Анджей Земянский - А если Бог это я?
— А ты?
— Что я?
— Что собираешься делать ты?
— Погоди. У нас ведь был договор: если я угадаю, о чем ты думаешь, ты скажешь, как тебя зовут.
У парня задрожало лицо. Он не мог выставить средний палец, мол, «fuck you», зато показал язык. Ружицкий вздохнул и взял историю болезни.
— Игорь, — сказал он. — Игорь Усрись. Ну что же, уже завтра все станут тебя называть именно так.
— Чего?
— А ты как думаешь? Что те две сестрички в комнате рядом, не подслушивают? Это ты женщин не знаешь. А одна из них, к тому же, практикантка, и она просто обязана от меня учиться.
Ружицкий вынул из кармана внутренний коммуникатор и нажал несколько цифровых клавиш.
— Дайте мне Гирю, пожалуйста.
— Да, пан доктор, — услышали они через несколько секунд.
— Попроси, чтобы кто-нибудь привязал тебя к кровати и привез в VIP-палату. Надеюсь, я тебя не разбудил?
— Да нет, вы чего. Я вас ждал, потому что все здесь уже болтают про этого Усрися.
Ружицкий отключился и положил коммуникатор в карман. При этом он улыбался про себя.
— Я знал, что клиника тут небольшая, но, честное слово, даже я под впечатлением того, с какой скоростью здесь расходятся сплетни. Они перезваниваются друг с другом, или как?
— А кто такой Гиря? — спросил Игорь.
— Молодой человек, которого привезли сюда в таком же состоянии, как тебя. На первой встрече он имел наглость заявить мне: «Ты — гиря!» Ну а теперь, после терапии, сам так представляется.
— А что ты ему сделал?
— Сейчас увидишь.
— Что я увижу? Типа, который ходит на собственных ногах? Который не срет под себя?
Ружицкий вновь усмехнулся. Но на этот раз — печально.
— Чудес не бывает. Даже святой Камилл, покровитель больных[13], ничего тут не сделает. Впрочем, тебе ближе покровительство святого Петра.
По данному снаружи сигналу, дверь автоматически открылась. В палату на скорости въехала инвалидная коляска с электродвигателем. Водитель управлял ею с помощью рычажка, который он держал во рту. И управлял он настолько умело, что коляска остановилась буквально в паре сантиметров от кровати.
— Привет, новичок. — Чтобы говорить, Гире пришлось выплюнуть управляющий рычажок. Что, на дне отчаяния?
— А ты, курва, как считаешь? — И все же, в глазах Игоря появились искорки заинтересованности. Перед собой он видел незнакомца в идентичном, как он сам, физическом состоянии, но это не было безвольное растение с запекшимися, состоящими из одних только претензий мыслями. Он видел незнакомца, наполненного жизнью.
— Шефу не нравится, когда здесь выражаются по матушке, — кивнул Горя в сторону Ружицкого.
— А он, курва, кто тут такой? Бог?
— Временно он исполняет обязанности Судьбы. И советую тебе следовать его правилам, потому что, если что идет не по его, он превращается в ужасную злюку.
Игорь заколебался.
— А когда… буду ли я когда-нибудь в таком состоянии, как ты?
— Все зависит исключительно от тебя.
— Но это же пустые слова. Что-нибудь изменится?
Гиря печально кивнул.
— Ну, крылья у тебя не отрастут.
Долгое время, не говоря ни слова, они глядели друг на друга. Игорь испытующе, весь в напряжении. Лица Гири Ружицкий со своего кресла видеть не мог. Во всяком случае, тот отозвался первым.
— Ты не забывай, он даже не врач. С твоим телом он сделать ничего не сможет.
— Тогда, черт подери, кто он такой?
— Помнишь, над Адом Данте была надпись: «Оставь надежду, всяк сюда входящий». Для любого, прошедшего во врата, возврата уже нет. В темноте таятся чудища, которые затаскивают путника в бездну. Но в темноте таится еще и он. В качестве одного из чудовищ. И вот иногда… я подчеркиваю: иногда, он способен протянуть руку осужденному на вечные муки.
Игорь сглотнул слюну.
— И что он делает?
Раздался смех.
— А ты не догадываешься? — Гиря даже ударился головой о спинку коляски. — Он торгует надеждой.
— Минута прошла. — Ружицкий глянул на часы.
— Таковы принципы. Первая встреча — максимум минута.
— А следующие будут?
— Если только не провинишься. — Гиря сунул рычажок управления в рот и умело развернул инвалидную коляску. — Пока, — бросил он, выезжая в коридор.
Ружицкий закрыл за ним дверь.
— Я хочу закурить. И только не гундось, будто бы тут дымить нельзя.
— Да кури, пожалуйста. Можешь выпить, и вообще, делать все, что только заблагорассудится.
