Алексей Зубко - Специальный агент высших сил
Комок подступил к горлу, а на глаза навернулись слезы.
Да, все я это понимаю. И то, что негоже женщине в положении трястись посреди океана в седле дельфина, что беременным нужен покой и соблюдение режима… все знаю. Но также я знаю и то, что, оставшись дома, она просто с ума сошла бы, не находя себе места от беспокойства. Не такая она натура, чтобы терпеливо сидеть у оконца, ожидая вестей издалека. Со мной же, несмотря на выпавшие на ее долю испытания, она занята тем, что спешит на помощь нашему Ванечке. И не позавидуешь похитителю, когда мы до него доберемся. А мы доберемся…
На горизонте мелькнул одинокий парус, такой сиротливый в своей белесой невинности на фоне безбрежного моря ультрамарина, от которого рябит в глазах. Мне почему-то представился бывалый «морской волк», стоящий у штурвала с неизменной трубкой в коричневых от никотина зубах. Неравномерно заросшее седой щетиной лицо, на котором выделяются пронзительно-голубые глаза — в них отсвечивают арктические льды. Темный бушлат, несмотря, а может, и вопреки морозу и ветрам, распахнут на груди, обтянутой полосатой тельняшкой, рукава закатаны по локоть, на правом запястье темно-синяя татуировка: широколапый якорь, обвитый обрывком цепи. «Только смелым покоряются моря…»
В глубине возникло что-то огромное и темное, неумолимо стремящееся к поверхности.
«Подводная лодка, — мелькнула в голове нелепая мысль. — Откуда?»
Вздыбилась водная гладь, расступилась пред могучим телом. И откуда бы здесь взяться подводной лодке? Оттуда же, — напомнила память, — откуда и пиратскому кораблю с Веселым Роджером на мачте. Поднялась в воздух струя воды, распалась на высоте красивым фонтанчиком, заструилась по широкой спине кита.
А наши верховые дельфины несутся дальше, все ближе к конечному пункту нашего путешествия — острову Буяну. Если прогнозы Уморяки верны, то к вечеру мы должны быть на месте.
От свежего морского ветра, от водных процедур, а может быть, и от времени, но похмельная головная боль исчезла бесследно, зато желудок, забыв вчерашнее изобилие, бесцеремонно напомнил о своих потребностях бурчанием. Или это просто пустые кишки устроили забастовку под звуки марша? Невольно сглотнул, но это положения не спасло.
Чтобы забыть о голоде, стараюсь думать о чем-то другом. И первое, что приходит на ум, — меню шинка «Косолапый обжора на привале». Гусь с яблоками, кабанья нога под чесночным соусом, печеный сом… Как вы, наверное, догадались, забыть о голоде мне не удалось. Так что при виде появившейся на горизонте земли я издал не просто крик, а просто-таки вопль:
— Земля! Зе… е… Апчхи-и-и! — Как и обычно, чих вырвался из меня в сопровождении непроизвольного резкого наклона головы, совпавшего с очередным скачком несущего меня дельфина, а потому плавно перетекшего в кувырок с переворотом, во время которого я и закончил издаваемый вопль, — …мля!!!
Должен отметить, что дельфины меня не бросили, но и на спину взобраться не дали. Они доставили меня до берега тем же манером, которым обычно транспортируют мяч из одного угла водного цирка в другой. То есть поддев пятаком и толкая перед собой. Со стороны это должно смотреться весело…
— Дорогой, ты как?
Постепенно в мой мозг проникло понимание того, что тело мое уже лежит на песке. А перед глазами по-прежнему мелькает то неба синь, то моря гладь. Как кадры, высвечиваемые фотоаппаратом со вспышкой. Щелк — небо. Щелк — море…
— Тебе плохо? — Мягкие губы нежно касаются моего лба.
— Уже лучше, — прикрыв глаза, отвечаю я, — А ты как?
— Нормально.
— А Леля?
— А что со мной станется? — послышался жизнерадостный голос сестрицы.
— А… а… Апчхи! Совсем расклеился. А как остальные? — Приподнявшись на локтях, я обвожу свою команду внимательным взглядом.
— Все живы, — отвечает Добрыня. — Вот только твой крылатый друг малость того…
— Черт? Что с ним?
— Замерз?
— Как?!
— Вот так. — Добрыня сделал книксен, словно фройляйн, и выпучил глаза.
— Он… он…
Поняв мое беспокойство, богатырь утешающе махнул рукой.
— Его Дон Кихот отогревает. Ничего страшного — нечисть живуча.
— Я, между прочим, тоже замерзла, — заявила Яга, вызывающе задрав кверху крючковатый нос с выдающейся бородавкой. — И меня тоже нужно согреть… то бишь отогреть. Ведь сердце мое не камень.
