Кир Булычев - Встреча тиранов (сборник)
— Я пойду вниз, передайте мне лампу.
— Зачем? — спросил Спиридонов.
Шубин пробился к столу.
— Я хочу проверить, не поднимается ли газ.
— Рациональная идея, — сказал Гронский.
Спиридонов взял одну из ламп, протянул Шубину.
— Доложишь мне лично, чтобы никто не знал.
И тут же крикнул:
— Милиция, ты здесь?
— Здесь, — откликнулся сержант от лестницы.
— Никого вниз не пускать.
— Слушаюсь.
— Как же так? — раздался высокий голос. — Я же вещи из номера не взяла.
— Вещи возьмете завтра! — крикнул Спиридонов.
— Там мертвые! Они же все мертвые! — крикнули от окна.
Шубин пошел к лестнице. Эля собачонкой спешила за ним.
— Пойду погляжу, как там, — сказал он милиционеру.
— Вы осторожнее, — сказал тот.
— Спасибо.
— Может, девушка ваша здесь останется?
— Ничего, — сказал Шубин. — Она шофер.
— Шофер? — удивился милиционер. — А мне сказали, что это… из ресторана с вокзала.
— Они скажут, — огрызнулась Эля. — Я еще им покажу.
— Не покажете, — сказал милиционер. — Он там лежит, задохся.
Им удалось спуститься только до второго этажа. И тут же, тремя ступеньками ниже, Шубин увидел желтое, маслянистое в свете керосиновой лампы, мерцание. Что-то произошло, заставив туман ожить и двинуться выше. Впрочем, если источник тумана, где идет смертельная реакция, продолжает действовать, — а почему бы и нет? — то газ постепенно заполняет котловину города. Люди, что живут в одноэтажных домах, давно уже умерли. Вернее всего, умерли. И не заметили, как это случилось.
— Поднимается, — сказала Эля. — Почему поднимается?
— Не знаю, — сказал Шубин.
— И сколько будет подниматься?
— Вернее всего, это предел, — сказал Шубин. — Газ будет растекаться вокруг — он уже наполнил низину, а теперь будет растекаться.
— И убивать тех, кто выше?
Шубин пожалел, что разрешил Эле идти сюда. Она дрожала, голос срывался.
— Надо посоветоваться со Спиридоновым, — сказал он. — Пошли обратно.
Милиционер наклонился, увидев, как поднимается Шубин с лампой в руке. За спиной милиционера гудели голоса.
— Ну что? — спросил он.
— Немного поднялось, — сказал Шубин. — На второй этаж лучше не ходить.
— У вас закурить не найдется?
— Черт возьми, кончается, — сказал Шубин, достав пачку.
— Тогда не надо.
— Нет, берите, я в номере возьму.
— Ты туда не ходи, — сказала Эля.
— Слушайте, мы с вами вроде теперь знакомы, — сказал Шубин милиционеру. — А я не знаю, как вас зовут.
— Сержант Васильченко.
— А по-человечески?
— А по-человечески Коля, Коля Васильченко.
— Меня Юрой.
— Вот познакомились, даже странно, — сказал милиционер. — Сначала вроде как вы нарушали, а теперь мы вместе.
— Это ты точно заметил, — сказал Шубин. — Только когда-нибудь потом расскажешь мне, чего я нарушал?
— Сами знаете, — сказал Коля и покосился на Элю.
— Ладно. Слушай, Коля, Эля останется с тобой. Чем скорее я схожу в номер, тем лучше. У тебя, Эля, там ничего не осталось?
— Нет. У меня только сумка была.
Он подтолкнул Элю к милиционеру и быстро спустился вниз.
Огонек в лампе затрепетал, чуть-чуть уменьшился.
Еще не хватало чтобы она погасла. Шубин покачал лампу, вроде бы внутри булькнуло.
На площадке второго этажа он остановился и снова поглядел вниз. Желтый туман мирно лежал у его ног. От него исходил мертвый запах. Это как вода, подумал Шубин. Как океан или озеро. На дне его лежат утонувшие люди. Было крушение, утонул корабль, и том лежат люди. И между мной и ними толща воды. И эта вода разлилась широко, еще не известно, насколько широко. Затопила много домов… Наводнение на Урале, Могут сообщить по телевизору. Хотя наводнения обычно случаются в Бангладеш. Да и лучше, если было бы наводнение. Или землетрясение. В этом никто не виноват. А здесь смерть безмолвная, подлая, придуманная людьми.
Он пошел по коридору. Еще недавно здесь были люди, даже запахи остались. Но теперь стояли тишина и запустение покинутого корабля, который чудом удерживается на плаву. В номере Шубин открыл чемодан. Что взять? Наверное, самое разумное — взять весь чемодан и отнести его наверх. Но неловко. Кто-нибудь заметит, и люди со второго этажа начнут рваться вниз. Нет, если всем нельзя, то и мне тоже. Шубин раньше не приходилось попадать в стихийные бедствия, и он даже удивился собственному решению — оказалось, совесть твоя не дремлет, Юра, сказал он себе.
