Надежда Первухина - Спицы в колесе Сансары
— Юля! — ахнула от неожиданности Лиза.
— Спокойно, — отреагировала Юля. — Это фокусы моей тетушки. Она и здесь поставила защиту. Но попытаем счастья и постучимся.
Ведьма ведьм взяла дверной молоток и постучала. Неожиданно громкий звук разнесся по внутренностям дома.
— Такое впечатление, что дом пустой, — пробормотала Лиза.
— Если в нем присутствует моя тетя, это уже не пустой дом, — сказала Юля.
Они постояли с минуту на крыльце. Потом двери медленно распахнулись.
— «Очень страшное кино»-два, — ухмыльнулась Юля.
На пороге возникла бледная девушка в длинном розовом платье. За спиной девушки трепетали большие сверкающие крылья.
— Фея! — прошептала Юля. — Так я и знала!
— Благословенны будьте, пришедшие под светлый кров, — кланяясь, сказала фея. — Госпожа ждет вас.
— А откуда госпожа знала, что мы придем? — удивилась Лиза.
— Госпожа знает все, — меланхолично заявила фея. — Идемте.
Тибет, у подножия горы Кайлас, деревня Дарчен
Весна 2012 года
Они должны были с сегодняшнего дня отправиться на великую молитвенную кору вокруг Кайласа.
Но они не отправились.
Валерий занемог.
Утром у него поднялась температура и страшно заболел позвоночник. Он стонал от боли и метался в жару. Ангелина не знала, что делать. Она обратилась к проводнику, который озадаченно смотрел на Валерия:
— Друкчен, что делать?
Тот развел руками:
— Можно отправиться обратно в Лхасу на моем внедорожнике…
— Папа не выдержит такого пути! А здесь есть врачи?
— Здесь есть только монахи и ламы…
— Кошмар! Тогда приведи хоть ламу! Наверняка они умеют исцелять, молитвой там, святой водой…
— Да, хорошо.
— А сейчас принеси еще воды и завари чай.
Друкчен повиновался. В конце концов, за повиновение ему платили. И он совсем не хотел потерять источник оплаты.
Тибетец ушел. Ангелина смочила водой носовой платок и обтерла лицо отца. Тот дрожал, метался и бредил. Ангелина наклонилась к самому лицу отца:
— Папочка, пожалуйста, выздоровей! Папочка, не оставляй меня!
Валерий открыл глаза и заговорил:
— Не бойся ослепительно-желтого ясного света; знай, что это — Мудрость; доверься ему искренне и смиренно. Даже если ты не преуспел в смирении, вере и молитве, но знаешь, что перед тобой — свет твоего собственного разума, тогда Божественное Тело и Свет соединятся с тобой нераздельно и ты станешь Буддой…
— Папа, я не понимаю, — прошептала Ангелина.
— Я умираю, дочка, — сказал Валерий. — Я не сделал тебя счастливой в этой жизни…
— Папочка, что ты говоришь! Ты поправишься, все будет хорошо!
Валерий слабо улыбнулся:
— Ладно.
Друкчен между тем набирал воду у колонки. И ему не замедлила явиться давешняя старуха. Ее глаза, как показалось Друкчену, метали молнии — о! она точно была одною из гневных божеств. А Друкчен был не тот человек, который спорит с божествами.
— Госпожа, — кланяясь, сказал он. — Мой хозяин заболел.
Старуха что-то прошипела. Потом сказала:
— Его болезнь не входит в мои планы. Он не должен был заболеть! Кто-то строит мне козни на великой коре! Послушай, Друкчен!
— Да, госпожа?
— Непрестанно молись Отцу-Матери Будде Амитабе и вези своих паломников в храм Дзунг.
— Да простит меня госпожа и не прогневается, но я не знаю, где расположен этот храм. Он на пути великой коры?
— Нет, — качнула головой старуха. — Он в дне пути от Кайласа. Садись в свою повозку и езжай без остановки на северо-восток. Храм вырастет пред тобой как огромная молитвенная ступа. Ты его не пропустишь. Монахам храма покажи больного, пусть молятся за него. А потом… Потом мы встретимся снова и я скажу тебе, что еще делать. Выполни все, что я тебе сказала, и избегнешь Бардо.
— Бардо никто не избегнет, — прошептал Друкчен, но старухи уже не было. И снова в земле остались две выжженные ямки в форме ступней.
Друкчен вернулся с водой и стал заваривать чай. Когда чай был готов, он с Ангелиной постарался напоить больного. Тому, кажется, стало немного лучше.
«Как я скажу им про храм Дзунг? — размышлял Друкчен. — Русский так слаб. Разве он выдержит день пути?»
Но, рассудив здраво, он решил обратиться к Ангелине.
