Андрей Белянин - Черный меч царя Кощея
Вот почему в нашей жизни так много зависит от внешнего вида? Ведь животные нисколько не заморачиваются вопросами моды и смены платьев, а живут себе преспокойненько.
Кстати, китель у царицы всё равно надо бы не забыть забрать. Ну, пусть не сразу, пусть я в одной рубашке похожу, пока мы не встретим по дороге какой-нибудь супермаркет, бутик европейского платья или хотя бы скромную швейную мастерскую.
На ум тут же пришёл наш лукошкинский портной-гробовщик Абрам Моисеевич. Этот всегда был готов пойти навстречу властям во всех вопросах. И если кто бы и мог за одну ночь пошить новое платье короля (шучу!), то только этот еврейский кутюрье. Кстати, пошил бы даже в долг, платить нам сейчас нечем.
— По идее надо было потребовать с гражданина фон Дракхена хоть какую-то компенсацию за потерянное время, моральный и физический ущерб, репатриации для еремеевцев, ещё чего-нибудь…
Наверняка злодей жил на широкую ногу, а при его теперешнем домашнем аресте деньги ему тратить особо не на что. А впрочем, на эту тему лучше с дьяком побеседовать. Ни за что не поверю, что Филимон Митрофанович трудился на Змея безвозмездно, из чистой любви к рептилиям. Наверняка натырил золотишка по карманам, сколько успел.
Мне даже вспомнилось, будто в нашу последнюю встречу гражданин Груздев заметно позвякивал на ходу. Будь он робот какой-нибудь, я бы не удивился, а так…
Печь, резким поворотом едва не скинув меня в орешник, махнула по самому крутому склону Стеклянной горы и красивым прыжком с пригорка притормозила ровно за три шага до моей обалдевшей Олёнушки.
— Обалдеть и не встать, — с придыханием выдала она. — Любимый, ты умеешь произвести впечатление на девушку.
— Да ну? — гордо улыбнулся я, не сразу спохватившись. — Девушку-у… упс! У меня же там в печке бесовка была! Снимай заслонку, тащи её наружу, пока она нам…
Поздно, заслонка отлетела от тупого удара головой изнутри. Потом наружу высунулась грязная, как гоголевская свинья, Василиса Премудрая, перегнулась через край и долго тошнилась в осенние листья.
— Ук… укачало… Извини-те-э…
— Милый, она у тебя хоть арестована? — на всякий случай спросила Олёна.
— Не успел, — признался я, почесав в затылке. — Хочешь, сама арестуй. Можешь даже права ей зачитать, на американский манер.
— Я ей сейчас такого зачитаю за всё, по-всякому и чем под руку попадётся. — Моя нежная жена засучила рукава и мощным рывком за шиворот извлекла толстую бесовку из печки. — Стоять, корова! Дай-кась я с тебя хоть сажу выбью…
Я не стал вмешиваться. Ну их, дела женские, тайные, личные. Разберутся, в конце концов, не поубивают же друг дружку. А у меня и своих проблем полно. Я поставил печь на законный отдых и пешком прошёл шагов десять до того места, где был выход (вылет?) из металлической трубы.
По логике вещей сегодня он был очень популярен — кто только им не воспользовался. Следы тяжёлых волчьих лап нашёл сразу. В двух местах на чёрно-рыжей земле Митя отпечатался, как на банкнотах. Узкие сапоги сорок второго — сорок третьего размера с каблуком — это дьяк. Два вида отпечатков босых ног, побольше и поменьше, — царь и царица. Так, должны быть ещё…
— Странно, — пробормотал я, поднимая валяющуюся под кустом грязную скатерть. — Где же следы Бабы-яги и Маняши? По идее они должны были вылететь сюда же. Допустим, что их даже ждали какие-нибудь тайные сообщники Василисы. Но кто они? Зачем им пленницы? Какой смысл дать уйти царю, царице, дьяку и Мите (пусть пока волку), но унести в неизвестном направлении двух девушек? Неужели они важнее?!
Я прошёлся ещё вглубь леса и не так далеко за кустами обнаружил следы лошадиных копыт с шипастыми подковами. Всадники. Судя по всему, не менее десятка, а это уже вполне себе мобильный диверсионный отряд. Предположить, что и это слуги фон Дракхена, я не мог.
Просто потому, что тогда бы пришлось признать, что Змей умнее всех на свете в миллион раз и не лежит сейчас с отмороженной задницей у себя в замке…
— Видимо, гражданке Премудрой придётся задать ещё пару неприятных вопросов, — решил я, отряхивая колени после ползания по кустам. — Девочки, вы там все живы?
В ответ — плохо скрываемые всхлипы. Ну вот, ни на минуту никого без охраны оставить нельзя, детский сад какой-то! Обе бесовки (и бывшая, и ныне служащая) сидели плечом к плечу у тёплого бока печки, хлюпая носами и вытирая слёзы друг у друга.
