Терри Пратчетт - Делай Деньги
— Думаешь, действительно стоит? — спросил Мойст.
Перед ним появилась маленькая дымящаяся кружка.
— Ваф Фплот, — сказал Игорь. Фраза „Теперь, пожалуйста, выпейте его и уходите“ последовала всеми способами, кроме словесного.
— А ты считаешь, что мне стоит молиться, Игорь? — спросил Мойст, внимательно глядя ему в лицо.
— Я не могу сказать. Отношение Игорей к молитвам таково, что это просто надежда с ритмом.
Мойст наклонился поближе и прошептал:
— Игорь, говорю как один убервальдский парень другому, твоя шепелявость только что исчезла.
Игорь насупился еще больше.
— Профтите, фэр, у меня много вабот на уме, — сказал он, стрельнув глазами, чтобы указать на взволнованного Хьюберта.
— Виноват, беспокою вас, ребята, — сказал Мойст, одним глотком осушив кружку. — Теперь в любую минуту дхдлкп; квив вдбф; жвжвф;лллжвммк; вбвлм бнксгкгбнме…
Ах да, Сплот, подумал Мойст. В нем были травы и исключительно природные ингредиенты. Но белладонна — это трава, а мышьяк был природным. В нем нет алкоголя, поговаривали люди, потому что алкоголь не мог там выжить. Но чашечка горячего Сплота поднимала людей с кровати и гнала к работе, когда на улице лежало шесть футов снега и колодец был заморожен. Сплот дарил ясную голову и быстрое мышление. Жаль только, что человеческий язык не справлялся.
Мойст раз-другой моргнул и произнес:
— Агхбо…
Он сказал „до свидания“, даже если это и прозвучало как „днырсвбвдния“, и направился обратно наверх вдоль подземелья, свет Хлюпера толкал его тень впереди него. Тролли подозрительно следили, как он забирался по ступеням, пытаясь заставить ноги не улетать от него. Его мозг жужжал, но ему было нечего делать. Было не за что уцепиться, не из чего искать решения. Через час или около того выйдет пригородный выпуск „Таймс“ и, очень скоро после этого, также поступит и он. Будет наплыв на банк с требованиями о немедленных выплатах, что в лучшем случае ужасающе, и другие банки ему не помогут, не так ли, потому что он не приятель. Позор, Бесславие и мистер Непоседа смотрели ему в лицо, но только один из них его облизывал.
Значит, ему удалось добраться до кабинета. Сплот определенно отвлекал сознание от всех ваших маленьких проблем путем скатывания их в одну большую под названием „удержать всего себя на одной планете“. Мойст принял маленький ритуальный слюнявый поцелуй песика, встал с колен, и смог продержаться на ногах до самого стула.
Ладно… Присесть, это он мог. Но разум пустился вскачь.
Скоро здесь будут люди. Было слишком много вопросов без ответа. Что делать, что делать? Молиться? Мойста не слишком привлекали молитвы, не потому, что он думал, что богов не существует, а потому, что он боялся, что они могут существовать. Ну хорошо, Анойе он принес много пользы, и он на днях заметил ее новый сверкающий храм, передний фасад которого уже был завешан дарственными яйцерезками, ручками метелок, ковшиками, намасливателями пастернака и множеством других ненужных приспособлений, пожертвованными благодарными верующими, которые столкнулись с перспективой жизни с застрявшими ящиками. Анойя справлялась, потому что она специализировалась. Она даже не притворялась, что предлагает рай, вечные истины или какое-либо спасение. Она просто обеспечивала гладкое выскальзывание и доступ к вилкам. И практически никто не верил в нее, пока он не выбрал ее наугад как одну из тех богов, кого можно благодарить за чудесный внезапный доход. Вспомнит ли она?
Если бы у него золотой застрял в ящике, то может быть. Превратить мусор в золото — наверняка вряд ли. Но все равно, к богам обращаешься, когда все, что тебе осталось — это молиться.
Он прошел в маленькую кухню и снял с крючка половник. Потом он снова вернулся в кабинет и всунул половник в ящик стола, где тот застрял, что было основной функцией всех половников на свете. Возгремите ящиками вашими, вот, что нужно. Ее, видимо, привлекает шум.
— О Анойя, — сказал он, дергая за ручку ящика. — Это я, Мойст фон Липовиг, кающийся грешник. Я не знаю, помнишь ли ты меня? Все мы, каждый из нас — простая утварь, застрявшая в ящике собственного изготовления, и я — хуже всех. Если ты сможешь в своем плотном расписании найти время отцепить меня в час нужды, ты не найдешь во мне недостатка благодарности, воистину так, когда мы поставим статуи богов на крышу нового Почтового Отделения. Мне никогда не нравились вазы на старом. Кстати, статуи, еще и покрытые золотым листом. Заранее благодарю. Аминь.
