Терри Пратчетт - Народ
Дафна, наконец, смогла вырвать свою руку.
- Не прикасайся ко мне! И даже не воображай, будто ты мне хоть чем-то нравишься! Не смей…
- Хватит. – Мау не кричал. Вместо него громко говорило его копьё. Оно было направлено Коксу прямо в сердце.
Несколько секунд никто не шевелился, а потом Кокс медленно и осторожно сказал:
- А, так вот кто твой любовничек? Ох, ничего себе! Ты его ещё и говорить по-нашему натаскала. Что скажет на это любимый папочка?
Каннибал, двойник премьер-министра, шагнул между Мау и Коксом с поднятыми руками, и неожиданно в воздух за его спиной взметнулись десятки дубин и копий.
- Не драться сейчас! – на ломаном английском сказал он Коксу и повернулся к Дафне. – У мальчишки действительно нет души? – вопрос прозвучал на местном наречии.
- Волна забрала его душу. Но он создал себе новую, - ответила она.
- Неправда! Не в человеческих силах создать новую душу!
"Однако старик изрядно нервничает", - подумала Дафна.
- А Мау создал. Ты как раз сейчас на ней стоишь, - сказала она. – И не смей пятиться! Его душа – весь остров! Каждая песчинка и каждый лист!
- Тебя называют колдуньей, девушка-привидение, - старик всё-таки сделал шаг назад. – Это правда? Какого цвета птицы в стране Локачи?
- Там нет цвета. И нет птиц. Только серебристые рыбы, стремительные, словно мысль.
Эти слова прозвучали сами, будто только ждали случая. "Небеса всемогущие, я откуда-то знаю это!" – подумала она.
- Сколько времени человек может быть в стране Локачи?
- Пока падает капля воды, - ответили губы Дафны даже прежде, чем она дослушала вопрос.
- А тот, кто создал себе новую душу… Он был в руках Локачи?
- Да. Но он бежал быстрее Локачи.
Чёрные проницательные глаза сверлили её ещё минуту, а потом старик, похоже, решил, что она прошла некое испытание.
- Ты очень умная, - застенчиво сказал вождь. – Я сильно хотел бы однажды съесть твои мозги.
Поразительно, что бесчисленные книги по этикету, которые Дафне пришлось прочесть по настоянию бабушки, не давали совета, как вести себя в подобном случае. Разумеется, недалёкие люди порой говорят детям что-то вроде: "Ты такой сладкий, так бы и съел тебя!" но подобная чушь совсем не кажется забавной, если её произносит каннибал в боевой раскраске и с человеческими черепами на поясе.
Тем не менее, Дафна, всё ещё страдающая от избытка хороших манер, ответила:
- Очень любезно с вашей стороны.
Старик кивнул и ушёл к своим товарищам, толпившимся вокруг Кокса.
Улыбаясь, подошёл Мау.
- Ты понравилась их жрецу, - сказал он.
- Только мои мозги, Мау, и даже если он съест их на обед, у меня всё равно останется больше разума, чем у тебя! Ты что, не видел, какой у Кокса пистолет? Это же "Пеппербокс". У одного из друзей отца был такой! Он шестиствольный. Шесть выстрелов без перезарядки! И обычный пистолет у него тоже есть, в добавок!
- Значит, придётся побегать.
- Ты не можешь бежать быстрее пуль!
- Значит, придётся от них уклониться, - заявил Мау с раздражающим хладнокровием.
- Ты что, не понимаешь? У него два пистолета, а у тебя всего одно копьё! Твои копья кончатся быстрее, чем его пистолеты!
- Зато "бум" в его пистолетах кончится быстрее, чем затупится мой нож!
- Мау, я не хочу, чтобы ты погиб! – закричала Дафна. Эхо отразилось от окрестных скал, и она густо покраснела.
- А кто должен погибнуть вместо меня? Мило? Пилу? Кто? Нет. Если кому-то из нас суждено умереть, это буду я. Я уже умирал однажды. Я знаю, как это делается. Всё, спору конец!
Глава 14
За их спинами стих шум толпы.
Тишина накрыла каноэ, украшенные нарисованными лицами; вождей Разбойников, стоящих у самой воды; островитян, что спустились с холма посмотреть на поединок. Солнце сияло в зените и заливало всё вокруг белым слепящим светом. Весь мир, казалось, затаил дыхание.
Никакого отсчёта, никакого сигнала. Вообще никаких правил. Только традиция. Схватка начинается, когда один из бойцов прикоснётся к своему оружию. Нож и копьё Мау лежат около него на песке. В десяти футах Кокс стоит около своих пистолетов. Он согласился вынуть их из-за пояса только после жаркого спора.
Прямо сейчас не надо делать ничего – только следить за глазами противника.
Кокс улыбнулся.
