Терри Пратчетт - Патриот
Шнобби беспокойно переминался с ноги на ногу, пока сержант Колон более-менее точно описывал их приключения — хотя в новой версии имел место остроумный обмен репликами с клатчскими стражниками, которого капрал не припоминал.
Не отрывая взгляда от бумаг, Витинари произнес:
— Сержант, есть такая древняя страна — Ур. Она расположена в сторону Пупа от царства Джелибейби, и жители ее славятся своим пасторальным идиотизмом. По какой-то совершенно неведомой мне причине стражники решили, что вы оттуда. А анк-морпоркский — это нечто вроде всемирного языка, им пользуются даже в Клатчской гегемонии. Если купцу из Гершебы понадобится продать товар купцу из Истанзии, оба немедленно перейдут на морпоркский. Нам это, разумеется, на руку. Здесь собрались такие гигантские армии, что практически каждый — наемник из какой-нибудь далекой страны. Так что если мы не будем СЛИШКОМ демонстрировать свое неместное происхождение, то вполне можем рассчитывать на то, что нас сочтут за своих. Под недемонстрированием я подразумеваю примерно следующее: мы не просим подать карри с брюквой и смуродиной плюс шесть пинт «ухмельного особого», да побыстрее. Я понятно объясняю?
— Э-э… а что мы все-таки будем ДЕЛАТЬ, сэр?
— Начнем с разведки.
— А-а, понятно. Да. Очень важный шаг.
— После чего попытаемся разыскать высшее командование клатчской армии. У меня есть для них… небольшой подарок. Надеюсь, этот подарок, за который следует особо поблагодарить Леонарда, очень быстро положит конец войне.
Колон отреагировал бессмысленным взглядом. Судя по всему, он обдумывал что-то свое, поэтому не слышал последних слов.
— Простите, сэр… Вы упомянули высшее командование, сэр.
— Верно, сержант.
— Но высшие чины… вокруг них всегда отборные войска, сэр. Так обычно бывает: лучшие люди кучкуются вокруг начальства.
— Полагаю, так случится и в нашем случае. Более того, я надеюсь, что так оно и будет.
Сержант Колон предпринял еще одну попытку понять ход мысли патриция.
— А-а. Ясно. И мы, значит, пойдем и постараемся их найти, правильно?
— Вряд ли можно рассчитывать на то, что они сами к нам придут, сержант.
— Так точно, сэр. Это понятно. Здесь ведь немного тесновато, всем никак не уместиться.
Лорд Витинари наконец-то оторвался от своих заметок.
— В чем дело, сержант?
И тут сержант Колон открыл для себя еще одну сторону храбрости. Храбрость, наверное, — это своего рода усовершенствованная трусость; это когда знаешь, что каждый шаг вперед чреват ГИБЕЛЬЮ, но вместе с тем осознаешь, что это всего лишь увеселительная прогулка по сравнению с ГАРАНТИРОВАННЫМ кошмаром при жизни, ожидающим тебя, если ты отступишь.
— Э-э… ни в чем, сэр, — сказал он.
— Вот и хорошо. — Витинари отложил бумаги. — Если в твоем мешке найдется еще одежда, я, пожалуй, тоже переоденусь, и можно будет отправиться посмотреть Аль-Хали.
— О боги…
— Ты что-то сказал, сержант?
— Я сказал: здорово-то как, сэр.
— Вот и отлично.
Витинари принялся вытаскивать из мешка различные предметы. В их числе оказались: набор жонглерских кеглей, мешок цветных шариков и, наконец, плакат — из тех, которые вешают сбоку от сцены во время выступления.
— «Гулли, Гулли и Бети», — прочел патриций. — «Экзатические Штучки и Танцы». Гм-м, — добавил он. — Осмелюсь предположить, одной из собственников этого имущества была дама.
Стражники, не отрываясь, следили за появлением из мешка предмета из прозрачной ткани. Шнобби выпучил глаза.
— А ЭТО что?
— Думаю, это так называемые гаремные штаны, капрал.
— Они очень…
— Любопытно, что основным предназначением одеяний исполнительниц экзотических танцев всегда было не столько открыть, сколько намекнуть на ВОЗМОЖНОСТЬ приоткрывания, — заметил патриций.
Шнобби посмотрел на свой костюм, потом на сержанта Колона и ЕГО костюм, после чего весело заявил:
— Что ж, уверен, это вам пойдет, сэр.
В сказанном он раскаялся еще до того, как закончил фразу.
— В мои планы вовсе не входило, чтобы костюм пошел МНЕ, — спокойно ответил патриций. — Будьте так любезны вашу фаску, капрал Бети.
Над пустыней заколыхался бледный, обманчивый рассвет-перед-рассветом, и командира клатчского отряда это вовсе не радовало.
