Саша Суздать - Замкнутые на себя
Встревоженный народ в городе недоумевал, почему так рассердился бог Энки, что требует много жертвенных животных и прочих запасов, но говорить о том не смели, чтобы совсем не разозлить бога. Собаки бегали вокруг зиккурата, испуганно прижимая хвосты, чувствуя необычность происходящего. Нескольким из них привязали верёвки, и повели вверх, к репликатору, остальные же жалобно выли, провожая их.
Работы не прекращали и после захода солнца. Энки развесил вокруг зиккурата несколько десятков висящих в воздухе светящихся шаров, чтобы идущие вверх не свалились ночью со ступенек. Зиусурда передал в кольцо наказ, чтобы на горе готовили лагерь, так как дети не выдержат холода.
— Энки, как долго будет вода? — спросил Зиусурда.
Энки задумался, прикидывая, но расчёты оказались богу не по плечу.
— Дней семь, — предположил он, и Зиухурда, вздохнув, дал команду тянуть тюки с соломой, горючим камнем и камышом, чтобы по минимуму согреть людей.
Ещё не взошло солнце, как ледяное поле сползло в океан, оголяя землю материка. Волна, не так заметная в океане, отправилась в свой смертельный бег, не обещая пощады никому.
— Всё. Волна будет через двадцать одну тысячу прасек, — сообщил Энки, просчитав её скорость.
— Я тебя больше не увижу? — догадался Зиусурда.
— Нет, — ответил Энки, и на глазах у Зиусурда навернулись слёзы.
Они отправляли народ до самого конца и в городе остались только те, кто не мог или не хотел идти. Когда на горизонте показался увеличивающийся в размерах водяной вал, Зиусурда, с искажённым от страха лицом, стал под репликатор и исчез. Энки шагнул к кольцу репликатора и задал координаты. У него не было уверенности, что он попадёт на Глаурию. Но ждать не хотел. Когда его и станцию репликации втянуло в канал, он, бросив симпоты, увидел, как его город и зиккурат накрыла высокая, под облака, волна, которая ровной дугой побежала дальше, отдавая всё во власть воды.
* * *Появившийся в душе дискомфорт действовал раздражающе, но он чувствовал — что он ни делай, а изменить их отношения со Светланой уже невозможно. Что-то исчезло, незаметно потерялось, а может, и никогда и не было в их совместной жизни. Находясь с ним в постели, она отдавалась ему полностью, но была где-то далеко, а когда они заканчивали, отворачивалась от него, говоря: «Спасибо, милый», — и засыпала. Формально, у них была идеальная семья, а на самом деле только иллюзия.
Масла в огонь подлил Женя. Как-то, придя на работу, Сергей увидел, что Женя мнётся и, видимо, что-то хочет сказать. Чтобы не разводить дипломатические турусы, Сергей предложил:
— Говори, я тебя слушаю, — на что Женя ещё помялся и выложил:
— Серёжа, ты знаешь, что я тебя люблю и как ты мне дорог, — начал он с предисловия. — В общем, я решил, что лучше всё знать, а не быть в неведении. Я нанял детектива и вот… — он выложил на стол толстый конверт.
— Что это? — спросил Сергей, похолодев в душе, догадываясь.
— Смотри сам, — сказал Женя и ушёл из офиса. Сергей высыпал фотографии на стол. На них везде была Светлана и её шеф. Его резануло, когда на одной фотографии он увидел их целующихся. Не рассматривая дальше, он сгрёб фото в кучу и засунул в конверт. Первая мысль была избить этого гада до смерти, но Светлану, Сергей понял сразу, уже не вернуть. Она была для него светлым островком личного счастье в его новой жизни, а с её потерей его точно выбросили из корабля в воду, без надежды на спасение.
Сергей ушёл домой и целый день просидел за столом, не раздеваясь. Когда Светлана появилась вечером, она зашла в комнату и спросила:
— Ты почему свет не включаешь?
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал ей Сергей, положив конверт на стол.
— Мне тоже, — ответила она и открыла конверт. Посмотрев несколько фотографий, Светлана повернулась к нему.
— Ты что, за мной следил? — вспыхнула она, швыряя фотографии на пол.
— Не я, Женя, — чувствуя неловкость, сказал Сергей.
— Все вы чокнутые на той войне, — зло сказала Светлана и бросила на ходу:
— Я хотела сказать, что ухожу от тебя!
Она собрала свои вещи и ушла. Сергей попытался ей помочь, но она презрительно бросила:
— Не нужно.
Когда Сергей выглянул в окно, Светлана садилась в машину своего босса, который услужливо стоял у двери. «Пусть уходит», — как-то с облегчением подумал Сергей. По крайней мере, сейчас он отвечал только за себя.
