Юлия Славачевская - Замужем за Черным Властелином, или Божественные каникулы
В темных витражах слабым отражением мигали желтые маячки пламени. Наверху, на колокольне прощально звякнул и примолк колокол — должно быть, старый хромой звонарь или юркий мальчишка-служка случайно задел веревку. И опять тишина…
С Иалоны все и началось…
Мы звали хором и выкладывали на алтарь все положенные Рицесиусу подношения. По совету Иалоны даже притащили платья, духи и помаду. По совету Дениса — дорогой, по его словам, мобильник. Сухлик лично принес из теплицы роскошный букет белых роз. Русалка где-то выкопала изумительный черный и розовый жемчуг, достойный царской короны. Я предложил прекрасную шпагу хортийской работы.
Все наши призывы были тщетны — любимая в очередной раз не появилась.
Зато явился незваным Форсет. Вальяжно развалившись на чужом алтаре, он хмуро спросил:
— НУ? И что вам, грешникам, надо?
Вперед высунулась Иалона. Колыхая своим знаменитым бюстом, королева Лайе вежливо обратилась:
— О всемилостивейший и справедливый Форсет, опора и поддержка нашей фамилии на протяжении сотен веков! Умоляем, окажи нам помощь и подскажи, как позвать сюда Илону, чтобы она помогла нам силами Верховного бога изгнать страшную и неведомую доселе угрозу — жуткую нечисть!
Никогда не любил Форсета! НИ-КО-ГДА!!! И есть за что. Слишком часто он бесстыдно загребал жар чужими руками, слишком холоден, жесток и безразличен. И это называется «беспристрастность»? Тогда самые беспристрастные существа на нашей земле — убийцы и палачи! Им тоже все равно, что будет с какими-то жалкими людишками. И то… палачи у нас профессия наследственная, а вот с такой холодной бездушной жестокостью, как у Форсета, надо родиться.
Так вот, Форсет, бог справедливости, выслушал просьбу Иалоны, подслеповато поводя лупатыми глазками, посверкал лысиной и повернулся ко мне:
— А ты зачем пришел, Черный Властелин, любимчик Рицесиуса?
Служа в армии Дорсета, я с самого начала научился трем базовым вещам: спать или не спать подолгу, спокойно общаться с идиотами и пить любое количество спиртного, не пьянея. Теперь все армейские навыки остро пригодились, особенно второй.
Я ответил с поклоном:
— Прошу от своего имени и от здесь присутствующих передать привет Илоне. Надеюсь, ей хорошо, и она загорела возле бассейна…
Деррик улыбнулся, Иалона удивилась незнакомому слову, русалка растерялась, а Денис нервно хохотнул.
Я добавил:
— Нам в связи с атакой чуждых этому миру существ срочно необходима поддержка Илоны. Без божественной помощи и присутствия, боюсь, нам не справиться.
Деррик истово закивал и приложил руку к сердцу.
Посмотрел на него, призывая взглядом к спокойствию, и продолжил:
— Даже если мы соберем и вооружим всех крестьян и работников, ремесленников и мастеровых, купцов, приказчиков и подмастерьев — даже тогда нам не хватит количества бойцов, чтобы одолеть прожорливую зубастую свору, которая уничтожила всю дичь возле Салема и уже вычистила домашний скот во всех приграничных деревушках.
Королева достала кружевной платочек из-за корсажа и красноречиво вытерла глаза, показывая степень своей скорби. Это она о дичи печется или ей люди тоже интересны?
— Еще немного — и они станут жрать людей! — с упором на «люди» закончил я. — Просим, найди Илону, помоги и подскажи ей, как управляться с жезлом!
Форсет криво ухмыльнулся (не могу передать, как меня это обеспокоило — не меньше, чем нашествие!) и, пожевав губу и подергав себя за ухо, степенно развернул повествование:
— Бассейн давно построен, и все боги им весьма довольны. Купаются, загорают и в восторге от новведений твоей жены. А когда богам хорошо — плохо Илоне быть не может!
Я подался вперед, еле удержавшись от радостного возгласа.
— Одна неувязочка, — продолжал мерзавец, — я при всем желании не могу позвать временную заместительницу Рицесиуса сюда или передать сообщение ей на Священную гору…
— Почему?! — не сговариваясь, спросили присутствующие.
Кто с изумлением, некоторые с недоумением, а остальные — с немалой тревогой. Я промолчал, хотя колени мои невольно дрогнули.
— А потому, — с лукавым огоньком в глазах ответил Форсет, — что Илона, в здравом рассудке и ясной памяти, сама, по своему желанию сошла в царство Иртихала.
У меня перед глазами все поплыло…
Илона
В голове образовался калейдоскоп. Пока я складывала пазл из мозгов, сортируя синенькое с красненьким, и напрягала внимание на желтеньком и зелененьком, мы перенеслись.