Д'рыги обыкновенно атакуют на рассвете. Все д'рыги. При этом не важно, сколько их и сколько вас. Просто все племя кидается в атаку. Включая не только женщин и детей, но и верблюдов, баранов, овец, а также кур. Ты их, само собой, ждешь, и стрелами можно уложить многих, вот только… они всегда появляются внезапно, как будто выплюнутые пустыней. Не сумеешь вовремя оценить обстановку, замешкаешься чуть — и тебя зарубят, зарежут, запинают, забодают, заклюют и утопят в слюне.
Войска залегли в засаде. Если, конечно, их можно было назвать ВОЙСКАМИ. А он ведь ПРЕДУПРЕЖДАЛ, что армией их можно назвать только с большой натяжкой… ну, не то чтобы он так прямо и сказал — когда служишь в армии ЭТОГО человека, привыкаешь помалкивать, если хочешь сохранить свою шкуру, — но он так изо всех сил думал. Половина солдат — мальчишки, воображающие, что стоит ринуться в бой, выкрикивая лозунги и размахивая мечами, как враг сразу побежит. Эх, не видела эта зелень д'рыгскую курицу, когда та идет на таран прямо тебе в лоб.
А уж что до остального… ночью возникла какая-то суета, так эти мальчишки решили, что на них напал враг, и принялись драться друг с дружкой — полночи пробегали, а теперь трясутся, как горошины в барабане. Один потерял меч, а потом клялся, что вонзил его во врага, а тот так с клинком и удрал, будто ходячий цыпленок на вертеле. А какой-то кусок скалы расхаживал и дубасил кого ни попадя… кем ни попадя.
Солнце поднялось уже довольно высоко.
— Вот так вот ждать — хуже нет, — заметил рядом с ним сержант.
— Как посмотреть… — откликнулся командир. — А кое-кто считает, что хуже всего — это когда неизвестно откуда выскакивает какой-нибудь д'рыг и разрубает тебя на две ровные половинки. — Он скорбно уставился в предательскую пустоту песка. — Или когда обезумевшая от воинственности коза отгрызает тебе нос. В общем, если подумать обо всем, что может случиться, когда тебя окружит орда вопящих д'рыгов, приходишь к выводу, что когда их нет или хотя бы даже еще нет — это не худшая, а лучшая часть из всего того, что нас ждет.
Данные размышления оказались слишком сложными для тренированного сержантского ума. Поэтому после некоторых размышлений сержант просто констатировал:
— Их все нет и нет.
— Ну и хорошо. Лучше пусть не будет их, чем не станет нас.
— Но, сэр, солнце ведь уже взошло.
Командир посмотрел на свою тень. День в самом разгаре, а песок, по загадочному милосердию судьбы, все еще не пропитан его, командирской, кровью. Командир достаточно долго занимался умиротворением непокорных клатчских племен, и последнее время его терзал один простой вопрос: почему всякое умиротворение неизменно сопровождается кровопролитием? А еще на собственном горьком опыте он научился никогда не произносить фраз навроде «Слишком все спокойно, не нравится мне это». Слишком спокойно быть не может.
— А вдруг, они снялись с лагеря ночью? — предположил сержант.
— Это не похоже на д'рыгов. Они никогда не бегут. И кстати, вон их шатры.
— Так почему бы нам на них не напасть, сэр?
— Ты ведь прежде никогда не воевал с д'рыгами, а, сержант?
— Никогда, сэр. Но я участвовал в умиротворении чокнутых саватаров в Ухистане, так вот они…
— Д'рыги куда хуже, сержант. В ответ они могут так тебя умиротворить, что мало не покажется.
— Но я даже не успел рассказать, какими чокнутыми эти саватары были, сэр.
— Поверь мне, по сравнению с д'рыгами они просто слегка неуравновешенные.
Сержант почувствовал, что его репутация и опыт ставятся под сомнение.
— Может, я возьму несколько человек и разведаю обстановку, сэр?
Командир еще раз посмотрел на солнце. От жары уже трудно было дышать.
— Ну что ж, ОТЛИЧНО. Идем.
Клатчцы двинулись к лагерю. Вот шатры, вот потухшие костры. Но ни верблюдов, ни лошадей — одна лишь длинная утрамбованная тропа, вьющаяся среди дюн и уходящая прочь.
Боевой дух несколько поднялся. Нападение на опасного врага в его отсутствие — одна из наиболее привлекательных форм ведения войны. Можно вволю порассуждать на тему везучести д'рыгов, которые вовремя смылись, и дать волю фантазии, представляя себе, «что бы мы с ними сделали, попадись они нам»…
— А это что такое? — прервал размышления командира сержант.
