Дмитрий Емец - Таня Гроттер и посох Волхвов
Дядя Герман включил телевизор и стал дожидаться новогоднего выступления президента. Он всегда следовал традиции и открывал бутылку с шампанским сразу после президентской речи, под бой курантов.
Наконец президент выступил, и стрелка, и так уже почти прилипшая к отметке XII, сдвинулась вперед на одно деление. «Бо-ом… Бо-ом… Бо-ом…» – тяжело ударили кремлевские часы, отсчитывая мгновения до Нового года.
– Ну! Вдарили! Как встретишь Новый год, так его и проведешь! – с чувством сказал Дурнев. Он поднял бокал и нежно похлопал себя по карману, в котором лежал чек.
И тут, именно в этот определяющий судьбу момент, кто-то нажал на кнопку звонка. Звонок, с готовностью изменяя своему обычному ехидному попискиванию, радостно заглушил бой курантов. Тетя Нинель подпрыгнула на табуретке. Ее ножки с треском подломились.
– ГЕРМАН! – укоризненно воскликнула тетя Нинель, оказываясь на полу вместе с обломками.
– Я никого не жду! – пискнул наследник графа Дракулы.
Пипа сорвалась с места и торопливо подскочила к глазку.
– О НЕТ! НЕТ!!! – заорала она не своим голосом.
– Кто там, Пипочка?
– ЭТО ГРОТТЕРША! Мамуль, давай противотанковые ежи – будем баррикадироваться! Папуль, неси ятаган! – принялась распоряжаться Пипа. Она была близка к помешательству.
Дядя Герман и тетя Нинель бросились к Пипе. Такса Полтора Километра и Халявий последовали их примеру. Комната опустела. Забытая бутылка с шампанским издала размытый хлюпающий звук. Из горлышка полезла пена, точно грязный бритвенный крем, стекая по краям бутылки на скатерть.
Дурневы и их прихехешники в лице кривоногой кашляющей колбасы и оборотня столпились у двери, шепотом совещаясь, открывать или не открывать. Полтора Километра в обсуждении не участвовала, зато самым неприятным образом сипела. В груди у нее что-то возмущенно булькало.
Карлик Халявий до «глазка» не доставал, хотя и все время подпрыгивал. В конце концов он ухитрился забраться к Пипе на плечи и, свесив грязные ноги, прилип к «глазку».
– Не пускайте Гроттершу, или я с лоджии выпрыгну! В унитазе утоплюсь! – заверещала Пипа, отмахиваясь от далеко не стерильных ступней Халявия, которые он в волнении совал ей в самый нос.
– Чур меня, чур! Неужели Гроттерша будет маячить здесь двенадцать следующих месяцев? Лучше бы я согласился уехать послом в Ирак! – суеверно застонал дядя Герман, обреченно открывая дверь.
– Бо-ом! – сказали часы в последний раз.
Новый год наступил.
* * *Гуннаробус фессит энкрилит фермосум!
Слова заклинания принудительной телепортации долго звучали у Тани в ушах, пока она в кольце зеленых искр пронизывала пространство. Телепортироваться было не больно и даже не страшно, учитывая, что телепортировали ее все же не Гуня Гломов с Дуськой Пупсиковой, а Сарданапал с Медузией – настоящие профи, предусмотревшие все случайности. Самым непривычным было, пожалуй, разъединение души с телом. Таня видела свое тело словно со стороны и лишь в самом уже конце, когда телепортация завершилась, вскочила в него, точно спешащий студент в вагон метро…
Кокон искр, оберегавший ее, померк. Таня осознала, что сидит на контрабасе, плотно обхватив его левой рукой, согнутой в локте. В правой руке она сжимала смычок. Было безветренно. Внизу в сиреневой ночной дымке, которую освещали лишь пунцовеющие фурункулы фонарей и бордовые пролежни скоростных шоссе, лежала огромная Москва…
В мире лопухоидов, как и на Буяне, падал густой снег. Видимость была скверной. Тане пришлось немало порыскать над городом, прежде чем она обнаружила тот самый дом на Рублевском шоссе. Он торчал в глубине квартала, точно воздетый к небу палец. Вокруг высотки, скрадывая ее контуры и окрашиваясь падавшим из окон желтоватым электрическим светом, белыми мухами роился снег…
После громадного Тибидохса многоэтажка дяди Германа внезапно показалась Тане жалкой и маленькой. Но выбирать не приходилось. Наклонившись к контрабасу, Таня стала кругами снижаться, как вдруг что-то преградило ей дорогу.
Малютка Гроттер едва успела произнести Чебурыхнус парашютис форте и избежать столкновения. А потом она неожиданно увидела, что перед ней завис Пуппер – заснеженный и ссутулившийся от холода. Гурий сидел на чужой, незнакомой ей метле, явно одолженной у кого-то из фэнов. О том, что это была метла именно фэна, можно было судить хотя бы по надписи на палке: «Гурий Пуппер – вот кто супер!»
– ГУРИЙ! Откуда ты здесь взялся? – крикнула Таня.