— Так дай сигарету.
— Если хочешь — бери. — Ружицкий уже занял место в кресле.
Хорошо еще, что самим взглядом невозможно убить.
Игорь обдумывал все виды мести, что в случае его мизерных возможностей могло ограничиться только лишь обращением к отцу. Но дураком он тоже не был. Когда первый всплеск адреналина опал, ему пришлось вспомнить про Гирю. В нем со всей мощностью сражались две противоположные силы. Ружицкий, не говоря ни слова, терпеливо ждал. А калека и не знал, что именно сейчас решается его судьба. Отозвался он через пару минут.
— А почему это все вокруг раз за разом задают мне идиотский вопрос?
В десятку! Парень выиграл, шансы у него еще имелись.
— Какой?
— Спрашивают, сплю ли я в данный момент. Я уже двоих на четыре буквы отослал[14].
— Это часть терапии. Теперь и ты, время от времени, спрашивай себя: «А не снится ли мне все это?». Существует серьезная вероятность того, что ты задашь себе этот вопрос и во сне.
— И что тогда случится?
— Увидишь. — Ружицкий легко поднялся с места. — Не забывай об этом вопросе, так как это очень важно.
У парня и вправду имелись шансы. Он еще не закостенел полностью в своей ужасной обиде и несправедливости. Какое облегчение. Данный случай, уже сегодня, можно было квалифицировать как «многообещающий».
— Спокойной ночи, — открыл он дверь.
— Погоди. Это все?
— Да.
— Э… подожди минуточку. Мое имя ты знаешь. А тебя как зовут?
— Ко мне обращайся по-старому: «пан доктор».
Ружицкий вышел в коридор, закрывая за собой дверь.
* * *Ханка совершенно не была удивлена его очередным появлением. Не говоря ни слова, она подала сигарету. Он же размышлял, насколько та реальна, когда его здесь нет. Когда его нет в его собственном сне. Ведь не исчезает же она полностью. Сам он, наяву, помнит, что ему снилось. Так какая часть его мозга посвящена удержанию ее существования? Он проверял это неоднократно, пользуясь снами других лиц. Пару раз он дожидался, находясь в их снах, до момента, когда те просыпались. Неприятный, гадкий, крайне нехороший момент. Зато опытным путем он выяснил, что сон не исчезал. Онирический[15] мир не исчезал из мыслей проснувшегося человека. Ну ладно, все это он познал с позиции сознательного человека. А вот что чувствовало то существо, которое кому-то снилось?
— Что это ты так задумался? — Ханка налила себе кофе. — Так много работы?
— Да нет. Меня мучает одна старая проблема.
— Ммм?
— Исчезаешь ли ты, когда меня здесь нет?
Женщина тяжко вздохнула.
— Действительно, проблема старая. Но, похоже, до ее решения мы не дойдем.
— А тебя разве это не увлекает?
— Нет. Я попросту счастлива, — тепло улыбнулась та. — Именно такую ты представляешь меня в своем сне.
— Хм…
Теперь она глянула уже серьезно.
— Я не в состоянии ответить тебе на этот вопрос. Я не знаю, действительно ли, когда ты находишься в яви, сама я проживаю здесь целый день, минуту за минутой, или же просто исчезаю. В тот момент, когда ты появляешься, я помню совершенно все, что делала в этот день. Но ты же сам говорил, что это не доказательство. Что за мгновение секунды можно пережить во сне историю, длящуюся несколько лет.
— Знаю, знаю. Знаменитый эксперимент с ложечкой.
— Сам видишь. Следовательно, как существо, которое тебе снится, я не могу дать тебе связный ответ, потому что, попросту, его не знаю.
— И тебе это не мешает?
— Нет, — тряхнула та головой.
Женщина налила себе коктейль и вышла на широкую террасу, глядя на немногочисленные, покрытые пальмами островки в море. Она вышла из-под навеса и обернулась, подставляя лицо солнцу. Затем оперлась попкой о барьер.
— Вот чего мне здесь не хватает? — спросила Ханка.
— Не знаю. Может, творческой силы?
Она пожала плечами.
— Зато здесь мне ничего не грозит. Никаких ужасных болячек, несчастных случаев, кошмаров, никакого нападения, насилия, увечья, старости, отсутствия компании, развлечений; мне даже нашествие марсиан здесь не грозит. Ты создал убежище, абсолютно безопасную зону, где невозможно даже в депрессию впасть. И знаешь, как такое место называют в яви?
— Ну?
— Его называют раем, — рассмеялась она. — А здесь даже нет древа познания, чтобы нарушить табу, чтобы потом тебя из рая изгнали, — продолжала смеяться Ханка. — Ну а уж отсутствие творческих сил?..
