Михаил Успенский - Белый хрен в конопляном поле
— Так мы спохватились! — не без гордости сообщил однорукий Пилот. — Еще как спохватились! Да поздно опомнились: арестанты все в телегу попрыгали и мешковиной сверху накрылись…
— Постой, — сказал Ироня. — Ты приметлив, сержант, так скажи — кто из узников бежал? Ты запомнил?
— Конечно, запомнил — побег-то ведь на моей памяти первый! Двое студентов бежали — один посконич, другой арап, потом еще бандит этот кучерявый… Да, одноглазый моряк на деревяшке… Ну и принцесса, понятное дело. Чего же ей оставаться…
— Значит, двое студентов бежали?
— Двое, ваша светлость. Они уж третьего, бледного такого, уговаривали, уговаривали: братец, братец… А он надулся, завернулся в мантию и стоит посреди двора…
— И где же он теперь? — продолжал допрос Ироня, так как король находился в полуобморочном состоянии.
— Только телега скрылась — а помчала она по Северному тракту, — с великим жаром продолжал сержант, — как этот бледненький захохотал, вскинул руки кверху — и сгинул.
— Плохо дело, — ахнул Ироня. — Значит, и вправду это не он… То есть он…
— А свадьба? — совершенно пьяным голосом спросил бонжурский король.
— Какая свадьба? — удивился сержант.
— Да та, которой вы мне голову морочите с первого слова! — прорычал Пистон Девятый.
— Ах, свадьба-то? Так она ненастоящая оказалась, обманная…
— Да я понимаю, что обманная, — сказал Пистон таким голосом, что Ироня вчуже пожалел старого знакомца. — Это даже такой дурак, как ваш король, понимает. Где жених, невеста, родня, гости — надеюсь, под арестом?
— Как же — арестуешь их! Я, конечно, кинулся к невесте, хвать ее за… ну, вы понимаете, ваше величество. А в руке у меня только пригоршня ртути… Вон лужица, извольте сами убедиться. А прощелыге Гастону повезло больше, он ловил жениха, достался же ему кусочек золота… Не прячь, скотина, выкладывай!
Постепенно выяснилось, что вместо гостей на свадьбе (мы-то помним, что она была алхимическая!) гуляли всякие случайные для несведущего человека элементы — медь, серебро, сурьма, ярь-медянка, железо, свинец, винный камень, множество кислот и щелочей («Все камзолы в дырках, смотрите, ваше величество!») да еще кучка какой-то дряни, в которой дон Кабальо без труда определил бы экстрагированную мочевину — видно, это добро и впрямь было редкостным у алхимиков.
— Плохо дело, — повторил Ироня. — Я знаю, куда они поехали. Они поехали в Чизбург выручать Тихона. Настоящего принца Тихона…
— Послушайте, друг мой, я не понимаю…
— Объясню потом, ваше величество. Если вернусь. Потому что моего короля тоже неизбежно привезут туда же, если уже не привезли…
Пистон Девятый старательно распинал по углам преступные элементы и составы земные, отряс голову от чародейной мути и негромко сказал безмолвному адъютанту:
— Мою гвардейскую роту. В полной боевой. Больше никого. Оставляю Плезир на вас, мой добрый Гофре.
— Но, ваше величество…
— Никаких «но». На этот раз победа мне не светит, но зато ни одна собака в Агенориде не скажет, что король Бонжурии способен бросить в беде старого друга. Лучше пасть в бою, чем дожидаться этих мертвяков здесь. Нам с капитаном Ларуссом везло, когда мы дрались вместе, — мон блин, не повезет ли и на этот раз?
Ироня воспринял слова Пистона Девятого как должное.
— И поспешим, сир! Быть может, беглецов уже задержали на какой-нибудь заставе…
— На это не надейтесь, — сказал король. — Конечно, бонжурский солдат — самый храбрый в мире, кто бы спорил, но при слове «чума»…
ГЛАВА 32,
Во всякой истории — правдивой или сказочной, — если рассказывать ее по-честному, развязка приходит внезапно. Как бы ни были отважны герои, какими бы чудесными приспособлениями ни пользовались, за какие бы невероятные случайности ни цеплялся недобросовестный сочинитель, а финала ему не избежать. Это как кирпич на голову.
Да, телега с беглецами благополучно миновала все заставы и добралась до Чизбурга.
Да, король Пистон и его гвардейцы в компании с Ироней почти догнали телегу у городских ворот.
Нет, принцу Тихону не удалось ничего предпринять, используя сходство с принцем Тандараденом потому что принц Тандараден прямо из тюремного двора очутился в крепости и сразу же все встало на место. Да ведь и любой читатель, у которого есть знакомые близнецы, наверняка прекрасно их отличает друг от друга, а вымышленным персонажам вовсе не обязательно быть глупее живых людей.