Разве не об этом мечтает каждый мальчишка? Стоять напротив своего врага? Вот они, сконцентрированные в одной точке под слепящим белым солнцем – вся ложь, все страхи, все ужасы, которые принесла с собой волна. Все сошлись в этой молчаливой фигуре напротив тебя. Задача Мау – победить их.
Суть одна: Если ты не смеешь мечтать о победе, ты её не заслуживаешь.
Мау боялся моргнуть, глаза уже начали болеть. Яростный солнечный свет слепил его, но хотя бы не было этих голосов в голове…
Кроме…
- Прекрасный день, чтобы умереть, - прошептал голос Локачи.
Рука Мау метнулась вперёд и швырнула Коксу в глаза горсть песка. Юноша не стал ждать, что будет дальше, просто схватил свой нож и бросился бежать, слушая звучащие позади проклятья. Если правил нет, сжульничать нельзя. Он набрал в руку песок, когда клал копьё. Не обязательно было говорить о том, что он уже поднял оружие. Песок - хорошее оружие, не хуже любого другого.
Не останавливайся. Не оглядывайся. Просто беги.
Никакого особого плана у Мау не было. Никогда. Была только надежда, да и той немного, лишь то, чему научила его девушка-привидение в их первую встречу: пистолеты боятся воды.
Его спасение было в лагуне, и Мау бросился к ней со всех ног, петляя и уворачиваясь изо всех сил. Вода всегда была его другом. Кокс крупный, тяжёлый человек, и, когда намочит одежду, отяжелеет ещё больше. О, да!
Он услышал выстрел, мимо уха просвистела пуля. Но Мау был уже в лагуне, и сразу нырнул, забежав в воду едва по колено. Рано или поздно придётся всплыть, чтобы глотнуть воздуха, но ведь Кокс наверняка не посмеет бежать вслед за ним, верно?
В середине лагуны плавали перевёрнутые выстрелом из пушки каноэ. Мау воспользовался этим прикрытием, чтобы вынырнуть. Потом выглянул из-за лодки, пытаясь найти Кокса. Тот стоял у самой кромки прибоя, высматривая Мау.
Мау снова нырнул, но Кокс этого и ждал. Возможно, Дафна была права. Этот человек читает чужие мысли.
Мау обернулся под водой. Ничего не мог с собой поделать. Мужчина обязан взглянуть в лицо опасности, хотя бы раз…
Всё, что он увидел – летящую прямо в него пулю. Она ударилась об воду в нескольких футах, промчалась под водой, оставляя за собой след из пузырьков… и остановилась в паре дюймов от его лица. Он осторожно взял её пальцами, когда она начала тонуть, а потом снова отпустил, гадая, где именно она упадёт на дно.
Как такое возможно? Кажется, пули действительно не любят воду…
Он снова всплыл, поспешно глотнул воздуха и опять нырнул, едва услышав гром очередного выстрела. Повернувшись, разглядел протянувшийся к нему след из пузырьков, и третья пуля отскочила от его руки. Отскочила! Он её почти не почувствовал!
Мау рванулся на глубину, раздвигая островки плавучих водорослей. По крайней мере, они дают хоть какое-то укрытие. Но что же случилось с пулями? От Атабы пуля не отскочила, это уж точно. Она пробила в жреце большую дыру, из которой вытекло много крови.
Надо ещё раз вынырнуть, оглядеться. Кокс вдесятеро опаснее, если не знаешь, где он и что делает.
Мау ухватился за кораллы, поставил ногу на корень большого дерева, застрявшего в проломе рифа, и осторожно подтянулся вверх.
И вот он, Кокс, бежит! Уже бежит по кораллам вокруг лагуны к Малому Народу и новому пролому в рифе. Мау слышал, как башмаки Кокса хрустят по кораллам. Первый помощник набирал скорость, а наблюдающие за схваткой Разбойники поспешно отскакивали с его пути.
Кокс поднял взгляд, навёл пистолет, и, не останавливая бега, выстрелил дважды.
Пуля пробила ухо Мау. Погружаясь обратно на глубину, он первым делом подумал о боли. Вторая мысль была о ней же, потому что боли оказалось очень много. Вода вокруг порозовела от крови. Мау потрогал ухо, от которого мало что осталось. Третья мысль была такая: "Акулы". "Он выстрелил уже пять раз, - четвёртая, самая важная мысль. - Когда Кокс расстреляет все пули, ему придётся остановиться и перезарядить оружие. Но на его месте я не стал бы стрелять из маленького пистолета. Я перезарядил бы большой, а маленький держал наготове, на тот случай, если "туземец" внезапно выпрыгнет из воды".
А потом была ещё одна странная, пугающая мысль, которая вилась в его мозгу, как белая нить на красном фоне. Она твердила: "Кокс может думать, как ты. Ты должен думать, как он".
"Но если я начну мыслить, как он, - возразил сам себе Мау, - это будет означать, что он победил".
