Дмитрий Емец - Великое Нечто
Партизан, крякнув, взвалил на плечо громоздкий ящик с динамитом.
— Это законы для живых, — возразил он. — Ив конце концов, могу я взять отпуск? Мудрецам тоже хочется иногда расслабиться и пустить под откос составчик-другой… Мудрость — это тот же ящик с динамитом. Рано или поздно он взрывается, и все летит в тартарары.
Вопреки воле Грзенка в одной из стен лабиринта возникло начало шоссейной дороги, сразу за которой начиналась железнодорожная насыпь. Издалека ветер донес гудок паровоза. Партизан шмыгнул носом.
— Эта планета меня доконала, — сказал он жалобным голосом. — Хочешь совет?
— Да.
— Если ты умный мрыг — держись подальше от Земли. — Партизан сдвинул ушанку на затылок и стал постепенно растворяться в воздухе.
— Э-э, постой! Крам, подожди! — растерялся Грзенк, неожидавший, что все так закончится.
— Ну чего тебе? Поезд не станет ждать. Немцы перевозят боеприпасы для решающего прорыва… — Партизана явно беспокоили приближающиеся гудки.
— Не оставляй меня здесь! Как мне вырваться? Крам!
— Вырваться? — искренне удивился мудрец. — Откуда вырваться?
— Как откуда? Из лабиринта! — Грзенк показал на замшелые глыбы вокруг и на тупик в конце коридора, где по трещинам в камне, шурша, сбегал песок.
Партизан шагнул к стене и, словно бы ее не было, утопил в ней руку.
— Разве ты еще не понял?
— Что я должен был понять?
— Никакого лабиринта на самом деле нет. Есть только недостаток воображения…
Внезапно Крам исчез, но не успел Грзенк пожалеть об этом, как он возник уже совсем в другом месте.
— Мне кажется, я еще что-то хотел сказать. Ах да, Великое Нечто! Не пытайся его искать, оно пока не хочет быть найденным…
— А майстрюк?! — воскликнул Грзенк. — Кто его остановит?
Крам усмехнулся:
— Ты считаешь, Великое Нечто — это такая мухобойка для борьбы с майстрюками? Это все равно что нанять киллера, а потом не расплатиться с ним за работу. Как бы вам не разочароваться.
— Но почему? Что такого ужасного в этом Нечто?
— Ужасного? Кто тебе сказал, что Великое Нечто ужасно? Напротив, друг мой, оно прекрасно, — назидательно продолжал Крам. — Спорю, ты не один раз задумывался, почему Великое Нечто выбрало для своего пребывания именно Землю: Что такого замечательного в этой планете? Посредственный климат, глуповатые аборигены, да вдобавок еще и на окраине Вселенной. Я тоже так думал до своего первого визита на Землю, а потом застрял здесь, и теперь сам видишь, чем занимаюсь.
Состав громыхал уже где-то совсем близко. Крам спохватился и просунул голову сквозь стену, выглядывая наружу. — А вот теперь мне действительно пора. От того, успею ли я, зависит исход войны… Ах да, она уже кончилась, ну неважно…
— А как же Великое Нечто? Что нам делать?! — крикнул Грзенк.
— Делайте что хотите. И не бойтесь ошибиться. Все, что мы совершаем, в конечном счете кому-нибудь нужно, — загадочно заявил Крам и, передернув затвор автомата, растаял в воздухе.
— Когда выберешься, прочитай мое второе пророчество! И прости, что без автографа, — раздался из пустоты его ускользающий голос.
На ладонь к Грзенку упал информационный кристалл. Но в настоящее время у Грзенка не было желания в него заглядывать. Сумасшедший мудрец успел его порядком утомить.
Грзенк остался один и, ощупывая камни, задумался. Из разрозненной мозаики стала складываться целостная картина. Как там говорил сумасшедший мудрец? «Учись смотреть на мир новыми глазами». Интересно, есть ли во всем этом какой-то смысл?
Он напряженно вгляделся в мшистые валуны лабиринта и снова вспомнил Черный камень. Не странно ли, что они так похожи? Хотя если лабиринт всего лишь порождение его сознания, то неудивительно, что Черный камень преследует его даже в кошмарах.
Но был ли лабиринт порождением его испуганного сознания, старавшегося отгородиться от внешнего мира, или существовал независимо от него, это ничего не меняло и не упрощало. Нужно было найти выход или остаться здесь насовсем.
Откуда-то из-за непроницаемой стены лабиринта донесся взрыв, крики на немецком языке, трескотня автоматных очередей и одинокое победное «Ура!». Грзенк задумался, былоли это подсказкой или же не было. Скорее всего не было.
Грзенк почувствовал, что ему невыносимо надоела эта путаница с партизанами, глыбами и темными проходами. Неужели у него и правда в сознании такая мешанина?