Пуппер закашлялся. Он был то ли смущен, то ли простужен.
– Мне рассказал Прун. Он подслушивал у дверей кабинета Сарданапала… Точнее, не то чтобы подслушивал, но… кх… Гореанна послала его на разведку. К счастью, Прун не рассказал ни о чем Гореанне, а сразу побежал ко мне. Едва я понял, что ты сегодня ночью будешь у лопухоидов, я удрал из магпункта и сразу помчался сюда. К счастью, Грааль Гардарика не была заблокирована. Три часа в дороге – и вот я здесь… Метлу мне пришлось стащить у Гореанны.
– Надеюсь, сегодня ночью она не планировала генеральной уборки, – буркнула Таня.
Но ворчала она скорее по привычке. На самом деле она была рада видеть Пуппера. Они снова летели бок о бок. Дурневский дом прорисовывался все ближе, все отчетливее.
– Откуда ты узнал адрес? – спросила Таня.
– Как откуда? Я же присылал к тебе купидонов, – удивился Пуппер. Похоже, он был крайне доволен собой.
– Ах да! Что-то я совсем перегрелась. Или переохладилась! – Таня посмотрела на плечи Пуппера, которые, точно перхоть, покрывал снег. – Ты сегодня какой-то… э-э… осугробленный… – заметила она, не подумав.
Гурий достал из кармана словарик и долго его пролистывал, близоруко щурясь в темноте.
– Спасибо на добром слове, – сказал он с такой печалью, что Тане стало его жаль.
– Спокойно, Гуряндий! Разве ты не хотел на мне жениться? Вот сейчас познакомишься с моими родственничками! – заметила она.
– О да! – с пафосом воскликнул Пуппер. – Уверен, твои тетя и дядя чудесные люди! Я буду просить у них твою руку!
– Да хоть ногу проси, главное, чтоб не по частям! – хмыкнула Таня, пытаясь представить себе, какое лицо будет у дяди Германа и тети Нинели, если Пуппер и впрямь сморозит нечто подобное. Хорошо хоть блокировок на магию больше нет. Пуппер всегда успеет вовремя телепортироваться.
Гурий воспрял. Его осанка стала значительно лучше. Кажется, бедняга и впрямь преисполнился надежд. Таня решила пока не портить ему настроение. Сладкое всегда лучше оставить на третье.
– Ты не представляешь, Таня, что происходит сейчас в Англии! Я разругался из-за тебя со всей своей родней! – грустно сказал Гурий.
– Но ты же сирота… А, ты говоришь о тете Настурции! – догадалась Таня, уже наслышанная о родственниках Гурия.
– Не-а, тетя Настурция – это полбеды. Она покричит и успокоится. У меня есть другая тетя, которую очень любят дети. Но ее имя нельзя называть, особенно перед сном, или тебе обязательно приснится целая дивизия магвокатов, – пояснил Пуппер.
– Ого, она такая злая? – удивилась Таня.
– Нет, она не злая, но очень шустрая. Она взяла копирайты на все родинки, шрамы и прыщи, а также на фурункулы, волосатые бородавки и пигментные пятна. Никто не имеет права иметь их, кроме нее. Так что лучше вообще не произносить ее имя, а то ничем хорошим это не закончится, – озабоченно сказал Пуппер.
* * *Контрабас и метла снизились. Теперь они скользили вдоль окон. Не желая сталкиваться с консьержкой, которая наверняка стала бы приставать с идиотскими вопросами, Таня решила разбить стекло на лоджии и влететь туда, но после решила, что это будет бестактно. К тому же, если разбить стекло, тетя Нинель придет в бешенство, а разъяренный гиппопотам, по описаниям натуралистов, гораздо опаснее льва.
«Правильнее будет приготовить Дурневых постепенно. А это можно сделать, только если прибыть обычным способом – через дверь», – решила она.
Она отыскала открытый общий балкончик несколькими этажами выше Дурневых и нацелила на него смычок, одновременно пробормотав тормозящее заклинание. Поняв, куда она летит, Пуппер опередил ее и, спрыгнув с метлы, предупредительно помог Тане слезть с контрабаса.
«Да, он джентльмен, этого у него не отнимешь!» – подумала Таня, подавая ему руку.
Вскоре Таня и Пуппер, нагруженный, кроме метлы, еще и контрабасом, уже стояли около двери Дурневых.
ДЗЫНЬ! – громко огрызнулся звонок, когда Таня, собравшись с мужеством, надавила кнопку пальцем.
– Нас разглядывают в «глазок»! Почему они так долго не открывают? – некоторое время спустя удивленно сказал Гурий, переминавшийся с ноги на ногу рядом с Таней.
– Дай лопухоидам морально приготовиться к той радости, что их ждет! – проговорила малютка Гроттер.
Язычок наконец щелкнул. Дверь распахнулась, и Таня лицом к лицу вновь столкнулась со своими дорогими родственниками. Дурневы пасмурно уставились на нее, и она сразу ощутила себя дома. Ей захотелось завыть на луну. Наступившая пауза была куда длиннее, чем в финале «Ревизора».
