Владимир Тимофеев - Три кварка (из 2012 в 1982)
Синицын внимательно посмотрел на меня, хмыкнул, однако спорить не стал. Видимо, не был еще готов к подобной дискуссии. Или не посчитал нужным. Пока.
За час мы с Шуриком перетащили в подвал сто сорок семь кирпичей. Не густо, конечно, но остальные перенесли и того меньше – сто сорок и сто сорок два, хотя наваливали в носилки больше нашего. Зато и уставали быстрее – перекуривали каждый раз минуты по три, по четыре.
В итоге спустя еще полчаса нас как «передовиков производства» отправили на минус первый этаж выполнять самую «интеллектуальную» и самую «творческую» часть работы – складировать кирпичи. Ровными «кучками», по 256 штук в каждой. Почему выходило именно по 256, фиг знает. Возможно, случайность. Но, возможно, и интуиция: будущие исследователи не могли не почувствовать здесь магию чисел. Два в восьмой степени, двоичное слово, байт, стандарт кодировки, минимальный независимо адресуемый набор данных. Главная единица хранения информации. Можно сказать… «кирпич». Краеугольный камень в основании всех цифровых технологий…
Когда третий по счету «каменный» байт был собран, Синицын неожиданно спросил меня:
– Слушай, Андрей, а что ты имел в виду, когда говорил про распад протона?
– Ну-у, – протянул я, делая вид, что задумался. – В общем… э-э… Короче, смотри. Протон у нас самая стабильная частица из всех, срок жизни у него измеряется триллионами и триллионами лет. Однако если поставить его в определенные условия, типа магнитным монополем его приложить, то, сам понимаешь, протон в этом случае долго не проживет. Один кирпич, то бишь, кварк, отправится в свободное плавание, два других закорешатся в пион, плюс позитрончик маленький образуется – вроде как выругались все трое от встряски. Почти как ты, когда под зад получил.
– Свободных кварков в природе не существует, – засмеялся Шурик, опровергая самого себя образца 2012-го. – И вообще, распад протона одной хромодинамикой не объяснить. У протона структура фрактальная, и барионное число должно сохраняться. Так что любой левый кварк должен моментально примкнуть к какой-нибудь мезонной группе, его отдельное существование невозможно в принципе.
– Невозможно так невозможно, – согласился я с ним, даже не пробуя возражать. – В нашем, Шур, случае, главное, не кварки-фракталы, а то, что кирпич тебе на ногу брякнулся. Ведь если бы не твоя нога, он бы на пол упал и, скорее всего, раскололся.
– И что?
– Спас ты его, вот что. И, значит, герой. Однозначно.
– Ага. А ногу мою тебе, выходит, не жалко?
– Нога заживет, а вот кирпич хрен срастется. Гы-гы.
– Да ну тебя. Ерунду всякую говоришь.
– В каждой шутке, Шура, всегда имеется доля шутки. Хотя в целом ты безусловно прав. От больной ноги пользы нет. И никакой героически спасенный кирпич ее не заменит…
На этом наш «научный спор» вынужденно прекратился – в подвал принесли очередные носилки.
Следующие двадцать минут мы работали молча, не отвлекаясь на лишние разговоры. Однако затем Синицына буквально прорвало. Как только подошло время вновь «перекурить и оправиться», он бросил на пол порванные по швам рукавицы и без затей «рубанул правду-матку»:
– Фигню ты, Андрей, говоришь. Ни один ап или даун кварк не может сам по себе превратиться в энергию. Только при взаимодействии и вместе с такими же. Ни один протон не распадется подобным образом. По крайней мере, так, как ты утверждаешь. Не будет там никаких свободных «кирпичиков» – глюонное поле не даст.
– Может быть, может быть, – пожал я плечами. – Спорить не буду, в теории поля не копенгаген. Но тем не менее хочу указать тебе на один весьма любопытный фактик.
– Какой еще фактик? – заинтересовался приятель.
– Ну, это не совсем факт, скорее, соображение. Мысль, так сказать. Гипотеза. Я ее в «Кванте» [51] нашел. Не помню, правда, в каком, но…
– Так что за гипотеза-то? – фыркнул Синицын.
– Гипотеза, Шур, очень простая. Кварк, вываливающийся при распаде протона, не исчезает и не приклеивается к себе подобным. Он всего лишь перемещается во времени. В прошлое или в будущее.
Услышав эту «антинаучную» чушь, Шурик открыл было рот (видимо, чтобы расхохотаться), но… неожиданно замер на месте.