* * *Он был на Глаурии, постаревший на три с половиной гигапрасека, ничуть не ощущающий громадность прошедшего времени, и только деревья, выросшие на острове, где находился репликатор, говорили, что жизнь не стоит на месте. Привыкший работать, он потратил время на то, чтобы привести в прилежный вид место, где приземлилась перемещённая станция репликации, ясно понимая, что Элайни он уже не застал, да и симпоты не улавливали её радужный огонёк. Он решил проверить её судьбу, чтобы правильно выбрать время своего появления, а потом переместиться на станцию с работающим временным блоком.
Если по правде, то облагораживанием место вокруг станции репликации он занялся из страха узнать о Элайни что-то, что ему не понравиться. Потому он оттягивал момент, когда отправиться к Хамми, который, судя по симпотам, здесь был, и узнает у кота всё о Элайни. Немного затянувшееся ожидание прервалось само собой: Хамми, видимо, решив помочь Энки, или Бартазару Блуту, или Хаммипапа, двигался в его направлении. Рассчитывая встретить его на полпути, Бартазар Блут отправился к озеру Сван, а чтобы Хамми в нем не сомневался, впервые за всё время открыл ему свои глифомы.
Но Хамми смотреть глифомы не стал, что немного смутило Бартазара Блута. Когда он подошёл к озеру, Хамми сидел возле воды и ждал.
— Зачем ты пришёл? — спросил он у Бартазара Блута. Сказать о том, что он хочет всё знать, неуместно моменту, и Бартазар Блут нейтрально спросил:
— Как дела?
— Как печка бела, — ответил Хамми, повернувшись к нему. — Сразу говорю, что здесь ты не останешься.
— Я здесь и не собираюсь, — ответил полуправду Бартазар Блут.
Они сидели на берегу: человек в старинном пенсне и рыжий кот с зелёными глазами и думали о прошлом, которое было и будущим, размышляя, каждый в себе, о людских судьбах, так или иначе, их касавшихся. Их переполняли человеческие эмоции, которые, со временем, становились им ближе и ближе, стараясь понять, почему их бог, который всё видел, не дал изначально такой способности. «Может, когда мы постигнем человека, мы станем людьми?» — предположил Хамми, и услышал ответ Бартазара Блута: «Возможно».
— Я с тобой не разговариваю, — отрезал Хамми.
— Извини, — миролюбиво ответил Бартазар Блут и подумал, что Хамми ему почти как родственник.
— Не примазывайся, — отреагировал Хамми, глядя, как мелкая рыба роится у берега.
— Вы правы, некоторым пора задуматься о вечности, — раздался голос сзади и сидящие у берега вздрогнули. Оглянувшись, они увидели Наблюдателя, товарища Тёмного, собственной персоной.
— Надеюсь, товарищ Бартазар Блут понимает, что он нарушил несколько правил Кольца? — сообщил конь, глядя на Бартазара Блута большими глазами с длинными ресницами.
— Я вам не товарищ, — ответил Бартазар Блут и спросил: — Что мне грозит?
— Заключение в кокон или дезинтеграция, — буднично ответил Тёмный.
— На пятьдесят два гигапрасека? — ухмыльнулся Бартазар Блут.
— Вы все прекрасно поняли, — ответил ему конь. Бартазар Блут встал и постоял несколько мгновений, а потом повернулся к коту:
— Скажи, она была счастлива?
— Да, — ответил Хамми. Бартазар Блут застыл на несколько мгновений, а потом повернулся к Тёмному:
— Я сам.
Он шагнул к берегу и начал оплывать прозрачными каплями в воду, словно тая от солнца. Повернув уже обезображенное и оплывшее лицо к Хамми, он сказал:
— Я рад, что она была счастлива.
Кот отвернулся, а лошадь внимательно раскинула симпоты, проверяя процесс дезинтеграции. Вскоре от Бартазара Блута не осталось и капли и товарищ Тёмный, осмотрев всё, сообщил:
— Я ухожу, может кого-то подвести?
— Не нуждаемся, — ответил Хамми, почему-то жалея Бартазара Блута и его судьбу, сотканную в шутку Фатенот — женщиной с двумя лицами, грустным и весёлым. Бартазар Блут узнал её грустное лицо, но кто сказал, что в его новой судьбе через пятьдесят два гигапрасека вперёд она не покажет ему новое, весёлое лицо.
Товарищ Тёмный в отдалении шагал к станции репликации, и до слуха кота донеслась песня:
«Смело, товарищи, в ногу.
Духом окрепнув в борьбе,
В царство свободы дорогу
Грудью проложим себе».
Перевирая музыку песни, конь к тому же старался идти в её такт, что у него не совсем получалось. «Так вот почему списали коня товарища Будённого», — ехидно подумал кот, и услышал в голове голос Тёмного: «Я всё слышу». Имея, как минимум, одного слушателя товарищ Тёмный с новым воодушевлением затянул дальше:
