Пирс Энтони - Жгучая ложь
Глубина зияющего провала внушала ужас. Случись мне сорваться, от меня остались бы лишь кровавые ошметки, которые по причине отсутствия Пука и собрать было некому. Ну а ежели отклеится от стены Панихида, и этакая громадина грохнется с высоты, то от нее и вовсе мокрое место останется. Неудивительно, что накануне такой прогулочки ей не хотелось затевать споры.
Но Панихида держалась. Спустившись пониже, она повернула и заскользила по вертикальной стене на восток. А ведь ей ничего не стоило двинуться в противоположном направлении – в нынешнем положении я был бессилен ей помешать. Теперь стало ясно, что я никогда не смог бы доставить эту женщину в замок Ругна без ее согласия. И это согласие было получено. Я сумел убедить ее поступить по-моему; во всяком случае так мне казалось тогда.
Снизу донеслось пыхтение, и я, покосившись, увидел здоровенного шестиногого дракона. Он следовал параллельным курсом в явной надежде, что мы свалимся прямо ему в пасть, и пыхтел с таким воодушевлением, что облака пара поднимались к нам.
Затем я услышал хлопанье крыльев, покосился наверх и увидел птицу рух. Точнее, птенца. Он, наверное, совсем недавно встал на крыло, но склевать нас с Панихидой, особенно в столь неподходящем для обороны положении, ему ничего не стоило.
Что же делать? Я судорожно порылся в памяти, и она подсказала мне выход. Рух – такой же летающий хищник, как и грифон. Надо думать, что помимо наличия крыльев их роднит брезгливость и чистоплотность.
– Эй, птенчик, – крикнул я, зная, что у рух прекрасный слух, – хочешь, чтобы тебя стошнило, так лети сюда. Такой гадости ты еще не пробовал. Это не улитка, а полная раковина гноя!
Теперь оставалось надеяться, что птенец поддастся на обман. Провести взрослую птицу было бы куда труднее, но молодежь легковерна...
Птенец отвернул в сторону так резко, что поднятый его крыльями ветер едва не сорвал нас со стены. Панихида соскользнула вниз, я изо всех сил вцепился в раковину, но мы удержались. Хитрость удалась. А почему бы и нет? В конце концов птицы рух далеко не самые сообразительные существа в Ксанфе, а слизняки да улитки далеко не самое соблазнительное лакомство. Возможно, этому птенчику уже довелось склевать гнилую ракушку.
Выровняв курс, Панихида продолжила движение на восток и по прошествии времени поднялась к краю обрыва и перевалила на ровную землю. Бегучие пески остались позади, теперь ничто не мешало нам двинуться на юг. Я хотел слезть с раковины, но вцепившиеся в нее руки затекли и онемели так, что пришлось отдирать палец за пальцем. Панихида вымоталась настолько, что не имела сил на обратное превращение. Она втянула рожки и спряталась в раковину.
Но мы сделали это.
Тогда я не знал, что впереди меня ждет жестокая ложь.
Глава 15
Жестокая ложь
Когда Панихида вновь вернула себе человеческое обличье, она выглядела усталой и опустошенной. Я раздобыл для нее еды и воды. Она поцеловала меня, и некоторое время мы сидели молча. Нам было хорошо вместе.
– Так, говоришь, полная раковина гноя? – ехидно спросила Панихида.
– Но ведь это помогло, – смущенно ответил я.
– Твое счастье, что помогло. Иначе бы я в жизни тебе этого не простила. Ладно, давай двигаться дальше.
– Но ты так устала. Лучше превратись во что-нибудь маленькое, и я тебя понесу. Она улыбнулась:
– Лучше я просто разуплотнюсь. Это займет куда меньше времени. Сделавшись полупрозрачной и почти невесомой, Панихида уселась мне на спину, обхватила мою шею туманными руками, и я зашагал на юг. Когда пролетавший мимо виверн вздумал меня укусить, она попросту всплыла в воздух и выдохнула: «Буу!» – как заправское привидение. Бедняга виверн перепугался и
улетел. Конечно, он не представлял для нас серьезной угрозы. Нам вообще мало что могло угрожать. С мечом и щитом я мог отбиться от кого угодно, а рассудительность Панихиды в сочетании с ее талантом прекрасно восполняли то, чего недоставало мне. Мы великолепно подходили друг другу.
Весь день я шел без помех, и на ночлег мы остановились уже неподалеку от замка Ругна. Панихида восстановила естественную плотность своего восхитительного тела и обняла меня.
– Наверное, это наша последняя ночь, – печально промолвила она.
– Мы должны рассказать волшебнику Иню о наших чувствах, – с жаром заявил я. – Вполне возможно, после этого он просто не захочет на тебе жениться. Какому мужчине понравится, что его жена любит другого.
– Я думала об этом, – сказала Панихида. – Если Инь откажется от меня и отошлет меня прочь, замок Ругна уцелеет, а я смогу стать твоей, но...