Он в последний раз дернул ящик. Поварешка выскочила, прозвенела в воздухе, как выпрыгивающий лосось, и разбила вазу в углу.
Мойст решил принять это как добрый знак. В присутствии Анойи предполагалось почуять запах сигаретного дыма, но, поскольку в этой комнате больше десяти минут провела Адора Белль, то не было смысла принюхиваться.
Что дальше? Ну, боги помогают тем, кто сам себе помогает, и всегда было одно последнее дружественное Липовигу действие. Оно воспарило в его сознании: лети. Импровизируй.
Глава 10
Делать со стилем — Председатель тявкает — Гарри Король кое-что откладывает — Умора начинается — Один поцелуй, без языка — Военный совет — Мойст берет контроль на себя — Немного волшебства, с марками — Возбуждая интерес профессора — Видение Рая
Импровизируй! Больше ничего не оставалось. Помнишь золотистую цепь? Это другой конец радуги. Выговори себя из положения, из которого не можешь отыскать выход. Сам твори свою удачу. Создай представление. Если упадешь, то пусть они запомнят, как ты превратил это в нырок. Иногда лучший час — последний.
Он подошел к шкафу и вытащил лучший золотой костюм, тот, который он надевал по особым случаям. Потом он вышел и отыскал Глэдис, которая смотрела из окна.
Ему пришлось довольно громко позвать ее по имени, прежде чем она очень медленно повернулась к нему.
— Они Идут, — сказала она.
— Да, идут, — согласился Мойст. — и мне бы лучше выглядеть наилучшим образом. Не могла бы ты, пожалуйста, погладить эти брюки?
Глэдис без слов взяла у него брюки, прижала их к стене и провела по ним огромной ладонью, после чего протянула их обратно. Складками Мойст мог бы порезаться. Затем она отвернулась обратно к окну.
Мойст присоединился к ней. Перед банком уже собралась толпа, и по мере того, как он смотрел, подтягивались кареты. Вокруг было и приличное количество охраны. Короткая вспышка указала на то, что Отто Шрик из „Таймс“ уже делал снимки. Ах, да, начала формироваться делегация. Люди хотели стать свидетелями событий. Рано или поздно, кто-нибудь застучит в дверь. Черта с два. Он не может допустить, чтобы это случилось.
Умыться, побриться, избавиться от лишних волосков в носу, почистить зубы. Причесаться, начистить ботинки. Надеть шляпу, спуститься по лестнице, медленно отпереть дверь, так, что щелчок вряд ли услышат снаружи, дождаться, пока шаги не станут громче…
Мойст резко отворил дверь.
— Ну, джентльмены?
Космо Роскошь зашатался, когда его стуку не удалось выйти на связь, но устоял и сделал выпад листком бумаги.
— Срочная проверка, — сказал он. — Эти джентльмены, — тут он указал на некоторое количество достойных на вид людей позади него, — представители основных гильдий и некоторых других банков. Это стандартная процедура, и вы не можете им помешать. Обратите внимание, что мы привели с собой Командора Ваймса из Стражи. Когда мы установим, что в хранилище действительно нет золота, я отдам ему распоряжение арестовать вас по подозрению в воровстве.
Мойст взглянул на командора. Ему не слишком нравился этот человек, и он был уверен, что он сам совсем не нравится командору. Тем не менее, еще больше он был уверен, что Ваймс не собирался с готовностью повиноваться приказам типов вроде Космо Роскоша.
— Я уверен, что командор сделает то, что посчитает нужным, — смиренно произнес Мойст. — Вы знаете дорогу к хранилищу. Я прошу прощения, что там сейчас некоторый беспорядок.
Космо наполовину повернулся, чтобы удостовериться, что толпа слышала все его слова.
— Вы вор, мистер Липовиг. Мошенник и лжец, казнокрад и у вас нет никакого вкуса в одежде.
— Ну знаете, это было немного грубо, — отозвался Мойст, когда процесия проскользнула внутрь. — Я лично считаю, что одеваюсь довольно стильно!
Теперь он был на ступенях один, лицом к лицу со сборищем людей. Они еще не были озлобленной толпой, но это могло быть только вопросом времени.
— Я могу еще кому-то чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Как насчет наших денег? — подал голос кто-то.
— А что с ними? — отозвался Мойст.
— В газете говорится, что у вас нет золота, — сообщил собеседник.
Он впихнул Мойсту сыроватый номер „Таймс“. Газета, в целом, была довольно сдержанной. Мойст ожидал плохих заголовков, но статья занимала всего одну колонку на передней странице, и в ней было полно „мы предполагаем, что“, „мы думаем, что“, „Таймс“ сообщили, что» и прочих выражений, используемых журналистами, когда они имеют дело с касающимися больших сумм денег фактами, которые они не вполне понимают и не совсем уверены в том, что рассказанное им — правда.
