жомов дернул за рукав кинолога, читавшего нотации вернувшемуся псу. – Сейчас этих гопников египетских ничего не остановит. Да и позиции для отхода уже готовы.
Ваня кивнул головой назад. Рабинович, перестав пилить Мурзика, косо глядя при этом на пристыженную Рахиль, обернулся в указанном омоновцем направлении. Там, метрах в трехстах дальше на восток, на самом большом бархане, стоял Навин и усиленно размахивал руками. Сеня глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.
– Все, отходим. Горыныч, прикрывай, – скомандовал он. Крошечный трехглавый птеродактиль растерянно взмахнул крыльями и беспомощно выпустил три язычка пламени, не способных спалить и рулон туалетной бумаги.
– Мать твою! – разочарованно выругался кинолог. – Да что же ты, скотина хладнокровная, не растешь ни хрена.
– Во-во, змеюка ты из-под реактора. Ящерица бракованная, – тут же пришел ему на помощь Жомов.
Горыныч от обиды всегда быстро начинал увеличиваться, что он сделал и в этот раз. Ваня пооскорблял его еще несколько секунд, до тех пор, пока не решил, что трехглавый испепелитель достиг требуемых размеров. Затем все защитники бархана помчались на заранее подготовленные позиции, а Ахтармерз, дав залп из своих природных огнеметов по обнаглевшим египтянам, ковыляя, чуть позже догнал друзей.
Примерно по такому же сценарию развивались и следующие этапы обороны. Фараон, правда, пытался варьировать способы атаки, пуская, например, колесницы по центру, а пехоту с флангов, но менты быстро находили этому противоядие и успешно оборонялись, не забывая, естественно, отступать. Египетские лучники, пращники и метатели дротиков, конечно, пытались перестрелять обороняющихся, но менты прятались от огня в окопах и высовывались только тогда, когда египтяне, боясь поранить своих, прекращали огонь.
Поселенцы не менее успешно, чем оборонявшиеся милиционеры, драпали «нах остен», и вскоре друзья даже пыли, поднятой их движением, на горизонте уже не видели. Однако для самих ментов ситуация была тупиковая. Армия фараона продолжала наступать, не оставляя надежды расправиться с горсткой наглых чужестранцев, и друзья совершенно не видели способа, как оторваться от аборигенов, вошедших в раж.
– Сеня, придумывать что-то нужно, – плаксиво потребовал от кинолога Попов, уставший уже метаться с бархана на бархан.
– Подожди, переселенцы еще далеко не ушли, – буркнул в ответ Рабинович, кивая в сторону клубов пыли на востоке. И тут же замер. – Не понял. Их же еще пятнадцать минут назад не было видно! Что такое происходит? Назад, что ли, эти бараны решили вернуться?
Ситуация прояснилась чуть позже. Поначалу менты недоумевали, отчего, продолжая отступать на восток, они неожиданно стали сближаться с поселенцами. Но затем, поднявшись на очередной бархан, подготовленный к обороне солдатами Навина, все трое ахнули – впереди открывалось море. Переселенцы толпами метались вдоль берега, и, хотя в этом месте противоположный берег был отчетливо виден, вплавь преодолеть преграду никто не решался.
– Приехали, – констатировал Попов и плюхнулся на пятую точку, чем вызвал в окрестностях небольшое землетрясение.
– Во-во, – согласился с ним Жомов. – Блин, когда пить хочется, воды нигде не найдешь. А когда отступать надо, кто-нибудь непременно джакузей всяких по дороге настроит. Что, Сеня, евреев в воду загонять будем?
– Не получится, – вместо Рабиновича ответил Андрей. – Им к фараону попадать хуже ножа острого. Если бы могли, давно уплыли бы все на тот берег и вражеским войскам языки показывали. А так получается, что провалилась наша миссия. Не отбиться нам от египтян.
– Не скули, – одернул его Сеня. – Сейчас придумаем что-нибудь.
И Рабинович принялся думать. Очень старался. Разве что дым от трения шестеренок в голове из ушей не пошел. Но все остальные признаки мыслительного процесса – нахмуренный лоб, сведенные вместе брови и старательное расчесывание носа – присутствовали. Впрочем, додуматься до чего-нибудь Сеня не успел. Как всегда, влез со своими предложениями Горыныч.
