Юлия Славачевская - Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы
— Переведем все в бытовую сферу, — широко улыбнулась я. — Вы мне обещали посодействовать! — и протянула свиток.
— Безусловно, — иронично улыбнулся Иртихал. — Но боюсь, вашему брату это не поможет…
— В смысле?! — вытаращилась я на него, начиная прозревать. И заподозрила какой-то жуткий подвох.
— Ну-у… — довольно улыбнулся брюнет, ставя бокалы и бутылку на столик. — Я, конечно, могу отдать вам надежное средство от мужского бессилия…
У меня открылся рот и глаза вылезли из орбит, как у Шварценеггера в финале «Вспомнить все». Даже спирание дыхательных путей со мной приключилось весьма похожее… до посинения…
— …Но вот передать брату столь необходимый для жизни артефакт вы не сможете. — На этой довольной физиономии просто некуда было печать ставить!
Но я бы нашла местечко. Даже если бы потратила на это пять своих драгоценных минут! В крайнем случае, у него есть еще некоторые части тела, тоже пригодные для…
— Стоп! — Я закрыла рот и снова открыла, чтобы задать вопрос. — Что значит — «от мужского бессилия»? Мне сказали, это спасет брата от арианэ!
— Всенепременно! — расхохотался Иртихал. — Это позволит ему удержать внимание русалки чуть дольше, чем на месяц, и не полечь в постельных боях!
— Ах ты сволочь! — с чувством выругалась я.
— Фу-у! — скривился бог смерти. — Я все же полагал, вы более сдержанны! Девушка, ведите себе более достойно!
— Естественно! — прошипела я, мечтая открутить Форсету и «краник», и «чайник». Сразу! И с особой жестокостью!
Понизила голос:
— Если бы я была несдержанная, то кто-то бы уже пал смертью храбрых. Но не в постели!
— А где? — ласково полюбопытствовал Иртихал, присаживаясь в кресло и закладывая ногу на ногу.
Кстати, сейчас он выглядел просто сногсшибательно! Шелковая, снежно-белая, распахнутая на мускулистой груди рубашка и обтягивающие узкие бедра штаны с мягкими сапогами шли этому прохвосту необычайно. И он об этом, зараза, знал. И пользовался вовсю!
— Где-где… — пробурчала я, нервно крутя пуговицу кожаного жилета и неимоверно злясь на себя и на бога до кучи. — Если ты свою жену столько лет не видел, то ты меня не поймешь!
— Уверена? — сощурился бог смерти, переходя на «ты».
— В чем? — воззрилась я на него. — В том, что ты меня не поймешь?
Если вы к нам со смертью пришли, то мы будем отбиваться кадуцеем!
— В том, что можешь мне безнаказанно хамить?!
Ласковый садист со стажем на пенсии. Но и я ему не Красная Шапочка!
— А с наказанием, значит, можно? — включила дурочку на полставки. Авось проканает.
— Ты серьезно хочешь это узнать? — У нас сегодня вечер вопросов, что ли?
— Нет! — прервала я нашу викторину. — А почему не могу передать?
— Ты не сможешь выйти из Царства Вечной Ночи без моего позволения. — Снова широкая белозубая улыбка с его стороны и дикое желание уменьшить количество его зубов как минимум вдвое — с моей.
— Что я не могу сделать? — поковыряла я пальцем в ухе.
Дежавю. Когда-то это со мной уже было! Только тогда я была влюблена в объект изведения и очень с ним нежничала. Можно сказать — лелеяла. А сейчас, хоть и сходство практически один в один, никаких чувств, кроме отвращения, мужик не вызывает.
— Ты не можешь без моего ведома покинуть пределы царства мертвых! — пояснили мне прекрасно поставленным голосом с великолепной артикуляцией. Как для глухих… Он бы еще сурдоперевод добавил!
— Почему?! — набычилась я, начиная понимать, какую огромную бяку сама себе подсунула, оставшись по своей воле один на один с сексуальным мужиком. А-а-а, нет, это я одна, а он еще с манией величия! Как же это называется? А-а-а… Тройничок!
А я в тройничках не участвую!
— Потому, что ты мне нравишься, — снова включил киловаттный светильник обаяния Иртихал и кивнул на шампанское. — Выпьем?
Аха! А я вся прям расплылась и поверила!
Щас!!!
— Неа. — Я плюхнулась в другое кресло. — Я только что приняла обет трезвости!
Внимательно поглядела по сторонам:
— И целибат! Вот представь, как бы выглядел мир без мужчин…
— Как?
— Как-как! Ноль преступности, никакого оружия или наркотиков. И много жирных, счастливых женщин без косметики на лице…
— Лучше бы ты приняла обет молчания! — резюмировал красавчик, открывая бутылку и наливая шипучку в два хрустальных тонкостенных бокала.
— Всем. И тебе и мне…
Вот! Я же говорила, что знаю ответ!
— Мне — нет! — хмуро ответила я. — Не лучше. Мне приятнее вернуться назад, на поверхность. И безопасней!