Под ее взглядом благородный идальго дернулся. Покрытый ледяной корочкой черт выскользнул из задрожавшей руки и бесшумно зарылся в снег. Лишь рогатая голова, окутанная облаком пара, осталась торчать наружу.
— Спирт есть? — с трудом ворочая замерзшим языком, поинтересовался черт, не оставив сомнения, что с ним будет все хорошо, главное — подержать в тепле, чтобы намерзший лед растаял. Он у нас еще полетает… хотя, скорее всего, не далеко и не высоко.
Повернувшись лицом к морю, я благодарно помахал вслед стремительно удаляющимся дельфинам. За все путешествие, а не за последний участок пути. Зато мы на месте. Вон и замок виднеется. Бросившись к нему, я сумел-таки заставить себя остановиться и не поддаться чувствам, а прислушаться к голосу разума. А он мне советует не соваться сгоряча к вражеской крепости, а подобраться незаметно и сперва разведать, что да как. Кто знает, с чем нам там придется столкнуться?
Раздавшийся совсем рядом волчий вой показал, что, возможно, с опасностью нам придется столкнуться значительно раньше.
Отступление одиннадцатое
В СНЕЖНОМ ПЛЕНУ
Свет мой солнышко, скажи, да всю правду доложи…
ПалачКажется, что эта ночь будет длиться вечно… хотя на самом-то деле солнцеликий Ярило уже выглянул из-за горизонта, поводя по сторонам сонными глазами и ворча на Утреннюю Зорьку, которая растолкала его в такую рань. На дворе зима, можно и подольше в постельке поваляться. Но острова Буяна ясный взор Ярила не коснулся, принесенная ночным ураганом непогода скрыла его от глаз не только людских, но и сил небесных, а до спутников слежения человечеству еще галилеить и галилеить.
— Пантелей! — Мамбуня Агагука проснулся от того, что зверски замерз.
Раскатистое эхо метнулось к потолку тронной залы, создавая впечатление отсутствия крыши. Раньше оно, эхо, жило в ущелье и до сих пор не избавилось от старой привычки делать все с размахом. В стремительном полете оно врезалось в продольную потолочную балку. Вниз посыпалась лохматыми клочьями пыль.
— Пантелей!
Но горбун либо не слышит, либо не желает покидать нагретой постели.
«Проклятые русские зимы, как часто повторяет Отто… и я начинаю понимать его», — злобно подумал Мамбуня Агагука. Он проснулся в мерзком настроении, горя желанием сорвать на ком-нибудь свою злость. Мало того что он не выспался, — да и как вообще можно спать на этих пуховых перинах? — так еще и от свиста наглого ветра, бесцеремонно разгуливающего по его дворцу вдоль и поперек, разболелась голова. Камины давно прогорели, не оставив и воспоминания от проистекавшего от них тепла, чудесные штучки, от которых непрерывно веяло знойным воздухом пустынь, вчера разом сдохли, а за окнами снег… снег… этот чертов снег повсюду!
Поняв, что горбуна не дождаться, Агагука решил пойти и самолично разбудить его пинками под ленивый зад. Несколько приободренный этой мыслью, божок попытался встать с постели и едва не закричал от впившихся в голые пятки ледяных иголок. Прыгая словно в ритуальном танце, Агагука рванул к выходу, ориентируясь по бледному свету Алатырь-камня.
Бум!
Торпедированная пальма закачалась, роняя на севшего на зад Мамбуню листья и плоды.
— Ни днем, ни ночью покоя нет, — проворчал недовольный голос сверху.
Но Мамбуне было не до него — опустившись на каменные плиты голым задом, он понял, что лучше по ним все же идти.
— Вау-у-у!
Начальное ускорение прыжка, зафиксируй его кто-либо, повергло бы в ступор ученых, считающих, что человек способен летать лишь на подручных средствах, а уж о том, чтобы выйти на околоземную орбиту… это все равно как сказку сделать былью. Агагука на орбиту не вышел — помешал крепкий потолок, от которого он отлетел под значительным углом, словно бильярдный шар от стенки стола. Со смачным звуком и невнятной руганью.
Приземлился Мамбуня едва ли не с большей скоростью, чем стартовал, и не совсем на пол. Рикошетом его бросило на стену, в которую он врезался все той же многострадальной головой. Из глаз брызнули искры, попавшие на благоприятную почву, что сделало возможным осуществление весьма известного тезиса марксизма-ленинизма. От искр, попавших на сухие дрова, разгорелось пламя. Не сразу, но постепенно от занявшейся былинки огонек перескочил на размочаленную ударом тупого колуна веточку, затем на следующую…