– Но?.. – непонимающе спросил я. Мне этот план представлялся вполне осуществимым.
– Но остается еще и Ян, – неохотно пояснила она, – а Ян – злой волшебник. Приличия его не заботят, а чужие чувства и того меньше; он может жениться на мне из одной только вредности.
– Но если ты этого не захочешь... Панихида поцеловала меня и сокрушенно покачала головой:
– Хочу – не хочу, можно подумать, у меня будет выбор. Ты ведь сам знаешь, какова сила его чар. Простому человеку не выстоять против волшебника, доброго или злого, поэтому королем Ксан-фа всегда становится волшебник. Если ты подведешь меня к самому замку, но не доставишь именно туда, победителем будет признан Ян. Он станет королем и скорее всего пожелает жениться на королевской дочке. Такие люди, как он, далеко не самые законопослушные, даже больше других стремятся придать видимость законности всем своим действиям и поступкам. Я ничего не смогу поделать, поскольку не имею возможности броситься в... не помню куда. Боюсь, никуда мне от него не деться, но... Она взяла меня за руки и взглянула мне в глаза:
– В любом случае помни, что я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Затем Панихида затянула дивную печальную песню, погребальную песнь нашей любви. Такую прекрасную и такую грустную, что к глазам моим подступили слезы. Я разделял ее печаль, но, конечно же, не знал, что ждет меня впереди. А вот она, как выяснилось потом, знала.
– Прости, что я не позволил тебе взять с собой лютню.
– Давно простила, – ответила она. В ее прекрасных глазах тоже блестели слезы.
Поутру мы отправились к замку. Идти оставалось недалеко, и Панихида не стала ни во что превращаться, дабы всем с первого взгляда было понятно, что задание выполнено. Сердце мое разрывалось, но что я мог поделать?
Истинный варвар всегда держит свое слово.
Когда над деревьями замаячил шпиль самой высокой башни, Панихида остановилась и поцеловала меня.
– Я люблю тебя, Джордан, – еще раз сказала она.
А я, круглый дурак, верил ей безоглядно. Даже сейчас, глядя на этот гобелен, я с трудом могу поверить, что она оказалась столь жестокой и лживой. С трудом – но приходится верить. К тому же за эти четыреста я малость поумнел. Опыт – весьма суровый учитель.
Мы приблизились к окружавшему замок кольцу сторожевых деревьев. Они переполошились, их ветви угрожающе закачались. Я вытащил меч:
– Вы меня знаете. Мне поручено доставить объект в замок, и объект будет доставлен. Попробуете мне помешать – все ветки пообрубаю. А ну, дайте дорогу.
Но на сей раз деревья не испугались. Вернее, испугались. Однако остались верны своему долгу, как я своему. В гневе я отсек одну из ветвей. Брызнул сок, дерево издало скрипучий стон, но караульная роща упорно не желала нас пропускать.
– Они знают о проклятии, – промолвила Панихида. – Деревьям все равно, кто в замке король, они защищают сам замок. Джордан, поверь мне, из этой доставки ничего хорошего не выйдет.
– Я обещал доставить тебя и доставлю, – прохрипел я, размахивая мечом.
Она покачала головой, смиряясь с неизбежностью:
– О, Джордан, Джордан! Каким великим героем ты мог бы стать, найдись твоему геройству толковое применение.
Что она имела в виду, я не понял, а потому не ответил. Сопротивление деревьев замедлило наше продвижение, но я с истинно варварской целеустремленностью рвался вперед и в конце концов прорубился в чудесный внутренний сад, полный плодовых деревьев. Махая мечом, как дровосек топором, я изрядно проголодался и первым делом потянулся к ближайшему пряничнику за пряником. Пряник отпрянул. Я потянулся за следующим – результат оказался тем же. При всей своей глупости я сообразил, что деревья насмехаются надо мной, разозлился и угрожающе крикнул:
– Вам что, ветки надоели?
В ответ с ближайшей бамбуховой вишни упала ягода. Бам! Бух! Она взорвалась, осыпав мои ноги грязью. Я отскочил в сторону и едва не столкнулся с ананасовым деревом.
– Берегись! – крикнула Панихида.
Ананаска упала, но я успел подхватить ее на лету и отшвырнуть в сторону, прежде чем она взорвалась. Взрыв потряс весь сад. Вишни посыпались градом, но волшебный щит ловко прикрывал меня от шрапнели вишневых косточек.
– Деревья все знают, – повторила Панихида.
Я еще раз пригрозил мечом, но пустить его в ход не решился, опасаясь, что ягоды разорвут меня в клочья. Говорят, в Обыкновении срубить вишневое дерево ничего не стоит, потому как там ни вишни, ни ананаски не взрываются. Правда, гранаты и лимонки взрываются даже в Обыкновении, однако по слухам обыкновены не выращивают их на деревьях, а делают сами. Вот уж это в моей голове никак не укладывается. Как может человек изготовить фрукт?