— Послушай, русская девушка, — сказал он, старательно выговаривая слова. — Твоего отца можно вылечить в храме Дзунг. Там целители.
«Да простит меня Будда Амитаба за эти выдумки!»
— Как туда попасть? — Ангелина обратила бледное, какое-то посеревшее лицо к Друкчену.
— Надо ехать в моей машине день пути на северо-восток от Кайласа.
— А ты когда-нибудь был в этом храме?
— Был, — нацепил ложь на ложь Друкчен. Теперь ему точно не миновать Бардо. — Если хочешь, чтобы отец исцелился, собирайся и поедем.
Ангелина лихорадочно принялась собирать вещи. Слава богам, распакованных вещей было немного. Друкчен отнес сумки во внедорожник. Затем они с Ангелиной усадили в машину больного. Тот, казалось, спал неспокойным сном и что-то бормотал во сне. Ангелина постаралась с удобством расположить отца на заднем сиденье, а сама уселась спереди рядом с Друкченом.
— Обрати свой взор к Будде, — сказал Друкчен русской девушке. — И милостивые божества исцелят твоего отца.
И они поехали на северо-восток.
Друкчен плохо помнил эту поездку. Помнил только, что дорога была плохой, ненаезженной, да и вообще звания дороги не заслуживала. Русский не приходил в сознание, а его дочь пребывала в слезах и растерянности.
К концу дня пути у Друкчена на миг потемнело в глазах. Он проморгался, не выпуская руля, внедорожник вильнул и остановился.
— Друкчен, — прошептала Ангелина, — это и есть храм Дзунг?
— Похоже на то, — растерянно пробормотал Друкчен.
Перед ними в сотне метров возвышался великолепный, весь покрытый золотом храм. Даже в бессолнечном сумраке он сиял так, что глазам было больно смотреть. Бесчисленные уровни храма украшались затейливой резьбой, реяли молитвенные флаги, и ветер донес до путешественников гул молитвенных барабанов.
— Едем, едем скорее! — заторопила Друкчена Лина.
Друкчен попытался завести автомобиль — ничего не вышло.
— Наверное, боги хотят, чтобы дальше мы шли пешком, — сказал он. — Выходи, госпожа, а я понесу на руках твоего отца.
Они вышли из машины. Друкчен прижал к себе тело русского и почувствовал, как от того пышет жаром. «Он не выживет», — мрачно подумал Друкчен.
Путешественники сделали несколько шагов, и тут перед ними предстал монах, облаченный в сияющие желтые одежды. От него исходило нежнейшее благоухание, а глаза сияли как сапфиры.
— Остановитесь, путники, ибо вы находитесь в священном месте, — сказал он по-тибетски, и понял его только Друкчен. — Снимите обувь с ног и омойтесь светом, исходящим от Калачакра-мандалы.
— О святейший, — тибетец опустился на колени и положил тело русского прямо на землю, — этот человек болен. Нас послали сюда за исцелением. Прими нас и позволь войти в храм.
— Разуйтесь, — повторил монах мелодично.
Друкчен перевел Ангелине слова монаха, и та быстро скинула кроссовки. Друкчен разулся сам и разул больного.
— Хорошо, — кивнул монах. — А теперь идите за мной в свет Калачакра-мандалы.
При этих словах монаха в небесах образовалась щель, и из нее на землю хлынул поток ярчайшего радужного света.
— О безмятежные боги, прекрасные боги, ясновидящие боги, величайшие боги, примите нас! — воскликнул, воздевая руки, монах.
Свет омыл людей, и Друкчен с радостью увидел, что русский очнулся и силится встать. Он подставил ему плечо.
— Что со мной? — прошептал русский, поднимаясь и опираясь на плечо Друкчена.
— Ты болен, — сказал монах. — Но болезнь твоя пройдет.
— Что он сказал? — спросил у Друкчена Валерий.
— Твоя болезнь пройдет.
— Это хорошо, — улыбнулся русский, и в свете радуги Друкчен с ужасом увидел, что у того совершенно черные зубы. Это гнилостная водянка, от нее нет спасения. Но как же монах говорит, что русский исцелится? Все возможно в таком чудесном месте.
— Идемте, — сказал монах и повел их сквозь свет.
Друкчен шел как будто во сне и видел, что так же идут и его русские хозяева. Неземное благоухание наполнило все вокруг, и послышались песнопения. Они приблизились к храму.
— Войдите, и да не войдет с вами ничто нечистое, — сказал монах.
Храм оказался огромным, его величина подавляла и страшила. Многочисленные ступы, изваяния Будд и бодхисатв — все было сделано из чистого золота и отделано драгоценными камнями. Перед статуей Будды стояли огромные чаши с цветами, от них исходил изумительный аромат.
— Останьтесь здесь, на этом самом месте, — приказал монах. — Я приведу святейшего господина.