– Во времени… во времени, – спустя секунду пробормотал он с ошарашенным видом. – В прошлое. Или в будущее… Вот черт… мать его за ногу…
На этом наш разговор закончился. Синицын «ушел в себя», а я мысленно потер руки. Провокация удалась, клиент заглотил наживку. Пусть знаний и опыта ему пока не хватает, зато мозги те же, что-нибудь да придумает. Не сразу, конечно, но, чем черт не шутит, может, и сварганит в обозримом будущем какую-нибудь машину времени наоборот. Главное, не забывать ему «ценные» мысли, когда надо, подбрасывать и направлять «поток сознания» в нужное русло. Короче, буду у него теперь катализатором «гениальных» идей и первым подопытным кроликом…
Разгружать самосвал мы закончили в районе полудня. Целых кирпичей насчитали 1752 штуки, боя – примерно под сотню.
– В бут пойдет, – резюмировал дядя Коля, передавая водиле подписанную мастером накладную.
– Ну и ладушки, – ответил тот, сунул бумагу за пазуху, после чего наклонился к нашему строительному «куратору» и начал что-то шептать ему на ухо.
– Васек, да ты что, охренел!? – возмутился Иваныч спустя пару секунд. – Пиломатериал весь подотчетный, на него даже прораб не зарится!
– Ива-а-аныч, – укоризненно покачал головой водитель. – Я ж эти доски сам сюда в пятницу завозил. Четыре куба, тютелька в тютельку. А нонеча и трех с гаком не наберется, факт.
– В опалубку ушло, – не очень уверенно буркнул в ответ Иваныч.
– Ага. Вы ее все выходные ставили, – ухмыльнулся шофер, указывая глазами на закрытую дверь прорабской.
Дядя Коля слегка покривился, почесал затылок и, видимо, не найдя подходящих к случаю аргументов, махнул водиле рукой:
– Ладно, пойдем побалакаем.
Они отошли к сложенному у забора штабелю, пошептались с минуту, после чего «хозяин» машины довольно осклабился, хлопнул Иваныча по плечу и принялся выуживать из штабеля доски. Внимательно их осматривая, откладывая понравившиеся в сторону. Дядя Коля ревниво наблюдал за процессом.
– Вась, не борзей, – негромко произнес он после седьмой по счету доски.
– Все. Понял, – поднял руки водитель. – Щас тока еще одну гляну…
– Хорош, б…! – рявкнул Иваныч. – Хватай на х… свои деревяшки и уе…й отседа по-бырому, пока Петрович не увидал.
Шофер пререкаться не стал. Быстро закинув в кузов притыренные доски, он «отсалютовал» Иванычу кепкой и лихо запрыгнул в кабину.
– Жулик он, Васька. Даром, что родственник, – хмуро пояснил дядя Коля, когда ЗиЛ выехал, наконец, за ворота.
– А если мастер узнает? – поинтересовался Саша Бурцев, провожая взглядом уезжающую машину.
– Спишем, невелика потеря, – отмахнулся «куратор». – Хужее было б, если б не дали. Тогда б Васька, гад такой, точно бы где по дороге сломался, когда раствор везти или еще что важное. Хрен бы тогда наряды закрыли, пришлось бы простой оформлять. Всю премию из-за него… коту под муда. Тьфу! – он повернулся к нам и сплюнул себе прямо под ноги. – Ну! Чего стоим? Взяли лопаты и бегом в котлован. Планировать будем.
В «норму» Иваныч пришел достаточно быстро. Когда мы с лопатами наперевес спустились толпой в котлован, он, подбадривая нас матерно-музыкальным экспромтом на тему «Выходили из избы здоровенные жлобы» [52], быстро определил фронт работ, нарезал бригаде задачи («Ага. Копать от забора и до обеда»), потом вынул из кармана небольшой пузырек и заговорщицки подмигнул ближайшему из студентов (ближайшим, как ни странно, оказался я):
– Пойду что ли, Петровича полечу, а то он с утра смурной какой-то и трезвый как сыч.
– Типа, боярышник, виски протирать? – прикинулся я шлангом, глядя на пузырек.
– Ха! Боярышник, – хохотнул Иваныч. – Эвкалиптовая настойка. Нюхнешь разок, примешь пару капель на грудь, делирию как и не было.
– Кому не было?
– Не кому, а чего. Белочку, говорю, снимает зараз, проверяли уже.
– А-а-а…
– Вот те и а-а-а. Это тебе не нашатырку ноздрями хлебать, – Иваныч поднял вверх указательный палец. – Это, брат… наука.
Дядя Коля убежал в прорабку, а мы принялись за работу. Тупую и совершенно не «творческую». Требовалось добрать и выровнять по колышкам грунт в тех местах, где предполагался монтаж фундаментов – сборных железобетонных «стаканов» под будущие колонны пристройки. Трудиться приходилось в поте лица. Глинистый грунт ссохся до состояния каменной корки, а на всю бригаду у нас имелось всего три «штыка». Остальные лопаты были обычными, изрядно «поюзанными» БСЛ [53]. Одна радость, что до обеда оставался всего час с небольшим. О том, что будет после обеда, мы пока что не думали. Просто копали. Вгрызались в землю, надеясь, что не навсегда.