— Не могу тебя отпустить, — мягко заверили меня. — Реалии таковы, что мне выгодней присматривать за тобой здесь.
— Почему? — Сегодня это мой любимый вопрос. Нужно написать на транспаранте и каждый раз показывать, тыкая в зубы!
— Потому что, — с вежливой уклончивостью заявил бог. И добавил, разозлив меня окончательно: — Не стоит забивать пустяками свою очаровательную головку.
Это он МНЕ сказал?! И не с кем не спутал?.. Самоубийца!
А если я ему головку чем-нибудь забью? Это будет считаться обороной в допустимых пределах или сразу запишут в феминистки?
— Итак, — подлетел ко мне брюнет с двумя до краев полными бокалами. — Давай выпьем за нашу встречу!
И мне стало как-то шибко подозрительно.
Чего это он меня так рьяно спаивает? С какой такой радости? Из большой и горячей любви?! Ах, пламенной страсти?.. Какие у него намерения? Вдруг решится покуситься на девичью… ой! — женскую честь?
Нет уж, мы Острожниковы-Дорсетские с честью можем только в глаз дать!
Надо быть поаккуратнее и ничего тут не есть и не пить, чтобы отравы какой не сыпанул, гаденыш. Вижу-вижу, в глазках пакость так и горит, так и светится! Светофор на зеленом.
А то буду потом розовой феей за голубыми слониками по дворцу порхать и конвенцию ООН им цитировать в оригинале. Или с желтыми кониками смысл жизни искать.
Молодцы парфенушки! Хоть первое время от голода тут не помру!
И я немного так… слегонца… ему своей кроссовкой в коленную чашечку — тюк! И глаза сразу такие наивные-наивные, пока он, неловко нагнувшись, после шампанского обтекал, подобной гадости от столь милого существа не ожидая.
Да я сама от себя много чего не ожидаю! У меня внутри вообще все секретно зашифровано. Вот спросите меня: «Илона, ты хочешь сделать гадость ближнему своему?» — я сразу откажусь! Честно! Но гадость все равно обязательно сделаю… чтоб добро не пропадало.
Иртихал вспомнил, что он тут посреди Изумрудного города один такой великий и ужасный Гудвин, и… озверел. Надулся. В размерах увеличился. Из-за черной гривы языки пламени начали выступать.
Это типа он так сушится? Оригинальненько… но страшно! Хотя… язык мой — враг мой. Но замечу — враг любимый!
— В смысле, если ты надуешься побольше, то станешь страшнее? А тебе никогда не говорили, что лучшее враг хорошего? — поинтересовалась я, нагло глядя в глаза Иртихалу и сжимая кадуцей до побелевших костяшек. И только еле заметная дрожь в голосе выдавала мое бешенство.
— Женщина!!! — навис он надо мной, пыхтя как паровоз.
Я с умилением вспомнила Кондрада в замке Лайе в первые дни нашего знакомства и даже помечтала немножко.
Но недолго.
— Да! — не стала отказываться. — Но не твоими стараниями! Так что упоминание об этом факте считаю неэтичным!
— Стерва!!! — не остался в долгу бог смерти.
— Опять же не твоими молитвами! — вернула ему подачу. — Это семейное достояние!
— Заткнись! — чуть ли не визжал красавчик.
— Не получится! — гордо парировала я. — Мне есть что сказать! И вообще! Меня с детства приучили: противную сторону надо выслушать, как бы она ни была противна! — И отставила ногу с драными джинсами, левую руку закладывая внутрь жилетки и принимая любимую позу Наполеона.
Иномирец позу не оценил.
— Не могу больше! — признался Иртихал, отлипая от меня и падая в соседнее кресло.
Простонал:
— Это не женщина, это наказание божье! Как тебя муж выдерживал?!
— Вот и радуйся, что не твое! — широко улыбнулась я, гордо оставляя последнее слово за собой. — А муж меня не только выдерживал, но еще и удерживал! Обеими руками! Вот так! — Я визуально изобразила единение двух любящих сердец.
У Иртихала ртом пошла пена.
— Посидишь в своей комнате — одумаешься! — произнес он фразу из арсенала всех классических злодеев. «Оскаром» ему в печень, паразиту!
Гневно поджав губы и стиснув кулаки, я молча зыркнула в его сторону, абсолютно не собираясь уточнять тот важный факт, что если я и буду думать, то уж явно не о нем!
Бог смерти вскочил, как чем-то припаленный в заднюю точку, и рванул к двери, замаскированной в стене. Дернул на себя и только заорал:
— Ко…
Не знаю, что именно он имел в виду под «ко»… но дверь распахнулась, и в ту же секунду в гостиную ворвалась стая неизвестных науке существ. По богу радостным галопом протопотало стадо белоснежных высокорослых «пуфиков» с длинной, до пола, шерстью. И топотало это стадо прямиком ко мне! Лично мне, как девушке осторожной, это нашествие животных со внешностью мебели весьма не понравилось. Я вскочила на кресло, выставив вперед кадуцей.