Я застыла. Сердце предательски екнуло. Высокие стены дохнули на нас таинственным метафизическим холодом, из-за чего мои руки и плечи сразу покрылись мурашками и замерзли. Затормозила, рассматривая место прибытия…
Ничего себе бог смерти покои отгрохал! Куда там новым русским! Такого богатства я не просто никогда не видела ни на картинках журнала «Vogue», ни в западном кино, я такого даже представить не могла! Воображение стыдливо спряталось и сейчас в ужасе глазело по сторонам.
Окружающее великолепие било уже не по глазам. Оно просто шибало в мозг, и его, мозг, выносило. Но сказать, что интерьер вокруг вульгарный или кричащий, я бы не рискнула. Напротив, он был подобран со вкусом, но… словно для музея.
Мы прошли через просторный холл и вошли в гигантскую гостиную. Огонь в камине почти погас. Он будто застыл навечно в последнем лепестке алеющего огня. Еле-еле отсвечивающие багрянцем угли не могли рассеять пугающий сумрак.
Вот вы бы смогли нагло топать по полу, выложенному золотой плиткой с патиной? А жить среди гладкого черного мрамора?..
Кое-где мраморные колонны чередовались с… Я не знаю, что это за камень. Может, такая разновидность гранита, но факт: на черном фоне переливались сине-голубо-фиолетовым перламутром крупные зерна под блестящей полированной поверхностью. Такого же точно тона и подходящих оттенков — обивка софы, кресел и диванов. Шторы все в том же черно-фиолетово-голубом павлиньем великолепии импрессионизма. Гнутые ножки и ручки диванов и кресел позолочены.
Строго, мрачно и дорого. Но жить среди такого благолепия — словно похоронить себя при жизни! Кому-то оно нравится, кто-то обзавидуется чужому, а кто-то себе могильник при жизни построит — и будет им весьма гордиться, наслаждаясь роскошью обстановки.
Я — нет. Не смогу ни насладиться, ни жить, ни даже ходить по полу. Стало жалко, что не умею летать, а значит, придется вспомнить танцевальные навыки и порхать маленьким гиппопотамчиком над подобием слитков золота.
Пока мои глаза привыкали к полумраку, я сглотнула и пробормотала:
— Как у вас тут все… фильдепёрсово!
Я уставилась на сверкающую статую в виде голой бабы ошеломляющих пропорций, извергающую поток воды из прижатого к груди кувшина посреди бассейна.
— Давайте перейдем на «ты»! — предложил «дедушка», выудив прямо из воздуха бокалы и шампанское. Поманил за собой. — Как вы относитесь к «Перрье-Жуе»?
— Отрицательно! — мгновенно отказалась «дама» и предмет ухаживания в моем лице. — Я замужем!
— Какая жалость… — лицемерно посетовал Иртихал. — Я тоже. В смысле, женат.
— И где ваша жена? — окинув тоскующим взором пустынные хозяйские покои, перевела я тему от распития спиртных шипучих напитков в обществе местного Казановы в сторону для меня насущную и интересную.
— Не знаю, — пожал плечами бог. — Мы последние пять сотен лет не виделись… — И та-ак расстроенно на меня посмотрел! — Мы немного поспорили, и она ушла.
И такой взгляд кота из «Шрека»!
Рука потянулась погладить бедненького по голове и пожалеть на своей впалой груди. Встряхнулась и, подозрительно сузив глазки, недоверчиво окинула его взглядом. Это какие ж у него в голове огромные бешеные тараканы, если от ТАКОГО мужика женщина сама свалила! Или не сама?..
— Так давайте упростим наши отношения! — патетично выдал Иртихал и, широко и зубасто улыбаясь почище акулы-людоеда, подвинулся поближе.
— А давайте мы их усложним! — отодвинулась я как можно дальше.
И впервые задумалась: благими намерениями вымощена дорога в ад, где я как раз и оказалась. Следует ли из того умозаключение, что нужно было сначала семь раз отмерить, а потом один раз отрезать? Мысленно пообещала себе, что воспользуюсь народной мудростью и, если что, то семь раз все на фиг отрежу! Народ зря говорить не будет!
— Каким образом? — удивился бог, но пододвигаться ко мне перестал.
Сейчас он очень пристально меня изучал, напоминая профессора Паганеля из «Детей капитана Гранта» Жюля Верна, который прямо сейчас открыл новый вид лошади Пржевальского.
— Переведем все в бытовую сферу, — широко улыбнулась я. — Вы мне обещали посодействовать! — и протянула свиток.
— Безусловно, — иронично улыбнулся Иртихал. — Но боюсь, вашему брату это не поможет…