Нет, беглецам не удалось тайно проникнуть в город под видом покойников, потому что принц Терентий, выглянув из-под мешковины, увидел отца, закованного в цепи, и полез его выручать.
Мессир Гофре был прав: мертвецы всегда победят живых — во всяком случае, могут взять их в плен.
Неудавшийся лекарь, неверный ученик великого Примордиаля, мэтр Кренотен мог теперь торжествовать. Из мелкого заговорщика, исполнителя чужой воли, он превратился теперь во владыку Агенориды. Достаточно было и того, что самые могущественные короли континента — Пистон Девятый и Стремглав Первый — стояли перед ним в оковах.
Огромный зал, так поразивший принца Тихона, был теперь полон народу. Пленники стояли перед помостом, ведущим в котел Луга.
— Увы, теперь и смерть ничего не значит, — вздохнул Пистон Девятый. — Мон блин, лучше было бы броситься в плавильную печь придворного алхимика…
— Ты не поместился бы в эту печь, старая ты рухлядь, — проворчал король Стремглав. — Совсем себя распустил.
— Зато вы пойдете в котел в великолепной форме, капитан Ларусс, — откликнулся король Бонжурии. — Все равно люди назовут нас идиотами и будут правы. Мы сами, по доброй воле пришли на бойню!
— Хорошо держитесь, государи мои, — похвалил монархов Ироня. — Но вы не пришли на бойню. Вы просто первыми решили испытать будущую судьбу всего мира. Но, увы, изменить ее вы не в силах…
— Мальчишек вот только жаль, — сказал Стремглав. — Даже этого… выродка… И откуда он взялся?
— Может быть, попробуем напоследок что-нибудь выкинуть? — сказал Пистон. — А то стоим, ждем неведомо чего… Пусть, например, каждый из нас задушит цепями по одному стражнику…
— Да, и их воскресят вместе с нами, — подхватил Ироня. — Похоже на то, дяденьки короли, что в этой жизни нет никакого места подвигу.
— Ироня, — сказал Стремглав, — тебе-то зачем с нами пропадать? При всяком дворе нужен шут.
— А горбы? — сказал Ироня. — Кто мне вернет мои старые, добрые горбики? Да и поглядел я на этого третьего принца в тюрьме. Не нужен ему шут, это уж точно.
— Меня уже один раз пробовали сварить в котле, — сказал старый пират Бен Баррахлоу. — Черномазые на Берегу Семи Черепов. Кстати, а где наш арап?
— Он, верно, уже далеко, брат мой синьор марино, — отозвался мессер Брателло. — Его паучок подсказал ему весьма дельную мысль… Я вот думаю, не увлечь ли мне эльфийского принца идеями братства и дележа? Я, собственно, за этим сюда и потащился: перетереть с братом моим эльфийским принцем насчет всего мира.
— Интересно, нас сначала убьют или бросят в котел живыми? — спросил Тихон.
— Не будет он нас убивать, — сказал Терентий. — Сам подумай — он же такой, как мы. Нет, он нас, шакал семипалатинский, беречь будет…
— Терешечка, батюшку жалко…
— Представь себе, и мне жалко, — сказал Терентий. — Ну что бы мне пролежать, промолчать — глядишь, чего-нибудь да и придумали бы…
— Нет, — сказал Тихон. — Тут живого мигом вычислят, я уж присмотрелся… А Василька ты хотя бы догадался отпустить на волю?
— Нет, — растерялся Терентий. — Он же у Изоры был…
— Здесь я, мальчики, — откликнулась Изора. — Нет у меня вашего василиска. Он умнее людей оказался.
— Я гляжу, тут все умней людей оказались, — сказал Терентий.
— Я-то, мальчики, привыкла за столько лет в гробу, — сказала принцесса Мезантийская. — А вам это, конечно, внове…
— Ну, а если бы все иначе обернулось, — сказал Терентий, — так кого бы ты выбрала?
— Третьего, конечно, — сказала Изора. — Женщина всегда выбирает победителя. И если вы в меня влюбились, то и он, несомненно, должен… Как он на меня смотрел там, на тюремном дворе!
— Вот, — сказал Терентий. — Говорил я тебе, Тишка, все они одинаковые…
— А зачем же ты помогла нам бежать? — спросил Тихон.
— А я загадочна и непредсказуема, — сказала Изора и надулась.
— Помолчи, красавица, — сказал король Стремглав, обернувшись к сыновьям. — Простите меня, дети мои, что родил вас на беду и вам, и всему белому свету. Сбылась моя мечта стать мужицким королем, да лучше бы ей и не сбываться…
— У тебя хоть одна мечта сбылась, — сказал Пистон Девятый. — С такими сыновьями и умирать не страшно…
— Нет, — сказал Стремглав. — С третьим — страшно.
— Тиша, — негромко спросил Терентий, — а ты бате сказал, что мать жива?