Грзенк испытал величайшую досаду на себя, и это придало ему сил. Он разогнался, подумал о Лирде, оставшейся без его защиты, и всей своей сущностью врезался в массивную стену лабиринта, собираясь или разбиться сам, или разнести препятствие. Что-то вспыхнуло, замелькало, треснуло, и Грзенк даже не ощутил удара, к которому приготовился.
«Разгадка найдена! Поздравляем Вас!» — мелькнула перед ним надпись из осколков.
Стена лабиринта раскрошилась, как пенопласт, и перед Грзенком вспыхнула дорога из семи радуг.
Дорога начиналась из бесконечности и уходила в бесконечность, а над нею, словно в зеркальном отражении, раскинулись семь небес, сияющие светом и четкие в очертаниях.
Грзенк любопытства ради обернулся, чтобы посмотреть на чудовищный лабиринт, из которого только что вырвался. Он ожидал увидеть гигантское приземистое сооружение из сплошного камня, вроде того, критского, где обитал когда-то чей-то фантом Минотавр, но перед ним была лишь треснувшая яичная скорлупа.
«Не такой уж я герой», — с досадой подумал Грзенк.
Теперь он понял, почему Крам так насмешливо и снисходительно разговаривал с ним. Он-то с самого начала знал, что это всего лишь скорлупа, фантазией бедняги Грзенка превращенная в лабиринт. Провидение любит пошутить, причем его шутки порою бывают удачными.
Забыв о скорлупе, Грзенк, все ускоряясь, полетел между семью радугами Иллюзорного мира под семью хрустальными небесами. Бесконечно малое и бесконечно громадное смыкались и переходили друг в друга, образуя абсолютную окружность. Но у Грзенка сейчас не было ни времени, ни желания разбираться в тайнах мироздания. Золотистая россыпь звезд, семь радуг и хрустальные небеса волновали его куда меньше, чем судьба Лирды. Он искал точку перехода из мира Иллюзорного в мир реальный. Наконец он нашел ее. Это была узкая воронка, где звездная дорога закручивалась в спираль и уходила в бесконечность.
Протиснувшись вместе с крупицами микроматерии в спираль, Грзенк оказался в реальном мире. И не просто в реальном мире, а на Земле…
На Земле Грзенка ожидал сюрприз. Оказалось, что он так боялся опоздать, что опередил время и очутился в Грачьеве, когда был еще жив. Зависнув над лесом и приглядевшись, он смог даже разглядеть Чингиза Тамерлановича, который, пугливо озираясь, пробирался по ельнику к поляне. Аза Чингизом Тамерлановичем, прячась в тумане, над самой землей ползли три шара майстрюка.
Взволнованный этим зрелищем, Грзенк решил предупредить себя об опасности, но, очевидно, время было защищено от парадоксов. Все, что Грзенку удалось, — это с огромными усилиями хрустнуть толстой веткой. Но от этого стало только хуже: услышав этот звук, Чингиз Тамерланович всполошился, шарахнулся и обошел подозрительный участок леса стороной. Майстрюк, использовав его замешательство, потек к поляне более коротким путем и замаскировался. Грзенк сообразил, что все во времени связано, и он сам стал косвенной причиной своей гибели!!!
Отличио зная, что произойдет дальше, и не желая во второй раз переживать этот ужас, он вновь перешел в Иллюзорный мир, прокрутил вперед небольшой виток времени и вернулся туда же несколькими часами позже. К тому времени от Чингиза Тамерлановича Батыева осталась только покрытая майстрюковой слизью одежда и тюбетейка. Грзенк столкнул их в одну из ям и забросал землей, совершив таким образом свое погребение. Никаких особенных чувств он при этом не испытывал. Необходимая ясность была им уже обретена. Теперь он отлично знал, что ему делать дальше, и не испытывал сомнений.
Грзенк принял любимую им форму орлана-белохвоста, ощутив при этом некоторую горестную сладость и подумав: «Теперьуже все можно!»
Подлетев к деревне, он заметил Бнурга. Помесь ризена и овчарки стояла на пригорке на колючей стерне и смотрела вверх, будто давно ожидала его. Орлан-белохвост снизился кругами, испытав испугавшее и его самого желание вцепиться Бнургу в спину когтями.
Пес, ничего не заметив, виляя хвостом, подбежал к нему.
— Привет! — радостно сказала дворняга. — Я уже начинал волноваться. Я рад за тебя.
— Я тоже рад за себя. Все было просто отлично, — мрачно сказал Грзенк, вспоминая, как только что забрасывал землей то, что от него осталось. — А где Лирда?
Прячется где-то в лесу. Думаю, майстрюку пока ее не поймать. Как только он расправился с тобой, он напал и на нее, но повел неправильную тактику.