Ну а чему я, собственно, удивляюсь? Было бы лучше, если бы одна ревела над трупом другой? Ох, как же я устал от всего этого женского сериала…
— Рад, что ты её не убила, — сообщил я, прислоняясь спиной к печке со стороны Олёны.
— Она такая несчастная, — с укором обернулась ко мне моя жена. — Ею все помыкают, все используют, а годы-то идут, и она толстая-а… Ох, мамочки-и…
— Понятно. Хочешь взять её к нам жить?
— А? Э-э… нет. Ну не домой точно. И не в отделение. И даже не в Лукошкино. Может, куда в деревню, на свежий воздух, к гусям и коровам?
После слов «к коровам» Василиса Премудрая разревелась ещё громче.
Лично я запутался окончательно, потому что слезорозлив никак не давал возможности определить — кто она для нас. Жертва обстоятельств или закоренелая преступница? Хитрющая бесовка или раскаявшаяся девушка? Арестовывать мне её уже наконец или, наоборот, брать в программу защиты свидетелей?!
Правда, саму программу мы ещё не разработали, да и возможности для её осуществления на данный момент у меня были весьма ограниченны. Но по-любому хоть что-то решать со всем этим бардаком надо.
— Василиса, у меня к вам ряд вопросов. — Я обернулся к бесовке, игнорируя попытки Олёны меня остановить, дёргая за штанину. — Это важно! Кому вы намеревались передать Бабу-ягу и Маняшу из Подберёзовки? Её, между прочим, в отделении корова дожидается…
На слове «корова» доселе серьёзно кивавшая Василиса разревелась вновь. Моя жена тихо рыкнула на меня сквозь зубы, но поздно, я тоже уже закусил удила и втопил педаль.
— Повторяю свой вопрос: кто должен был ждать внизу, в засаде у Стеклянной горы? Какие всадники забрали пленниц и куда они их увезли? Как бы чисто по-человечески я ни сочувствовал вам, но как сотрудник органов я также не имею права оставлять без внимания совершённые вами правонарушения. Милая, ты с меня сейчас брюки стянешь!
Олёна мгновенно прекратила дёргать, а толстая бесовка обиженно обернулась к ней за помощью и поддержкой. Увы, на этот раз офицерское братство и женская солидарность не сработали. Моя красавица вытерла остатки слёз и встала рядом со мной, сурово уперев руки в бока. Василисе не оставалось другого выхода, кроме как признаваться…
Бежать некуда, надежды на спасение никакой. Должен признать, что она поступила как высокопрофессиональный цэрэушник, то есть без пыток сдала всех!
— Это всё Кощей Бессмертный!
— Стоп! Как Кощей? А не Алекс Борр?!
— Не… а это кто?
— Не важно, лопнувшая версия, — повинился я. — Продолжайте, пожалуйста.
— Это Кощей меня бесовкой обернул, себе служить заставил, за Змеем поганым шпионить приказал да про вас новости ему докладывать. А сама бы я не стала. Я… хорошая!
Мне захотелось выматериться на весь лес от такого бессмысленного вранья, потому что я своими глазами видел, как знаменитый своими преступными деяниями гражданин Бессмертный сгорел в пламени и… Своими глазами? Ой ли…
— Посмотри за ней, я отойду на минутку.
— Кусты вон там, милый.
— Я не за этим делом. Мне подумать надо.
— Тогда вон туда сходи, видишь сосну сухую? Говорят, об такую лбом биться полезно — и ума прибавляет, и смолой не испачкаешься…
Я чмокнул Олёну в щёчку за последний совет и действительно отошёл к сосне. По идее за всю мою глупость мне следовало бы боднуть вековой ствол с разбегу. Морально полегчало бы, но физически мог и убиться на фиг, а мне оно сейчас не очень надо…
— Ты же не видел, как погиб Кощей! Тебе лишь показали косвенные улики его смерти! Неизвестно чей череп, над которым Яга даже коротенькой экспертизы провести не успела. Раз оплавленная корона есть, значит, вот он, Кощей! Конечно-о!!! А то, что по идее корона могла так оплавиться, только будучи надетой именно на голый череп без малейших признаков плоти, тебе в голову не приходило?!
Я ходил кругами вокруг сосны, чувствуя всё нарастающее раздражение. Такое бывает, когда вдруг понимаешь, каким идиотом ты был и какого дурачка из тебя делают. А уж где разгуливали мои мозги, опыт и логика во время всего этого дела, остаётся только гадать…
— Ты же Митьку учишь: факты, факты и ничего, кроме фактов, а сам? Ломаешь себе голову, как это фон Дракхен всё о нас знает, всегда во всеоружии, играет нами, как куклами, а нет чтоб вспомнить, какого размера мозг у ящериц, змей и динозавров! Кощею своего дворца не жалко, ему наверняка в тот же день пятьдесят тысяч узбекских шамаханов заново весь евроремонт навели. Представляю, как он веселился, глядя на наши тараканьи бега с препятствиями…