Он достал из чемодана сигареты, потом положил в карман аляски банку с кофе. Документы здесь. Больше человеку на плоту в открытом океане не нужно. Он хотел уже выходить, но тут его посетила мысль: а что, если предметы, попавшие в желтое мерцание, заражаются? Тогда он больше чемодана не увидит. Жалко, хороший чемодан, небольшой, крепкий, красивый, в Кельне покупал. И он забросил его на верх шкафа. Все же лишние полтора метра — может, не достанет. Потом заглянул в ванную, взял оттуда зубную щетку и пасту — тоже может пригодиться.
Перед тем, как уйти совсем, вернулся к окну.
Площадь была такой же — по ней тянулись тени от луны. В пустом автобусе все еще горел свет. Люди на снегу лежали так же покорно и неподвижно, как прежде. На крыше вокзала было какое-то шевеление. Шубин пригляделся. Там был человек. Нет, два человека. Ну и холодно им, подумал Шубин.
Где сейчас Бруни, Борис, Наташа? Если их забрали в милицию, то, вернее всего, их уже нет в живых. Шубин подумал об этом отстраненно, будто решал логическую задачу. Хорошо, если их отпустили. Тогда они дома. И если Бруни увидел, что творится, до того, как погас свет, он мог успеть позвонить в Москву или в Свердловск. Кто-то же должен был сообразить! Есть железная дорога, аэродром и воинская часть — город как бы вписан в паутину постоянных связей с внешним миром. Значит, сейчас уже поднимается тревога — надрываются телефоны, спешат самолеты…
Шубин спохватился. Пора идти. Эля там с ума сходит. Вчера Эли не существовало. А сейчас он убежден, что она сходит с ума. И ничего в том странного. Может, никогда жена не была ему так близка, потому что за одиннадцать лет жизни ему ни разу не пришлось бояться за нее, да и она никогда не дрожала от мысли, жив ли он. Даже когда родилась дочка, он был за границей. Узнал об этом из телеграммы как о событии радостном и не тревожился. И расстались они как-то без трагедии. Он знал, что у нее роман, и даже почти знал — с кем, и даже понимал, что тот, другой, сильнее и отнимет Дашу. Когда захочет Даша, тогда он ее и отнимет. Так и произошло.
Два человека шли по гребню крыши вокзала.
Шубин закрыл дверь в номер. В этот момент керосиновая лампа погасла. Он потряс ее. Не булькает. Пришлось возвращаться, придерживаясь рукой за стену, а потом, уже в холле, возле стола дежурной, стало страшно — ему представилось, что желтый туман подобрался к лестничной площадке и молча поджидает его. Шубин набрал воздуху и задержал дыхание. Он шел, выставив вперед руки. Сердце заколотилось, и не хватало воздуха — грудь разрывало, так хотелось вздохнуть. И потом воздух сам прорвался в легкие. Даже зашумело в ушах. Но ничего не случилось. Шубин отыскал ступеньку и стал подниматься, хватаясь за перила ослабшей от страха рукой.
— Это ты? — прошептала сверху Эля.
— Лампа погасла, — сказал Шубин. И голос сорвался. Он кашлянул. — Все в порядке. Только лампа погасла, керосин кончился.
Эля бросилась к нему. Она плакала.
— Я хотела к тебе бежать, — сказала она. — А Коля не пускает.
— У нее же света нет, — сказал рядом не различимый в темноте Коля. Они, оказывается, спустились на пролет, ожидая его.
— Да чего со мной случиться? — сказал Шубин. — Ничего не случится.
— Чуть не забыл, — добавил Шубин. — Держи. Сигареты.
— Вот спасибо, — обрадовался Коля. — А я думал, что забудете.
— Спички есть?
— Есть.
Они с Элей поднялись выше. Лампа не столе мигала, в ней тоже кончался керосин. Можно было различить силуэт Спиридонова, который стоял, опершись ладонями о стол. Возле него было несколько черных теней. Толпа куда-то рассосалась.
— Основа, очевидно, сероводород, — негромко бубнил Гронский, — он сам по себе опасен. Но без анализа я не скажу.
— Ты же химик. Придумай, что делать, — сказал Спиридонов.
— Я не химик, а администратор. Но даже химик другого не скажет.
— Мать вашу! Довели город до ручки!
Спиридонов почувствовал приближение Шубина.
— Куда провалился? — сказал он ворчливо.
— За сигаретами ходил, — сказал Шубин. — Пока не поднимается.
— Дай-ка сигарету, — сказал Спиридонов. — Хоть я и бросил.
Шубин открыл пачку. Спиридонов взял сигарету.
— «Мальборо», — сказал он. — Фирменные куришь?
